отвлечение и попытка раздробления нас на более мелкие группы. Что касается наших дальнейших действий, то лишних попрошу удалиться. — Я выразительно посмотрел на накки. — Мне вообще не понятно, зачем ее послали сюда, ведь можно было предусмотреть, предвидеть или как там еще, что мы на эту шнягу не поведемся.
— Фелиция, она все поняла? — Голос Инквизитора показался мне подозрительно спокойным для данной ситуации, а я насколько понял, за маской утонченной аристократичности и высокой интеллигентности, скрывалась личность, не просто способная на ПОСТУПОК, а совершавшая их постоянно. Несмотря на временные неудачи, господин Урманский оставался еще тем человеком, который всегда станет делать то, что он должен делать.
— Иннокентий Константинович, она сможет передать все, что здесь слышала, как записывающее устройство, но что ей передать конкретно?
— Ничего. Пусть уходит.
Фелиция приблизила губы к уху Клавдии и издала несколько свистящих трелей. Когда она, закончив объяснения, повернула посланницу в сторону коридора, та развернулась в мою сторону и указала, вооруженным острым ногтем, пальцем мне за спину:
— Женщину. — В голосе накки нетерпение. — Отдайте женщину.
— Нет! — По-моему и я, и Светка, и Фелиция вскрикнули одновременно.
Поднырнув под руку бросившейся наперерез Фелиции, Клавдия сделала почти неуловимый для глаз шаг вперед, но мои рефлексы сработали быстрее. Кисть выдернула оружие, висевшее у бедра, а палец мгновенно нашел спусковую скобу.
Стрельба «по-македонски» в нашей группе считалась не только обязательным элементом подготовки, но и предметом соревновательной практики. В ближнем бою зачастую времени на прицеливание не хватает, чрезмерная трата боеприпасов, запас которых ограничен тем, что имеется в обойме, чревата летальным исходом, и такому методу ведения стрельбы мне приходилось натаскивать бойцов и параллельно тренироваться самому. Что не раз спасало жизнь, что не подвело и сейчас.
Пять выстрелов за половину секунды — техническая и боевая, в данный промежуток времени, скорострельность моего «Бушмена». Выброшенные давлением сжатого воздуха иглы вошли в лицо накки и остановили ее в начальной стадии прыжка. Лишенное равновесия тело со стуком упало на пол.
За спиной испуганно ойкнула Светка, что-то зло прошипела Фелиция, и в завершении послышался комментарий Инквизитора:
— Зря. Она бы ни чего не сделала.
В наступившей тишине я соскочил с кровати и, не сводя оружия с валявшегося тела накки, свободной рукой включил мобильник. Не знаю, какой дрянью шпиговали иглы, но эффект их действия был на лицо, точнее — на лице Клавдии. Оно чернело на глазах, при этом кожа с головы отваливалась лохмотьями вместе с прядями волос. В нос шибанула вонь гниющего мяса.
— Теперь придется менять дислокацию. На такой аромат сбежится много желающих и голодных. — Инквизитор демонстративно фыркнул носом и подошел к Фелиции. — У тебя все в порядке?
— Относительно. — Водяная дева нагнулась над телом и провела рукой над разлагающимся лицом. — Иди с миром, сестра. Теперь ты свободна.
Затем она встала, обвела всех взглядом блестящих изумрудных глаз и произнесла:
— Она нашла покой, а нам нужно уходить.
Поиски места для дальнейшего ночлега много времени не заняли. Фелиция, казавшаяся ни чуть не удрученной смертью Клавдии, во всяком случае, на мой взгляд, в ее повадках ни чего нового не появилось, уверенно вывела нас в соседний подъезд и показала на одну из приоткрытых дверей на втором этаже:
— До утра мы сможем здесь находиться, но с восходом солнца лучше уйти.
— А чего так? — мимоходом поинтересовался Дядя Арчил, с помощью мобильного фонарика разглядывавший короткий коридор квартиры.
— Могут вернуться хозяева.
— Кто? — Я отодвинул замершего полковника и, держа в готовности оружие. Заглянул в единственную комнату.
— Мы их называем — кулеши. Иногда они в солнечное время отсиживаются здесь.
До рассвета, навскидку, оставалось несколько часов, да и кулеши мне не казались чем-то уж очень опасным. Пару раз приходилось сталкиваться с этими заложными покойниками, и большого впечатления они на меня не произвели. Они чем-то напоминали проказливых, но совершенно лишенных какого-либо самосознания, маленьких существ. Что-то вроде расшалившихся домовых.
— Нужно немного поспать. — Я внимательно осмотрел продавленную оттоманку, демонстративно зевнул и присел. — Два-три часа спокойного сна хватит, чтобы немного восстановиться. Иннокентий Константинович, Фелиция, ваша смена сторожить.
Можно спать лежа, сидя, даже стоя, лишь бы нагрузка на позвоночник свелась к минимуму. Я закрыл глаза и заснул сразу.
Даже во сне какая-то часть мозга бодрствовала, усталость усталостью, но бравировать пофигизмом равносильно самоубийству. Органы чувств все равно отслеживали обстановку вокруг, давая сигналы клеткам головного мозга. Любое изменение обстановки, будь то громкий звук, новый запах или движение, предупреждало об опасности, но побудка произошла неожиданно.
Сон. Вот чего-чего, а сновидения в экстремальных условиях мне неприятны. Говорят, много открытий произошли во сне. Обычно приводят в пример Менделеева с его периодической таблицей химических элементов или какого-нибудь другого деятеля науки и искусства, но по мне такой сон лишает полноценного отдыха. Как можно отдыхать, если в твоих извилинах продолжается процесс анализа обстановки или вылезают подсознательные мысли? Это не отдых, а психоз какой-то, но что-то в последнее время мне начали слишком часто сниться сны.
Я понимаю, что сплю, что даже в коей мере могу изменить сценарий сновидения, но мне интересно и страшно. Джунгли. Некоторые характерные детали позволяют определить, что это — не южно-американская сельва, не дебри Центральной Африки и даже не Индокитай. Субтропический лес, характерный для некоторых районов, прилегающих к Индостану. В редких просветах зелени мелькают голубые окна неба. Тропа, явно звериная, вьется среди деревьев, на которых виднеются следы когтей. Тигр или медведь, другого мнения нет. Впереди легко, словно летит над самой землей, едва касаясь кончиками босых ступней переплетенной узловатыми корнями земли, движется молодая женщина в серо-зеленой накидке. Я знаю, кто она. Все ее называют богиней, может оно и так, но когда она поворачивает в мою сторону голову и призывно машет рукой, я вижу ту пленницу, что вывез из зороастрийской деревни и которая слишком часто помогает мне в очень неприятных ситуациях. Женщина улыбается и что-то говорит, но голос ее не слышен. Пробую догнать ее, но дистанция в десять-пятнадцать шагов сохраняется, не смотря ни на что. Я пробую ее окликнуть. Ведь очень хочется знать, почему получилось так, что она слишком часто присутствует в моей жизни, и осознаю, что ответа не будет. Из-за дерева появляется тигр. Зверь остановился, перегораживая тропу. Желтые глаза спокойно, даже с небольшой ленцой, скользнули по мне. Хищник не голоден, не агрессивен — я для него не соперник, но дальше вглубь своей территории он меня не пропустит. Это понятно лишь по одному недолгому взгляду зверя. Исчезает среди деревьев силуэт женщины. По хребту зверя пробегает дрожь, кончик хвоста яростно забил по тонким стволам деревьев окаймляющих тропу. Пасть распахнулась, беззвучно обнажая желтые клыки. Что последует потом мне известно. Бросок и удар.
Не придя в себя от первобытного ужаса, который охватывает любого человека, столкнувшегося с атакующим хищником, я мгновенно проснулся. Дядя Арчил, прикорнувший рядом, недоуменно хрюкнул во сне, а прижавшаяся с другой стороны Светка испуганно распахнула глаза.
Фу, блин, приснится же такое. Сна ни в одном глазу и я, почти мгновенно переходя в боевой режим и сгоняя остатки кошмара, выскользнул из-под Светкиной руки. Мои движения пробудили сторожко спящего полковника.
— Подъем? — почему-то шепотом спросил Мастурадзе и поднялся следом за мной с оттоманки.
Я посмотрел на начинающий сереть за окном воздух и молча кивнул.
— Вы уже не спите? — Из коридора высунулась голова Урманского.
— И вам того же желаю. — Я помог встать Светке и спросил. — Фелиция здесь?
