– Ладно… Меня не волнует, поймают Ламетра или нет. Это дело полиции. Что вы хотели сообщить?
– В кафе меня подозвала к себе одна дама. Сделала вид, будто бы я нравлюсь ей. Но я сразу заметил, что она притворяется.
– Да?
– Да. Я ведь знаю себе истинную цену. Дама пригласила меня к себе домой и без конца рассыпалась в неумеренных комплиментах, но я сразу смекнул, что к чему…
Прищурив один глаз, маркиз вглядывался в меня, словно понимая, что в моих словах скрывается какая- то хитрость, только не известно, какая именно.
– Продолжайте.
– Слушаюсь. Дама постоянно возвращалась к Ламетру: я, мол, должен знать, где он сейчас находится, и сулила целую кучу денег, если я выдам его убежище.
– М-да, парень… А ведь ты не так прост, как кажешься.
– Воля ваша, а только я не пойму, к чему вы это говорите, ваше превосходительство.
– Ты пытаешься выкрутиться, отвести от себя подозрения. Нюхом чую, что так оно и есть.
Пронюхал-таки, старый лис, его не проведешь!
– Говорю, как на духу.
– Говори дальше.
– Мне захотелось проверить ее. Дай, думаю, навру ей с три короба. Господин сержант внушал нам, как себя вести с подозрительными лицами, которые могут оказаться шпионами. Надо сделать вид, будто попался на удочку, ведь если втереться к ним в доверие, тогда их легче будет разоблачить.
– И ты следовал этой инструкции?
– В точности.
– Каков же был результат?
– Наплел ей всяких небылиц и тотчас доложил в комендатуру.
И тут произошло нечто весьма странное. Маркиз встал передо мной, ухватил двумя пальцами меня за нос и давай водить им из стороны в сторону.
– Ах, ты мошенник, негодяй, пройдоха ты эдакий! Тщеславный, самонадеянный, ты, конечно же, попался на удочку неотразимой красотки. Но вовремя спохватился и пошел на попятную. Во всяком случае, тебе кажется, будто бы ты выкарабкался…
Он окинул меня взглядом.
– Джон Фаулер, не хочешь ли перейти к синим гусарам, в мою роту? Поступишь в школу для младшего офицерского состава, а я позабочусь, чтобы прошлое твое было забыто. До сих пор я мало кому делал подобные предложения, но ни один не пожалел, что его принял. В деньгах нужды знать не будешь, а дальнейшая карьера будет зависеть от твоей храбрости и смекалки.
Даже в рядовые к синим гусарам брали не абы кого.
– И ты еще раздумываешь?!
– Ваше превосходительство… Больше всего на свете рад бы служить вам, но, воспользуйся я сейчас вашим великодушием, я бы покривил душой.
– В чем дело? Состоишь в заговоре против меня?
– Только прикажите, и я жизни не пожалею, лишь бы сослужить вам службу.
– Не выкручивайся, плут ты этакий! Знаю я вашу породу, вас, шотландцев, голыми руками не возьмешь! Но и со мной эти штучки не пройдут… Отвечай прямо: ты из мафии и работаешь против меня?
– Клянусь, нет!
– Если не расколешься, велю посадить тебя в подвал, и будешь там куковать до скончания века! Здесь не требуется никаких судов да приговоров. Достаточно одного моего слова, и тебя шлепнут на крепостном валу, а в карточку занесут: «Джон Фаулер, враг Французской республики, казнен по распоряжению правительственного посланника».
– Это мне известно, ваше превосходительство. Но я не заслуживал бы проявленного вами великодушия, ежели бы сейчас из трусости предал своих друзей! – пудрю я ему мозги.
– На все у тебя готов ответ! Иметь хорошо подвешенный язык солдату вообще-то необязательно, ну, да ладно… – это он мне в ответ.
Признаться, меня бросило в жар, когда он забарабанил своими длинными, костлявыми пальцами по пульту сигнализации.
– Ступай! Но если еще хоть раз на тебя падет тень подозрения – пощады не жди. Полагаю, ты обо мне наслышан, парень. Ценю храбрых людей, но врагов по головке не глажу. Ведь мои враги – они и родине моей недруги. Ясно тебе?
– Так точно, ваше превосходительство.
– Пойдешь прежним путем, будешь строить против меня козни – пеняй на себя. Спохватишься, да поздно будет… Пошел вон!
Ну, и влип же я: рядовой легионер – и умудрился вызвать гнев самого маркиза де Сюрьена!
– Чего ты еще торчишь здесь?
– Осмелюсь доложить, что сразу же по возвращении я должен буду обо всем отрапортовать сержанту. Могу ли я рассказать ему о происшедшем?
– Нет! – Он мигом накатал несколько строк на листке бумаги и шлепнул печать. – На, держи!
– Благодарствую, ваше превосходительство!
– Убирайся с глаз долой!
Я наконец вздохнул полной грудью, когда лица моего снова коснулся луч утреннего солнца.
Ура, я на свободе! Не приведи бог еще хоть раз очутиться здесь. Да помереть бы мне на воле, в пустыне, либо в холодных соленых морских волнах, а то и от желтой лихорадки (но ежели есть у меня выбор, тогда все-таки желательно под открытым небом и не в дождливую погоду), только бы не попасть больше сюда, где люди с холодными глазами ведут допрос в сумрачных помещениях, после чего возвращают допрашиваемого в подвал и там ставят лицом к стене…
Где-то поблизости раздается трамвайный звонок… До чего же сладостный, ласкающий душу звук!
2
Меня задержали в караульной у ворот, велели ждать Потрэна – он сам распорядился таким образом.
– Да, брат, здорово ты вляпался! – посочувствовал мне Жювель, один из часовых.
– Посмотрим… вдруг да удастся отмазаться.
– У Потрэна и без того невезучий день. На рассвете прикатили в автомобиле какие-то офицеры и увезли его и буфетчицу. Ту самую, с которой якобы у него были шашни.
– Забрали обоих?! – удивился я. Интересно, чем же это старина Потрэн провинился? И буфетчица… тоже мне шишка на ровном месте!
– Часа не прошло, как вернулся. Даже усы, и те поникли. Видать, всыпали ему по первое число.
– М-да… Чудны дела твои, Господи!
Появился Потрэн – сам не свой, лохматые брови подергиваются, пыхтит и фыркает, что твой тигр перед прыжком. При виде меня он взревел, так что стены крепости дрогнули.
– Где ты шлялся, позор всего легиона?
– Честь имею доложить, находился в городе по важному делу.
– Ах, та-ак?… Если его превосходительство господин комендант в один прекрасный день явится с проверкой и во всем форте застанет меня одного, он наверняка спросит: «Дражайший Потрэн, а где же наш Оранский гарнизон?» И что я ему тогда отвечу?
– Честь имею доложить, господин сержант, тогда вы ответите: «Легионеры отлучились в город по делу и, по всей вероятности, скоро вернутся!»
– Издеваешься, негодяй? – Потрэн схватился за саблю.
Какое-то мгновение казалось: жизнь моя висит на волоске.
– Под трибунал пойдешь! За самовольную отлучку и попытку дезертировать…
– Отлучка, но не самовольная, господин сержант, – я протянул ему бумагу с текстом:
