открыла дверь и, когда ребята уже выходили, – Шурец первым, а Вадим вторым, – вдруг неожиданно, со скоростью нападающего на кобру мангуста – схватила Вадима за левое крыло его галстука-бабочки. Вадим испуганно отпрянул, когда бабочка была уже в железных пальцах женщины-шкафа. Она медленно подтянула слабеющее от испуга тело Вадима к себе и влажно прошептала ему в лицо голосом, октавой ниже самого Вадима возможностей:
– А ты мне понравился, красавчик. Может, останешься, а? Или не любишь больших женщин?
Не увидев в глазах желанного партнера даже намека на интерес, не увидев ничего, кроме банального испуга, она разжала свои клещи-пальцы и сказала:
– Да ладно уж, иди. Больших никто почти не любит. Только маленькие. А на хер они мне сдались, маленькие… Боятся все, – добавила она с неожиданной грустью. – Ни разу нормального мужика не было. Одни, блядь, лилипуты! Ну хорош, ступай, – развернула она Вадима лицом к двери и шлепнула пятерней его по заду, отчего Вадим полетел из дверей так, будто в него врезался автомобиль. И – вслед ему, уже с оглушительным смехом, будто усиленным мощными динамиками: – Бабочку-то поправь, красавчик!
– Ты чего там задержался с ней? – спросил Шурец.
– Да ничего, так… – ответил Вадим, вновь собирая по кускам ошметки попранного мужского достоинства, поправляя бабочку и с трудом обретая потерянный было облик денди на официальном приеме.
– А все-таки? – настаивал Шурец.
– Ну, она мне сделала предложение, от которого, слава Богу, сама и отказалась.
– А-а, понял, – догадался Шурец, и они пошли к корпусу напротив.
Виолетта
Встреча с мамой, хоть Вета и побаивалась ее, прошла отменно. Мамины слезы и упреки быстро были сведены к нулю красиво разыгранным раскаянием, но главное – подарками из Бельгии и кое-какими шмотками, которые мама так любила. Мама любила яркое, и Вета учла это обстоятельство. Мама быстро отвлеклась от упреков и стала примерять все. Кроме того, красивая бутылка нашей экспортной водки, купленная заблаговременно в «duti free», тоже сделала свое дело. Вета не стала покупать дорогой коньяк или виски, подозревая, что маме и водки будет довольно. И действительно, мама, кажется, за прошедший период разлуки далеко продвинулась от бытового пьянства к стойкой зависимости от спиртного. После первое же рюмки за встречу она как-то сразу стала нетрезвой. Нет, не пьяной еще, но будто изрядно поддатой. Водка, примерка, радость – вот и нормально, вот и славно! Какие там упреки! А уж после того, как Вета сказала, что познакомилась с очень богатым бельгийцем (правда он женат, но скоро непременно разведется и женится на ней), после того, как она намекнула маме, что их обеих, возможно, ждет шикарное будущее на вилле где-нибудь на Лазурном берегу, мама ей уже и вовсе все простила – и неожиданное бегство, и то, что не писала и не звонила. Понятно, что Вета брать с собой маму во второй вояж даже не собиралась. Мама хоть и была потомственной ведьмой, но по части ясновидения она была слабовата, поэтому предвидеть будущий Ветин обман ей было не под силу. У Виолетты дочерних чувств не было вовсе, да и вообще – бoльшей части естественных, свойственных человеку эмоций она была лишена. А разум? Ну, с этим-то было все в порядке. Тот самый разум, который произвел на свет пословицы типа «Своя рубашка ближе к телу» (заметим в скобках, что о душе здесь и упоминать-то бесполезно) или еще «Дружба – дружбой, а денежки врозь» и многие другие, вот этот самый разум сейчас и нашептывал Виолетте – зачем тебе пьяная мать в фешенебельном районе, прятать ее там, что ли, в закрытой комнате? Вета с разумом, как всегда, была совершенно согласна. А что она действительно будет жить на шикарной вилле во Франции или Италии, или в Швейцарии, она теперь абсолютно не сомневалась. Какая там еще бухая мать в своих аляповатых цветных тряпках, если по соседству будет дом, скажем, Тома Круза или Софи Марсо? Вернется ли она когда-нибудь потом в Москву – там видно будет, а сейчас надо оставить часть вещей у мамы, снять квартиру, наведываться сюда ежедневно и ждать приглашения Марио.
Квартиру удалось снять поблизости, чтоб далеко не ездить. Вета заплатила за месяц вперед, но оказалось, что даже месяца не нужно. Телефон в снятой квартире возобновил связь с Марио, и с того момента, как только Вета переступила порог своего временного жилья, – телефонный шнур стал прочнейшим поводком, на котором она продолжала держать своего прирученного миллионера. Да его и держать-то было уже не нужно: даже если бы не было телефона, он уже был готов сам примчаться в Москву первым же рейсом, только позови. Но Вета не звала, пресловутый разум подсказывал: не надо его никуда звать, прилетишь сама по его вызову, то бишь приглашению, прилетишь на крыльях, так сказать, любви. Марио, получив по телефону подробный почтовый адрес, в тот же день послал приглашение. Номер телефона в снятой квартире Вета ему незамедлительно сообщила, и Марио звонил любимой буквально через каждый час с разговорами, полными сентиментальных излияний и дурацких вопросов типа: «А ты уже позавтракала, любовь моя? И что ты поела на завтрак? Овсяную кашку? Прелесть!» Овсяная кашка вызывала такой приступ умиления у Марио, что он еще минут 10 не мог успокоиться, рассуждая на тему правильного питания для такой хорошей девочки. А еще ранним утром обязательно был вопрос – не разбудил ли я мою малышку? – ах, какая радость, что нет, что уже встала! – А во что ты сейчас одета? – И вот тут Вета определенно знала, чем еще более подогреть интерес абонента, хотя, казалось бы, – куда уж более! О том, что она сидит, допустим, в свитере и джинсах, рассказывать ему вовсе неинтересно, не того он ждет. И тут начинался секс по телефону. Вета вдохновенно врала про белье или прозрачный пеньюар, в котором она сейчас, якобы, сидит, или же говорила, что не успела одеться, что стоит у телефона – тут она со смущенным коротким смешком признавалась, что только из ванной и потому – совсем-совсем голая…
– Совсем-совсем? Голенькая? – Экстаз Марио доходил до невозможных пределов. – О! О-о! Сейчас у меня будет поллюция, – повизгивал от радости солидный человек, отец троих детей.
– Не надо поллюций, милый, – отвечала Виолетта ласково, – побереги силы до моего приезда. Уже скоро.
Надо ли говорить, что такими звонками и многократными повторами одного и того же: как и что поела, думаешь ли обо мне и если думаешь, то что?, и щенячьим своим восторгом, и утомительной любовью без границ, без конца и без края – он успел Вете порядочно надоесть уже в Москве. «Мама родная, – думала Вета не без тревоги, – что же будет там? Он же мне покоя не даст». «Но стратегическая цель, но генеральный план все же требуют некоторых, не слишком обременительных жертв, – снова включался разум. – Вот приедешь, вот разведется (а куда он теперь денется!), вот состоится с ним официальный брак, тогда и посмотрим. А сейчас что, сейчас терпи и будь милой и ласковой – и кашку терпи, и какой на тебе прозрачный лифчик тоже, уж будь добра, описывай так, чтоб он дрожал».
И наконец – ура! – приглашение на мамин адрес, то есть, на адрес прописки – пришло! Дальнейшие формальности – новый загранпаспорт, другие документы, виза, анкета, билет, – были уже пустяками. Чтобы не было вопросов о прошлом визите и просроченной визе (а вдруг!), приглашение на всякий случай было послано из сопредельной Швейцарии, от хороших знакомых Марио. А по шенгенской визе можно было жить хоть там, хоть в Бельгии, хоть в Италии – где хочешь можно жить. Да к тому же то самое официальное лицо в Шереметьево сделало тогда все как надо. То есть, прежняя виза была закрыта. Просроченная она или там, не просроченная – не важно, можно закрыть и задним числом, будто она вернулась в Москву, когда нужно было – в срок. Можно в том случае, конечно, если официальное лицо заинтересовано и удовлетворено. Мы можем только догадываться, каким образом лицо было удовлетворено, но надо полагать, одними долларами тот вопрос решить было проблематично. А что Вета так, как только она умела, официальному лицу сильно понравилась – тут и сомневаться нечего. После того он ведь звонил несколько раз, телефон мамы Вета ему оставила: парень не должен был предпринимать ничего плохого до возвращения Веты в Бельгию. Поэтому после нескольких безуспешных звонков он один раз попал не на маму, которая уже устала ему отвечать, что дочери нет дома, а именно на Виолетту и ей, хочешь – не хочешь, пришлось с ним встретиться. Встретиться хорошо, по полной программе, интимно, на его квартире и более того, пообещать ему долгие отношения и сердечную привязанность.
Ничего непривычного в поведении нашей героини для нас нет, не правда ли? Если для достижения цели нужно было обольщение, Вета не останавливалась ни перед чем и переступала через мужчин, как через
