обожаемый предмет. Саша видел, что творилось с девчонкой, когда Сeмкин приглашал Вету. Ему смешно, но он идет. Вопреки быстрому ритму песенки, Наташа танцует нарочно медленно, прижимаясь к Саше всем своим худеньким тельцем и грудью, которую даже при самом богатом воображении нельзя назвать бюстом. Она, как ей кажется, незаметно – подталкивает Сашу к тому месту, где танцуют Сeмкин и Виолетта, так, чтобы они оба увидели, что на освободившееся место найдутся и претенденты. Саша видит, что Сeмкин тоже норовит перейти с Виолеттой в режим медленного танца, что-то курлычет ей на ухо, но Виолетта сопротивляется и держит дистанцию.
Песня закончилась, и все вернулись к столу. Еще выпили. Кто здесь чей – понять было уже решительно невозможно. Анжелика с Буфетовым пребывали в общении, крепнущем с каждой минутой. Брошенный Петя вяло и без интереса разговаривал с другой Наташей. Трое остальных солистов и примкнувший к ним Сeмкин раздавали автографы подошедшим девушкам, тоже, кстати, хорошеньким, и видно было: еще чуть-чуть и они присядут к певцам на колени. Один Гарри, вальяжно откинувшись на стуле с сигарой во рту, барственно наблюдал за тем, как резвятся его питомцы. Гарри, будучи человеком умным и наблюдательным, заметил, как сейчас кинули Петю. А Петю он любил, да к тому же и сотрудничал с ним. И именно Гарри, а не кто- нибудь еще, был тут подлинным хозяином – и стола, и группы, и всей ситуации. Поэтому (чтобы никто об этом не забыл, и чтобы ни у кого не было лишних иллюзий) Гарри встал, предложил всем налить, а сидевшим возле него налил сам и провозгласил: «Внимание!». И все тут же притихли, ожидая от Гарри чего-то важного и значительного.
– Я хочу, – сказал Гарри, – чтобы все выпили за Петю. Вот это – Петя, сказал он значительно и положил Пете руку на плечо. – И чтоб вы все знали (тут он обвел взглядом поочередно всех присутствующих здесь девушек), он, Петя, – самый главный в стране по нашей группе. Самый главный! – подчеркнул он, чтобы до всех девушек дошло. – Он завтра мне доложит, как вы себя вели. И если он скажет, что хорошо, тогда каждая из вас получит приз. А приз будет такой: право на личный контакт с солистами группы. Вы понимаете, о
Все добры молодцы Гарри Крисыча тут же попрятали лица: кто нагнулся под стол за упавшей якобы зажигалкой, кто отвернулся в сторону эстрады, а кто стал быстро пить за Петино здоровье, стараясь не поперхнуться от смеха. Гарри же сохранял полную серьезность и важность на лице. Он выпил, расцеловал Петю и сел. Петя обалдело смотрел на него, не зная, как правильно расценить услышанное. Саша, тоже сохранявший серьез из последних сил, похлопал его по колену и сказал:
– Ничего старик, придется побыть экзаменатором.
Но удивительнее всего было то, что все девушки, видимо, отнеслись к сказанному «без дураков», что как раз и говорило об уме слабом и неразвитом. На их лицах (и у тех, кто был раньше, и у новеньких) была вдумчивая сосредоточенность, напряженная работа мысли: как бы получше выполнить задание Гарри и угодить Пете. Они озабоченно и почтительно глядели теперь на Петю, который уже не знал, куда деваться. Гарри взглянул на Сашу, сделал головой жест в сторону девушек: – М-м-м? мол, видал? – и подмигнул ему левым, не видимым всей компании глазом. Саша посмотрел на озадаченные и серьезные лица соискательниц главного приза и тут не выдержал – завыл, закрыл рот руками и, сделав вид, что его тошнит, выбежал из-за стола. В туалете (или, если дело происходит на корабле – в гальюне) Саша еще минут пять хохотал. Только он успокаивался и переставал смеяться, как тут же перед глазами вставало лицо Пети во время тоста и лица девушек после него, – и новый приступ хохота сотрясал Сашу посреди корабельного гальюна. Наконец он почувствовал, что в силах теперь сдерживаться, и вернулся. Но когда, подходя, вновь увидел Петю, с растерянной и несчастной физиономией сидящего посреди четырех еще подошедших девчушек, – его скрутил новый спазм хохота, и он подумал, что товарища надо выручать. Такого успеха у прекрасного пола Петя за всю жизнь не имел, для него это был стресс, и эту интермедию надо было прекращать, хотя бы временно. Он незаметно подошел сзади к Гарри и попросил его что-нибудь предпринять. Для Гарри что-либо предпринять было, как всегда, пустяком. Он опять поднял свою емкость с шотландским скотчем и громко сказал:
– А теперь давайте выпьем за Анжелику, подругу Пети, и в ее лице, за женскую красоту, обаяние, а главное, – верность. Правда, Анжелика? – он наклонился к Жике, не сводившей взгляда с бесподобного Буфетова, и тихо добавил: – То, что я сказал прежде, насчет права на личный контакт с солистами группы (тут он строго посмотрел на Буфетова) – это и вас касается. Личный контакт надо заслужить. И как раз через Петю. «Гулять по буфету», – скаламбурил он, – придется заработать.
Буфетов, уже плененный Анжеликой, попробовал было возразить, но вовремя вспомнил, что возражать Гарри Абаеву – то же самое, что возражать, например, – наводнению, то есть возразить-то ты, конечно, можешь, но толку от этого будет немного. «Ничего, я с ней завтра разберусь», – подумал он и смолчал. Глазам Анжелики пришлось отлипнуть от светлого образа, а ей самой – вникнуть в смысл того, на что намекал сейчас Гарри. Поэтому она сказала «спасибо» за тост и, поспешно прибавив, «ага, за верность», вспомнила о Пете и улыбнулась ему самой обаятельной улыбкой, бывшей в ее скромном арсенале. Петя не простил. Он отвернулся от Анжелики, которая пыталась с ним чокнуться, и продолжал разговаривать с одной из девушек, которая на условие Гарри реагировала быстрее его неверной возлюбленной, и потому имела теперь гораздо большие шансы попасть в призеры объявленного чемпионата. Что ему Анжелика теперь, когда он может разложить перед собой целый пасьянс уникальной колодой карт, в которой нет ни тузов, ни королей, а сплошь – одни дамы, червовые, пиковые, трефовые – какие хочешь! Целая колода одних только дам, и все – ему! А коварная, ветреная и недальновидная Анжелика пусть теперь кусает себе локти и пишет письма своему Буфетову по адресу: «Москва, до востребования», а личный контакт с ним – хрен она теперь получит, уж Петя об этом позаботится. Петя тоже, как ни странно, серьезно втянулся в затеянный аттракцион, стремительно вживаясь в роль главного пропускного пункта к заветным телам героев; героев нашего песенного Олимпа, властителей дум собравшейся молодежи! И хотя о «думах» тут, конечно, и речи не идет, их попросту нет, и взяться им неоткуда, и Петя сам совсем недавно, когда они были еще вчетвером, едко издевался над всеми эстрадными звездами, – он не упустил случая поступиться принципами в очередной раз и воспользоваться служебным положением, должностью, на которую его назначил Гарри. Должна же быть хоть раз в жизни у человека компенсация за то, что его всегда недооценивали, недолюбливали и недоуважали женщины! Хоть раз в жизни, хоть на одну ночь, но почувствовать себя человеком, который может все… и всех!…
Итак, банкет постепенно перерос в конкурс красавиц, и гарем председателя жюри – Пети Кацнельсона – ширился с каждой минутой. Слух о том, что Петя – именно та таможня, которая «дает добро», быстро распространился по палубе, и его все время приглашали танцевать неизвестные красотки. Саша стал записывать фамилии и каждой давать конкурсный номер.
– Ваш номер – восьмой, – говорил он очередной подошедшей кандидатке, – поэтому 8-й танец, начиная с этого – ваш. Ждите. А если Петр Леонидович устанет, вы сможете с ним просто поговорить. Вам дается три минуты. Следующая!
Шутка стала принимать угрожающий облик правды. Петя стал уставать и теряться. Действительно, когда всего много, – не знаешь, что выбрать, и с кем, наконец, пойти в каюту, чтобы уже начать пользоваться преимуществами своей власти. И эта красивая, и та не хуже; у той фигурка, правда, получше, но зато у этой – лицо, глаза. А с другой стороны – к чему лицо? Оно не пригодится в намеченном предприятии. Вон у той, какой у нее номер? Ага, пятый. Вот у нее ноги такие, что будут сниться потом. А что ноги, в конце-то концов! Ими же ходят… бегают… А вот у той губы – и т. д. и т. д. Петя потел от количества танцев и переживаемого волнения. Надо отложить на завтра!… Ой, а завтра ведь не будет… Надо сегодня. Со всеми! А как?!. Может, Сашка поможет? Да ну, он от своей Веты ни за что не отойдет.
В конце концов (как часто и бывает в таких случаях) Петя решил начать с самого первого, уже проверенного варианта – Анжелики. Пусть она его обидела, пренебрегла и оказалась такой же дешевкой как и все, но он ее попробует первую, а потом отомстит и скажет, что на 2-й тур он ее не пропускает, выгонит ее из каюты и не получит она своего Буфетова, да к тому же увидит, что и Петю она потеряла, не понравилась она ему. Вот такое простое, мелкое и злорадное решение проблемы выбора пришло в голову мстительному Пете. Но не только уязвленное самолюбие толкнуло его на это решение. Несмотря на
