– Нужно быть сильнее, – сказал Эйден, в упор глядя на меня. – Я не позволю вам уволиться из-за каприза взбалмошной тетки!
Не желая отвечать, я сосредоточилась на бутерброде.
– Вы ведь о чем-то умолчали, да? – не унимался Эйден.
Я кивнула.
Что мелькнуло в его глазах – страх или настороженность?
– Вы очень похожи на меня, я сразу это понял, поэтому и набросился на вас. – Эйден положил мне руку на плечо. – Все в порядке, больше спрашивать не буду, – пообещал он и взглянул на пустые рамы, словно заключая с ними безмолвный договор.
Когда Эйден повернулся ко мне, я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Обсудив основные вопросы, мы оба расслабились и говорили уже на устраивающие обоих темы – о рамах и искусстве в целом. Я еще бутерброд не доела, а Эйден уже начал рассказывать о своем ремесле все, что знал сам и считал нужным сообщить мне. В первую очередь я узнала о том, что все типы и модели рам позаимствованы из архитектуры. Из-под стопки черных футболок и вытертых джинсов Эйден достал старые потрепанные книги, показал мне фотографии табернаклей, коробчатых рам, рам для картин с иллюзией объема. Он обругал багетчиков вроде Сола, которые не знакомы с историей рам и не читают специальную литературу, досталось и составителям художественных альбомов – за репродукции необрамленных, «висящих в пустоте» картин, словно рама не часть произведения искусства.
Меня изумили его гнев и страстное желание сделать мой мозг копией своего, начинив той же информацией. Впрочем, копии бы все равно не получилось: кое о чем Эйден умолчал. Ни тогда, ни позже он не обмолвился о том, почему украсил стены пустыми рамами, а я так и не объяснила толком, почему ушла из Галереи Спиллинга. Эйдену я выдала сильно упрощенную версию, хотя все получилось не совсем так. Едва увидев ту картину, я поняла, что она должна быть моей, и я отчаянно убеждала художницу ее продать, надоедала, приставала до тех пор, пока та не вспылила.
Виновата я. Снова виновата я...
Разумеется, я не сказала Эйдену главное. Не сказала, потому что узнала это лишь несколько месяцев спустя. Художницу звали Мэри Трелиз.
4
3/03/2008
– Уотерхаус, вы издевались над сержантом Комботекрой?
– Нет, сэр.
– Забивали его бензобак крупой, подсыпали в кофе слабительное? – Снеговик сложил ладони, как для молитвы.
– Нет, сэр.
– Тогда почему же он не решается дать вам элементарное задание? Говорите, сержант, не бойтесь, я здесь и в обиду вас не дам!
Сэм Комботекра переступал с ноги на ногу, явно предпочитая находиться на свалке, на скотобойне – где угодно, только не в кабинете начальства.
– Саймон, тебе поручается взять показания по делу Беддоус.
– Мне? – На миг Саймон забыл о присутствии Пруста. – Ты же поручил это Селлерсу и Гиббсу!
– Сержант Комботекра передумал, – заявил Пруст. – Он решил, что это задание больше подходит внимательному педанту. Это все, Уотерхаус. А я с решением сержанта полностью согласен.
Саймон прекрасно понимал, что это значит. Комботекра «передумал» явно не по своей инициативе.
– Я согласен сделать часть работы при условии, что участие примут все, – заявил Саймон, анализируя сложившуюся ситуацию. Комботекре придется помогать, раз он его подставляет, пусть только посмеет отлынивать!
– Отлично! – улыбнулся Пруст. – Сержант, объясните, в чем заключается его часть работы.
Судя по виду Комботекры, кто-то сунул раскаленную кочергу в самую чувствительную часть его тела.
– Тебе поручается взять показания у всех потерпевших.
– У всех?! Их же двести с лишним!
– Двести семьдесят шесть, – уточнил Пруст. – Дело передается в ваше полное ведение, Уотерхаус. Никаких помощников, никаких начальников – только вы. Я же знаю, как вам важна самостоятельность. Вот и дерзайте! Мешать, наседать, навязывать свое мнение и докучать советами никто не станет. С сегодняшнего дня дело Нэнси Беддоус – ваша вотчина!
– Сэр, вы шутите! Двести семьдесят шесть потерпевших из разных городов – мне их за полгода не опросить!
Снеговик кивнул.
– Не в моем характере злорадствовать, Уотерхаус, кичиться властью или превосходством, даже если бы оно у меня было, но не могу не отметить, что, имей вы звание сержанта, которое давно могли получить и получили бы через несколько месяцев, если бы записались на экзамены...
– Так дело в этом?
– Попрошу не перебивать! Имей вы звание сержанта, сейчас руководили бы следственной группой и сами распределяли поручения...
– Я мог бы руководить следственной группой в сотнях миль отсюда. – Остатки самообладания Саймон сохранял с колоссальным трудом. В Спиллинге Чарли, родители, друзья и близкие. Пруст не заставит его переехать и нежеланное повышение не навяжет!
– Уотерхаус, вам нужно расширять кругозор! Это одна из причин, по которой вам поручается дело Нэнси Беддоус. Как вы сами заметили, для опроса потерпевших придется поколесить по стране. Неужели не интересно увидеть разные города? Вам прежде доводилось покидать Калвер-Вэлли на более-менее продолжительное время?
Саймону страшно хотелось убить Пруста за то, что устроил этот спектакль перед Комботекрой. Сэм Комботекра знал, что Саймон учился в университете Роундесли, но что все три года учебы он прожил с родителями, понятия не имел. А вот Прусту было известно все, каждая нелицеприятная подробность биографии Саймона. Какую он сейчас обнародует? Возраст, до которого Саймон жил с родителями? Воскресенья, которые он провел с матерью в церкви, вместо того чтобы мучиться похмельем в компании с университетскими приятелями?
– Сэр, вы наверняка шутите!
Пруст ухмыльнулся. Он пребывал в хорошем настроении, которое – вот чудо! – не собиралось его покидать. Судя по всему, оно могло продлиться целый день.
– Уотерхаус, пожалуйста, объясните мне, в чем дело. Вам поручают обычное задание, просят выполнить рутинную работу, почему же вы так реагируете? Почему лезете в бутылку и встаете на дыбы? – Не давая Саймону опомниться, Снеговик продолжил: – Я же не прошу вас надеть костюм гориллы и раздавать бананы в общественном транспорте! Я прошу лишь взять свидетельские показания у людей, которым Нэнси Беддоус через интернет-аукцион незаконно продала одежду, украденную в дорогих магазинах. Разве я виноват, что их так много? Разве я виноват, что миссис Беддоус тратила рабочее время на преступную деятельность, совершенно не соответствующую служебным обязанностям банковского служащего? Целеустремленности и усердия этой женщине не занимать! Ей на двести семьдесят шесть человек терпения хватило. Миссис Беддоус совершила преступление ради денег, а вам ради денег же придется его расследовать, конечно, это ведь ваша работа! – Пруст расплылся в улыбке, явно довольный четкостью своих выводов. – Полагаю, выполнив задание, показаний вы наслушаетесь под завязку и не захотите связываться с безответственными личностями, болтающими о несовершенных убийствах.
– Так речь об Эйдене Сиде? – зло воскликнул Саймон.
Надо было сразу догадаться! Он посмотрел на Комботекру, вместе с которым лишь час назад решил взять у Сида свидетельские показания. Неужели Комботекра доложил Снеговику? Наверняка. Саймону в наказание навязали Нэнси Беддоус, а Комботекру заставили участвовать в душераздирающем спектакле.
– Признаюсь, мне немного жаль, – проговорил Пруст. – Читать показания мистера Сида – одно удовольствие! Досадно, что нельзя вести расследование ради забавы! «Я не намерен объяснять, почему
