— Мне показалось, вы сказали — вечеринка.
— Да, я говорила. Я не знаю, как извиниться, — с раскаянным видом начала она. — Я собиралась позвать кучу интересных людей сегодня вечером, чтобы познакомить вас с ними, но у меня началась… головная боль, и мне пришлось принять снотворное. Я проснулась, только когда позвонили снизу и сказали, что вы пришли.
— Мне жаль, что у вас болит голова, — деревянным тоном ответил Фред. — Мне лучше уйти. В любом случае, я заскочил лишь на пару минут.
— Нет, пожалуйста, не уходите! Если вы не останетесь и не выпьете со мной хотя бы один стаканчик, я буду думать, что смертельно оскорбила вас. — Она послала ему обезоруживающую улыбку.
Что ж, она сама виновата в этом недоразумении, почему бы ей и не угостить его выпивкой?
Фиона словно прочитала его мысли. Не говоря ни слова, она подошла к телефону, заказала шампанское и два бокала.
Глава 4
Она отпустила официанта и сама наполнила бокалы. Передавая шампанское Фреду, Фиона решила спросить:
— Вас устроит или вы предпочитаете что-нибудь другое?
— Ну, обычно я пью пиво, но в данном случае шампанское более уместно. — Он скривился в сардонической усмешке.
— Присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. — Фиона указала на удобное кресло, а сама устроилась на подлокотнике кресла напротив. — Мне кажется, вы все еще не простили меня за то, что я заманила вас сюда под предлогом вечеринки, которая так и не состоялась.
— А если я скажу, что чувствую себя гораздо уютнее в такой атмосфере? — откровенно заявил Фред.
— Это, — просто ответила она, — был бы замечательный комплимент.
— Правда, я терпеть не могу вечеринки.
— О! — Обида мелькнула в ее близоруких глазах, и Фред испытал чувство вины, как перед ребенком.
— Простите. Это прозвучало грубо.
Она, словно прощая, послала ему легкую улыбку:
— Ваша тетя не опоздала на поезд сегодня утром?
— У меня не было времени отвезти ее на вокзал. Но я знаю тетю Розу: даже если случится пожар или наводнение, она все равно будет спокойно сидеть в поезде за десять минуть до отправления.
— Она такая милая, не правда ли? Мне бы хотелось снова увидеться с ней.
— Она классная, — подтвердил Фред.
— Вы приехали из Волверхэмптона, не так ли, мистер Гардинер?
— И да и нет. Я прожил там большую часть своей жизни, но родился в Лондоне. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было шесть, и тетя Роза приютила меня. Если так можно выразиться.
Он заметил, как побледнело лицо Фионы.
— Автомобильная катастрофа, — эхом отозвалась она. — Как это случилось?
Он объяснил, что фирма предоставила его отцу автомобиль для деловых поездок, но он против всех правил решил покатать жену в выходные и, не заметив нужный поворот, врезался прямо в огромный грузовик.
Она была по-прежнему болезненно бледна, когда спросила:
— Ваш отец был хорошим… аккуратным водителем?
— Думаю, да. Он водил машину лет десять или даже больше и, как мне говорили, никогда не попадал в аварии.
Фред вдруг вспомнил, что ее первый муж, опытный шофер, тоже встретил свою смерть на дороге. Его ответ, казалось, удовлетворил ее. Мертвенная бледность постепенно исчезла с лица, и Фиона переменила тему, напомнив ему:
— Ваша тетя говорила, что вы трудитесь не покладая рук. А чем вы занимаетесь?
— Я журналист. Работаю в «Морнинг сан».
— Моя любимая утренняя газета. Я могу называть вас Фред?
— Для того чтобы мне было легче называть вас Фионой. Просто из любопытства: почему вы вернули себе девичье имя?
— Я всегда им пользуюсь, когда не замужем. Пожалуйста, расскажите мне побольше о себе.
— История моей жизни самая прескучная, и я не собираюсь утомлять вас подробностями.
— И все-таки мне бы хотелось услышать ее. Например, что заставило вас заняться журналистикой?
— Это произошло почти случайно, — признался Фред. — Я заканчивал колледж, и дядя Том, муж тети Розы, спросил меня, чем я собираюсь заниматься. А как раз перед этим я посмотрел чрезвычайно драматический фильм о редакторе одной газеты. Его жизнь показалась мне такой волнующей, поэтому я и сказал дяде Тому, что собираюсь работать в газете.
К счастью, владелец местной газеты оказался старинным приятелем дяди, и меня взяли на работу. Спустя год я захотел работать в Лондоне, и мне удалось устроиться в «Сан». Но я успел проработать там не больше шести месяцев, как началась война. Я попал в армию. Но мне снова повезло, так как меня направили военным корреспондентом. После войны я провел восемнадцать месяцев в Германии, а затем снова вернулся в газету. Я предупреждал вас, это скучная история.
— Ее можно было бы назвать «удачливой историей», — задумчиво произнесла Фиона. — Вы женаты, Фред?
— Нет.
— Это меня удивляет. — Ее взгляд был ласковым, почти материнским. — А может, просто не сложилось? Я имею в виду, может, вы разведены?
— Я никогда не был женат. — В его голосе зазвучали недовольные нотки. — Но все действительно не сложилось. Моя девушка погибла двенадцать лет назад.
— Простите. Мне так жаль! Я и не думала, что все так ужасно, а то не стала бы вас расспрашивать.
Она встала, положила руку, легкую, как лепесток цветка, ему на плечо. По его телу внезапно пробежала дрожь. Фред старательно отвел взгляд, зная, что в эту минуту ее глаза сияют тем же внутренним светом, как и у Лиз.
— Ну, теперь вы все знаете. — Его голос звучал напряженно.
Он почувствовал острое смущение оттого, что упомянул о своей утрате. Он уже представлял, как Фиона драматизирует ситуацию, видя в нем мужчину с разбитым сердцем. Возможно, она даже станет подражать тете Розе и начнет подыскивать для него «веселых девиц»! Эта мысль пугала. Но… он услышал:
— Единственная печаль, которой я не испытала, — смерть ближнего.
— Даже когда машина вашего первого мужа врезалась в дерево? — едко выпалил Фред. Только сейчас он посмел взглянуть ей в глаза. Черты ее лица были неподвижны, как у камеи.
— Я расстроилась, разумеется, — призналась Фиона. — Но к тому времени я уже не любила Пэдди. А это огромная разница. Я также сожалела о смерти моей бабушки, потому что я относилась к ней с нежностью. Но это совсем другое, нежели потерять человека, которого ты действительно любишь, — потерять навсегда. Этого я никогда не испытывала, хотя и не раз задавала себе вопрос: как можно продолжать жить, потеряв любимого?
— Это трудно объяснить, — сухо обронил Фред.
— Не думаю, что я бы смогла.
