за собой часть цепочки предшествующих событий, что ни кому из высокопоставленных лиц, замешанных во всей череде акций вокруг Светкиного НИИ и Накки-ярви, не захотелось бы светиться. Прогнозируемо, что в таком случае все свидетели начнут резво умирать по различным «естественным» причинам. А первыми в этом списке значились бы я и Светка.
Такой расклад еще в самолете мне разъяснил генерал. А по прибытию в Москву почти сразу я предстал перед руководством отдела.
Мой подробнейший доклад продолжался до вечера. Генерала и Дядю Арчила, который еще не снял нашлепки с лица и повязку с головы, интересовали все детали, даже, на первый взгляд, не имеющие ни какого отношения к произошедшему. Рассказывая, я периодически бросал взгляд на большие настенные часы, отмечая про себя, что нахожусь здесь достаточно много времени, и Светка, наверняка, уже беспокоится. Теперь она дожидалась, сидя у телевизора в моей служебной квартире.
— Сергей Иванович, — голос Свиягова вернул меня к действительности, — я, конечно, мог бы извиниться, но сейчас даже личные вопросы могут значительно повлиять на состояние дел. Об эвакуации вашей подруги в Москву решение принял я, а оно далось мне после больших сомнений. Все-таки работник института, вокруг которого творится очень много непонятного, да и сама она относится к контингенту, имеющему для нашего отдела определенный интерес. Хотелось бы определиться в качестве статуса Светланы Геннадьевны.
Лицо Свиягова оставалось невозмутимым, лишь присутствовала какая-то непонятность во взгляде. Сбоку хищной птицей подался вперед Дядя Арчил.
— Она моя невеста, товарищ генерал. — Мне стало наплевать на мнение начальства, и желание отстоять Светку, что бы это не стоило, придало решимости. — И она не контингент, как вы выразились. Если вы считаете, что моя личная жизнь должна вписываться только в выполнение служебного долга, то я готов хоть сейчас написать рапорт на увольнение из армии. Можете не волноваться, я ни куда не побегу делиться информацией о службе в отделе. Для этого здесь другие люди имеются.
— На счет увольнения решать вам. — Саркастически усмехнулся генерал. — Ваш полк расформировывают, он попал в программу сокращения Вооруженных Сил. У вас есть реальный шанс попасть под сокращение, учитывая, что количество специалистов по физической подготовке и спорту в войсках уменьшается более чем в десять раз. На счет баек о нашей работе, то публичные высказывания о ней нам не страшны, прослывете пустозвоном и встанете на учет в психиатрический диспансер. Вы сами в праве выбирать судьбу, но есть достаточно много других вариантов дальнейшей жизни. Некоторые связаны со службой в армии или в нашей системе, есть интересные проекты в сфере наших интересов, но без обязательного ношения погон. Решайте сами. А что касается вашей невесты, это ваш выбор и ничего тут не посоветуешь, хотя, вы сами должны понимать, что последствия Питерских событий могут коснуться не только вас, но и ее. Все понятно?
Конечно, понятно, не дурак. Я молча кивнул и вскинул голову в ожидании указания покинуть начальственный кабинет.
— В строевой части получите необходимые документы и выедете в Архангельск на расчет с полком. По возвращении доложитесь о принятии решения по дальнейшей службе или увольнению. В вашу часть я позвонил и все вопросы, связанные с увольнением, в любом случае буду решать только я. Вопросы? Ну, если их нет, до завтра свободны.
Я молча встал, переваривая полученную информацию, и направился к выходу. Стоило подойти к двери, как меня окликнул Мастурадзе:
— Майор, пока будешь думать и решать свои вопросы, будь вдвойне внимателен и осторожен. И Светлана Геннадьевна тоже. Вне стен института мы не всегда сможем тебя защитить.
На пару секунд замерев, давая понять, что все услышал и понял, я вышел.
Намеки, намеки, намеки. Где-то грубые, где-то завуалированные, но все — намеки, сплошная недосказанность.
В маленькой комнате на первом этаже, которую использовали в качестве курилки, стояла тишина. Рабочий день давно закончился, все разошлись по домам, и можно спокойно обдумать, что нам грядущий день готовит. Об увольнении из армии раньше и думать не приходилось, устраивало все. Конечно, далеких перспектив себе не строил, но именно служба давало какую-то гарантию на будущее. Несколько лет еще послужить в отделе, затем на какую-нибудь штабную должность и в сорок пять на пенсию. Такие общие планы меня устраивали. В полковники или генералы стремиться с моим дипломом бессмысленно, тянуть лямку в качестве начфиза воинской части глупо, да и военная реформа практически ликвидировала такую должность. Уйти на «гражданку»? Еще не поздно начать все с нуля, но как-то жалко заработанной выслуги.
Скрипнув, приоткрылась дверь и в курилку заглянул Паук. Увидев меня, Прошкин криво улыбнулся и приветственно взмахнул рукой, будто мы не виделись давно.
— Ты слышал? — шепотом произнес он, доставая сигарету, — Петрович сукой оказался. Продался падла ГРУшникам. Меня, гадина, подставил.
— Ну-у-у… — неопределенно протянул я, пытаясь не показать своей неосведомленности. Петрович являлся прямым начальником Паука и возглавлял оперативную часть. Лощеный, всегда холодно вежливый, он не пользовался любовью и уважением подчиненных, но большинство боевых операций и различных акций за пределами страны разрабатывал лично и безукоризненно. Настоящий штабной аристократ. Обладая аналитическим складом ума, плюс выраженной во всех поступках педантичностью, он, по общему мнению, соответствовал более высокой должности, но почему-то карьеру делать не спешил.
— Ты представь, — начал распаляться Прошкин, — слил инфу по Питерским делам и взял группу наемников от моего имени. Слава богу, что генерал разобрался, а то мне кранты мигом настали бы.
— И где он сейчас? — поинтересовался я.
— Петрович? В ГРУ перешел. В обед пришел приказ, подписанный начальником Генерального Штаба, а через час он уже убыл к новому месту службы.
— Оперативно сработано. Хрен достанешь его теперь.
— Достану. — Лицо Прошкина побагровело от злости. — Сколько ребят полегло из-за этой падлы.
— Остынь. Ничего ты ему сделать не сможешь. Сам должен понимать, что в секретных акциях все идет по сценариям, написанным вверху, и отдельно взятая личность ни чего не добьется, ища правды и справедливости. К тому же, тебя можно поздравить с повышением, ведь со стороны на эту должность ни кого ставить не будут.
— Нужна ли она мне после всего случившегося. — Паук махнул рукой. — Эта головная боль, а не должность. Теперь здесь работы непочатый край. Ведь все действующие и планируемые разработки придется перелопачивать, чтобы эта сука не смогла их себе присвоить.
— Вот, видишь? — Я понимающе улыбнулся майору. — Ты уже начал работать и у тебя должно все получиться.
— Если весь наш отдел не расформируют. — Буркнул в ответ Прошкин. — Чует мое сердце, что кадровые реформы дотянутся до нас, а в свете последних событий, может, даже очень скоро.
— Пожуем — увидим. — Я пожал плечами и быстро попрощался с майором, пока он не загрузил меня еще какой-нибудь бредовой идеей.
Хотя… на счет бредовых идей я, возможно, поторопился. Все может быть, и выводы Прошкина — наверняка не простые эмоции, а анализ сложившейся обстановки. Только у меня свои проблемы, которые необходимо решать.
Узнав о предстоящей поездке в Архангельск, Светка сначала загрустила, но вскоре на ее лице возникла улыбка:
— Поедем вместе. Домой мне пока ехать нельзя, твой генерал, еще в самолете, настойчиво рекомендовал посидеть с недельку в Москве, но скучать в одиночестве мне не хочется.
— Светик, сама подумай. Это не прогулка при луне. Поездом туда и обратно, малознакомый город, я буду занят. Не таскать же тебя по территории полка, пока я буду подписывать обходной лист. И вообще, здесь для тебя безопасней. — Я постарался аргументировать свое решение о поездке в одиночку.
— Мне с тобой будет спокойнее, а на счет безопасности можешь не волноваться. Я тебя никому в обиду не дам.
Вот тебе и на. Я чуть не поперхнулся чаем, выслушав такое заявление, но Светка, приблизив свое
