Сердюков. Все это тем более грустно, что сегодняшняя Россия далеко не так монолитна, как кадыровская Чечня: передача власти, проходящая не слишком гладко, выявила непреодолимые расхождения между двумя кланами местной элиты. Одни потирают руки, другие нервно огрызаются, а третьи замерли, ожидая, чья чаша перетянет. Говорить о какой-либо сплоченности и тем более стратегическом мышлении в таких условиях невозможно: все наши стратеги больше всего боятся начальства, а сегодня вдобавок не знают, где оно.
Вероятно, все это хорошо видят наверху. Наверное, там честно пытаются связать Рамзана Кадырова максимальным числом договоренностей, иерархий и гарантий. Проблема только в том, что с боевым командиром, да еще и принадлежащим к живой архаичной культуре, нельзя договориться по европейским меркам: разговоры с непохожими на себя людьми он априори рассматривает как недействительные. В сегодняшней ситуации у России был бы хороший шанс — идеологическая и культурная экспансия в Чечню: пытались же там насадить российскую культуру во время прежних колонизаций Кавказа, и даже преуспели… Но штука в том, что замершей стране нечего экспортировать: идеологии у нее нет и так, а культура в Чечню уже ездит. Это представители российской эстрады, особенно любимой Рамзаном Кадыровым. Например, Николай Басков, удостоенный звания народного артиста Чечни. Можно не сомневаться в результатах подобного окультуривания.
Нет ничего противней, чем предупреждать об очевидном. Да и какой совет можно дать в ситуации, зашедшей дальше некуда? Разве что не удивляться, чтобы хоть не окончательно терять лицо.
Сдать Власть
Много кем не хотелось бы мне быть на свете, но уж кем точно Боже упаси — так это Дмитрием Анатольевичем Медведевым после7 мая сего года.
Положение хуже губернаторского: президентское. Владимир Путин умудрился оставить преемнику такие проблемы, а управляемую страну — в таком состоянии, что самым логичным актом со стороны нового президента было бы немедленно вернуть бразды и самоустраниться послом в район Бенилюкса. Как в старом анекдоте про оптимальный выход для посткоммунистической России: объявить войну Швеции и сдаться на следующий день. Наверное, Владимиру Путину действительно очень не хотелось уходить. Иначе он не завязал бы такого количества узлов именно в последние месяцы своего президентства.
Тут тебе и конфликт с Грузией на грани военного противостояния, и всесильный Кадыров в Чечне, и монополии, задравшие цены на свои услуги до небес и выше, и бряцание оружием на параде Победы с последующей миллиардной реставрацией московских мостовых, и формирование нового кабинета министров, куда наверняка попадут вернейшие люди из путинского окружения, сформировав в Белом доме альтернативный и более мощный центр власти… А тут и подорожание продуктов, начавшееся уже при Путине! И недовольство трудящихся, уже взявшихся помаленьку бастовать, и все более дружный ропот интеллигенции, уставшей жить в стране восторженного быдла, которую изо всех сил созидают кремлевские технологи и телевизионщики… Я давно не припомню в оппозиционных СМИ столь резкого тона: то ли их совсем все достало, и они перестали бояться, то ли почувствовали реальную слабость власти в миг ее передачи.
Вот кошмар: проблем много, а сделать ничего нельзя. Ведь Дмитрий Медведев — по всем статьям заложник. Система умудрилась в последние полгода стать нереформируемой, пройти точку невозврата: дальше можно только закручивать гайки. При этом все механизмы мирного взаимодействия народа и власти — вроде выборов, прессы, общественных организаций — уничтожены, плебисциты и референдумы фактически запрещены, а потому разрешить противоречия мирным путем весьма сложно, если возможно вообще. Медведев обречен все глубже вползать в эту воронку. Не знаю, будет ли он делать глупости, но говорить их он уже начал, заметив, что наше телевидение — одно из лучших в мире. А что еще о нем можно сказать? Зачем о нем вообще говорить?
При этом Дмитрий Анатольевич успел внушить некоторой части общества ничем не обоснованные надежды. Добавьте к этому принципиальную разницу между 2000 и 2008 годами: от Путина ждали, что он наведет порядок, и он отчасти с этим справился, хотя представления о порядке оказались у него сугубо службистские. Путин за восемь лет правления успел так девальвировать все слова, ценности и понятия, что у страны не осталось эмоций. Инаугурация проходила в обстановке подчеркнуто непраздничной, откровенно скучной и удручающе серой — никакие парады Победы не скрасят общей тоски и скуки. А главное — Дмитрий Анатольевич, кажется, сам очень не хочет переходить из разряда избранных в разряд действующих, ибо делать что-нибудь осмысленное ему не дадут, да и поздно.
При этом он может быть сколь угодно хорошим человеком, вот что обидно. Но от него совсем ничего не зависит — в таком положении его оставили. И самым разумным в этой ситуации было бы первым же собственным президентским указом вернуть полномочия Владимиру Путину. Как со Швецией.
Проекта в целом это бы, похоже, не спасло, но сейчас надо думать уже о спасении лица.
Обратно в Дрезден
Пока все обсуждают персональный состав путинского кабинета, хочется добавить свои пять копеек — об одной закономерности, которую пока еще никто не отметил. Это кабинет молодых (хотя случаются и пожилые) людей, учившихся и работавших на Западе. Пожалуй, это единственная черта, определяющая всех новых министров. Смотрите: Игорь Щеголев — министр связи и массовых коммуникаций — окончил факультет германистики Лейпцигского университета, в 1993–1997 гг. — корреспондент ИТАР — ТАСС в Париже. Сергей Шматко — министр энергетики — обучался экономике не где-нибудь, а в Марбургском университете (1990–1992), после чего работал аудитором во Франкфурте. Александр Авдеев — министр культуры — с 2002 года — Чрезвычайный и Полномочный Посол России во Франции. Все эти люди — новые министры, приглашенные лично Путиным.
Раньше главным стартовым условием успешной карьеры было петербургское происхождение (и с этим у Коновалова, родившегося в Питере, и у Мутко с Левитиным, учившихся там, тоже все в порядке); но теперь это, похоже, не главное. А главное теперь — относительная молодость и опыт учебы либо работы на Западе. Трудно допустить, что все это задумано исключительно как сигнал все для той же Европы: хватило бы и одного сигнала, а тут вон сколько. Скорее всего, Владимир Путин, сам отработавший в Европе несколько славных лет, окончательно убедился: этой школы ничто не заменит. Сотрудничать надо с теми, кто умеет работать в западном стиле: не опаздывать, не переспрашивать и помнить один простой принцип: «Кто не хочет работать — находит причины, кто хочет — находит способы».
Что это означает для России? Ничего особенно плохого. Больше того — неучастие в новом правительстве Владимира Устинова и передвижение Сергея Иванова на вторые роли (из первых вице- премьеров в обычные) говорит о временном — быть может, тактическом, — поражении силовиков- патриотов, мысленно уже приготовившихся жать из Отечества все соки. Многие, однако, будут недовольны
