— Я и не собираюсь это делать, просто приглашаю Патрика погостить у нас.
— Вы очень любезны, — сказал Патрик. — Комната, в которой я живу сейчас, похожа на обставленный мебелью мусорный ящик. Я очень благодарен вам, Алике.
Антония не рискнула спорить дальше. Это было бесполезно. Патрику все же удалось сделать так, как он хотел: он останется здесь и будет жить с ней в одном доме. Почему он так настойчиво лезет в ее жизнь?
В первый раз, когда она увидела его снова, гнев был буквально написан на его лице, а глаза сверкали от холодного желания нанести обиду, но потом он изменился, смягчился, стал таким нежным.
Она вспомнила прошлую ночь и будто вновь ощутила его соблазнительные прикосновения. Нежный след от его пальца на шее, около рта, казалось, еще не исчез. Ей не удалось смыть его; когда он принимала душ сегодня утром, весь день она чувствовала его. Она даже смотрела в зеркало, ожидая увидеть… Что? Голова шла кругом.
Интересно, догадался ли он, что она не в состоянии забыть о тех мгновениях в ее спальне? Что он собирается делать? Чего он хочет на самом деле? Внезапно странная боль пронзила ее: а может, она напоминает ему Лауру? Нет, ей не хотелось напоминать кого-то еще.
В то же время предложение дяди Аликса привело ее в состояние ужасной паники, но дядя хотел загладить вину перед Патриком за свое поведение в Бордиджьере, и ему даже не пришло в голову, что Антония может возражать.
А Патрик все смотрел на нее. Если бы она только знала, о чем он думает!
Дядя Алике бодро взглянул на часы.
— Мне думается, мы должны это отпраздновать! Я позвоню в ресторан и закажу для нас троих столик.
Антония торопливо прервала его:
— Вы не возражаете, если я не пойду? Мне жарко, я устала…
Дядя Алике улыбнулся.
— Но не настолько, чтобы отказаться поесть в Ла Примавере, поспорим? Это ее любимый ресторан, Патрик. Она никогда не пропускает шанса побывать там. Я пойду и позвоню сначала в Ла Примавере, а потом Сьюзен-Джейн. Она будет рада, что мы снова встретились и что вы останетесь погостить у нас.
— Если идея ей не понравится, передайте, пожалуйста, что тогда в ближайшее время я подыщу себе что-нибудь, — сказал Патрик.
— Ну что вы, — возразил Алике, — Сьюзен-Джейн очень любит гостей.
Антония двинулась за ним, но дядя остановил ее.
— Останься здесь, Тони, и отдохни. Ты раскраснелась. Я долго не задержусь.
Когда он ушел, Патрик заметил:
— Он прав, вы действительно выглядите очень взволнованной. Произошло что-либо неприятное?
— Видите ли, — пробормотала Антония, — мне жаль, что вы не можете найти себе жилье. Я бы предпочла, чтобы вас не было здесь, и, я думаю, вы знаете почему.
— Конечно, знаю, — сказал Патрик, и она бросила на него недоверчивый взгляд.
— Тогда… не беспокоит ли вас, что, оставаясь со мной под одной крышей, вы будете напоминать мне то, о чем я старалась забыть на протяжении двух лет?
— А вы забыли? — медленно протянул молодой человек.
— Нет, — призналась она и вдруг воскликнула: — Но если вы будете поблизости, это вряд ли поможет!
— Сколько раз я должен напоминать вам, что я — не напавший на вас мужчина?
— Я знаю, но…
— Но поскольку вы не можете ударить того мужчину, который это сделал, вы полны решимости заставить меня платить по его счету?
— Это неправда!
— Тогда почему вы не хотите, чтобы я остался здесь? Я действительно на него так похож?
Патрик поймал ее за плечи.
— Посмотрите на меня, Антония. Я, в самом деле, похож на него?
— Я не помню, как он выглядит! — вскрикнула она.
— Но вы помните меня, — произнес он низким, ровным голосом.
Девушка не ответила. Как могла она признаться, что никогда не забывала его?
— Мы так и будем об этом говорить? — прошептала Антония. — Я собираюсь измениться.
Она заторопилась к двери, но Патрик преградил дорогу.
— Хотел бы я знать, что у вас на уме, — сказал он. — Я начинаю думать, не обвиняете ли вы меня во всем случившемся, даже поняв, что я невиновен.
— Конечно, нет! — возразила она, хотя и не была уверена в том, что говорила правду.
— Вы не ненавидите меня?
— Нет!
— Докажите это.
Антония с удивлением посмотрела на него.
— Что?
— Покажите мне, что вы не ненавидите меня. Он наклонился и взял ее за руку. Девушка замерла при его прикосновении, а Патрик напряженно следил за ней.
— Если вы не обвиняете и не ненавидите меня, почему вы дрожите каждый раз, когда я приближаюсь к вам?
— Я ничего не могу с собой поделать!
— Вас настолько ужасает, что я держу вас за руку?
Девушка покачала головой. Внезапно улыбнувшись, Патрик поднял ее руку и прижал к своей щеке.
Потом он слегка повернул голову, и его губы коснулись руки девушки. Антония не могла двинуться, даже дышать. Патрик нежно целовал ее ладонь, и она начала дрожать так сильно, что зашаталась. Мгновенно его рука обвилась вокруг талии девушки, она напряглась, готовая бороться, бежать, оттолкнуть его.
— Это так пугает? — мягко спросил он, снова улыбнувшись.
— Нет, конечно, нет.
Антония попыталась отодвинуться.
— Алике может вернуться каждую минуту.
— Какая у вас тонкая талия, — сказал Патрик, обнимая и приближая ее.
Но в этот момент девушка уже готова была оттолкнуть его.
— Прекратите! Отпустите меня!
Он ослабил объятия, но не позволил ей уйти. Глядя прямо ей в глаза, он промолвил:
— Что вы не хотели, чтобы я делал в ваших снах, Антония?
Она покраснела.
— Что? — переспросил Патрик и вдруг быстро и горячо прижался к ее раскрытым губам.
С той страшной ночи в Бордиджьере она никому не позволяла приблизиться к ней. Будучи слишком юной, она не могла разобраться в своих чувствах. Вспыхнувшее желание притягивало и смущало ее. Она боролась с собой, желая его, но пытаясь заставить себя, его ненавидеть.
Неожиданно тени беспокойных ночей стали преследовать девушку, возвращая ее к событиям Двухлетней давности. Ее охватила страшная паника, она тяжело задышала, на лице появился слепой ужас.
Патрик перестал целовать ее и поднял голову, нахмурившись, он схватил ее за плечи и встряхнул.
— Прекратите! Прекратите, Антония!
Она дико посмотрела на него, рыдания душили ее, когда она еле прошептала:
— Отпустите меня тогда.
Будто не слыша девушки, Патрик крепко обнял ее и прижал к себе.
