кого я тебя принимала. Но все же, — тут она как бы оборвала сама себя и мельком оглянулась на обоих мужчин, — я не могу отказаться от мысли, что в глубине души ты мальчик вполне порядочный.
— Госпожа старшая кухарка! Госпожа старшая кухарка! — воскликнул старший администратор, перехватив ее взгляд.
— Мы сейчас закончим, — отозвалась она и заговорила еще быстрее: — Слушай, Карл, обдумав твое дело, я еще рада, что старший администратор не затевает расследования; и если он решит его начать, я обязана помешать этому в твоих же интересах. Никому не нужно знать, как и чем ты угощал этого человека, который, кстати, не может быть одним из прежних бывших товарищей, как ты утверждаешь, ведь под конец у тебя произошла с ними крупная ссора, и ты вряд ли станешь кого-то из них угощать. Следовательно, это может быть только знакомый, с которым ты легкомысленно подружился в каком-нибудь городском кабачке. Как ты только мог. Карл, скрывать от меня такие вещи? Если тебе было невмоготу в общей спальне и ты по этой безобидной причине пустился в свои ночные похождения, почему ты не сказал мне ни слова, ты же знал, я хотела раздобыть тебе отдельную комнатку и отказалась от этого только по твоему настоянию. Теперь выходит, что ты предпочел общую спальню, поскольку там чувствовал себя посвободнее. И деньги твои хранились в моем сейфе, и чаевые ты приносил мне каждую неделю; где, скажи на милость, мальчик, ты добывал средства для своих ночных развлечений и откуда хотел принести деньги своему дружку? Это, естественно, важные обстоятельства, на которые я, по крайней мере сейчас, не могу даже намекать старшему администратору, потому что тогда, вероятно, расследование станет неизбежным. Таким образом, ты, безусловно, должен покинуть отель, и чем быстрее, тем лучше. Иди прямо в пансион Бреннера — ты ведь не раз уже бывал там с Терезой, — по этой рекомендации тебя сразу там примут. — И, вытащив из кармашка блузы золотой карандашик, она написала несколько строк на визитной карточке, не прерывая, впрочем, своей речи: — Твой чемодан я отправлю следом. Тереза, беги в гардероб лифтеров и собери его чемодан! (Но Тереза не двинулась с места, после всех этих мучений она хотела теперь до конца пережить тот поворот к лучшему, который приняло дело благодаря вмешательству старшей кухарки.)
Кто-то приоткрыл, не показываясь, дверь и тотчас закрыл ее. Это, должно быть, имело отношение к Джакомо, так как он выступил вперед и сказал:
— Россман, я должен кое-что тебе передать.
— Сейчас, — прервала его старшая кухарка и сунула визитную карточку в карман Карлу, который слушал ее склонив голову. — Твои деньги пока останутся у меня, ты знаешь, что можешь мне доверять. Сегодня побудь в пансионе и обдумай свое дело; завтра — нынче у меня нет времени, я здесь и так уже слишком задержалась, — я приду к Бреннеру, и мы посмотрим, что можно для тебя сделать. Я тебя не брошу, так и знай. Думать тебе надо не о будущем, а, скорее, о недавнем прошлом. — Засим она легонько хлопнула его по плечу и направилась к старшему администратору. Карл поднял голову и проводил взглядом эту крупную, статную женщину, которая спокойно и уверенно уходила от него.
— Неужели ты не рад, — сказала Тереза, оставшаяся с ним рядом, — что все так хорошо устроилось?
— О, да, — Карл улыбнулся ей, совершенно не понимая, отчего он должен радоваться, что его гонят прочь как вора.
Глаза Терезы сияли невинной радостью, будто ей совершенно безразлично, провинился Карл в чем- нибудь или нет, справедливо ли с ним обошлись или нет, если все-таки отпускают его — с честью или с позором. И так ведет себя именно Тереза, которая в своих собственных делах так щепетильна и неделями обдумывает и взвешивает какое-нибудь не вполне однозначное слово старшей кухарки. И Карл нарочно спросил:
— Ты сейчас соберешь и отправишь мой чемодан? — Против своей воли он от изумления покачал головой — гак быстро она разобралась в подтексте вопроса, и догадка, что в чемодане есть вещи, которые нужно хранить в тайне от других, не позволила ей ни взглянуть на Карла, ни протянуть ему руки, она только прошептала:
— Конечно, Карл, сейчас; я сейчас же соберу чемодан. — И она убежала.
Джакомо больше дожидаться не стал, он и так уже истомился и громко крикнул:
— Россман, тот человек свалился внизу в коридоре и не дает себя увести. Его хотели отправить в больницу, но он упирается и твердит, будто ты никогда не допустишь, чтобы он попал в больницу. Нужно, мол, взять такси и отвезти его домой за твой счет. Согласен?
— Человек доверяет тебе, — сказал старший администратор.
Карл пожал плечами и положил в ладонь Джакомо деньги.
— Больше у меня нет, — сказал он.
— Белено еще узнать, не поедешь ли ты с ним, — сказал Джакомо, бренча монетами.
— Он не поедет, — ответила старшая кухарка.
— Итак, Россман, — быстро, не дожидаясь, пока уйдет Джакомо, сказал старший администратор, — ты уволен.
Старший портье кивнул несколько раз подряд, точно старший администратор только повторил его собственные слова.
— Причины твоего увольнения я оглашать не хочу, потому что в противном случае должен был бы засадить тебя в тюрьму.
Старший портье донельзя строго взглянул на старшую кухарку, видимо уразумев, что из-за нее-то приговор и оказался слишком мягким.
— А сейчас ступай к Бессу, переоденься, сдай форму и сию же минуту — вон из гостиницы.
Старшая кухарка закрыла глаза, тем самым она хотела успокоить Карла. Отвешивая прощальный поклон, он мельком увидел, как старший администратор словно бы украдкой взял руку старшей кухарки и погладил ее. Старший портье, грузно топая, проводил Карла к двери, закрыть которую ему не позволил, а даже еще и подержал отворенной, чтобы крикнуть вслед:
— Живо! Через пятнадцать секунд ты должен пройти мимо меня у главного выхода! Хорошенько запомни!
Карл изо всех сил торопился, чтобы избежать придирок портье, но дело шло гораздо медленнее, чем он хотел. Сначала он не мог найти Бесса; к тому же сейчас, во время завтрака, кругом было полно людей; затем выяснилось, что кто-то из лифтеров позаимствовал старые брюки Карла, и пришлось обыскивать почти все вешалки, пока они нашлись, так что, вероятно, прошло минут пять, прежде чем Карл появился у главного входа. Как раз перед ним шла дама в сопровождении четырех господ. Все они направлялись к большому автомобилю, который ожидал их и дверцу которого швейцар уже распахнул, напряженно вытянув в сторону свободную левую руку, что выглядело весьма торжественно. Но напрасно Карл надеялся выйти незамеченным, спрятавшись за этой благородной компанией. Старший портье тут же схватил его за руку и, попросив у господ извинения, втащил к себе.
— Это называется пятнадцать секунд, — сказал он и поглядел на Карла сбоку, как рассматривают плохо идущие часы. — Пойдем-ка, — сказал он затем и повел его в швейцарскую, которую Карлу давно хотелось увидеть, но теперь, подталкиваемый своим недругом, он зашел туда с недоверием, и только. Они были уже в дверях, когда Карл повернулся и, оттолкнув портье, попытался уйти.
— Нет, нет, сюда, — сказал старший портье и втащил Карла внутрь.
— Я ведь уже уволен, — заметил Карл, намекая, что никто в гостинице не может ему приказывать.
— Пока я тебя держу, ты еще не свободен, — сказал портье, что, разумеется, тоже было верно.
В конце концов Карл тоже решил, что упираться незачем. Ну что, в сущности, может с ним случиться. Вдобавок стены швейцарской были сплошь стеклянные, сквозь них превосходно был виден вестибюль с его коловращением людских потоков. Во всей швейцарской, казалось, не было уголка, где можно спрятаться от людских глаз. Люди там, в вестибюле, судя по всему, ужасно спешили, прокладывая себе путь растопыренными локтями и высоко. поднятыми чемоданами, наклонив головы, глядя исподлобья по сторонам, но чуть ли не каждый успевал бросить взгляд в швейцарскую, за стеклянными перегородками которой всегда вывешивались объявления и сообщения, важные как для постояльцев, так и для персонала. Кроме того, швейцарская сообщалась с вестибюлем еще и непосредственно, так как за двумя большими раздвижными окнами сидели двое младших портье и непрерывно давали справки по самым различным вопросам. Оба они были совершенно затурканные, и, зная старшего портье. Карл готов был поспорить, что
