— У тебя очень хорошо все получилось, — сказала Мэгги, — лучше, чем у многих родителей на твоем месте.
Она подумала о своем собственном отце и поняла вдруг, что даже не может припомнить черты лица. Такое впечатление, что его и не было. Мэгги мягко докончила:
— Многие родители даже не пытаются понять своих детей. Считают их своего рода неудобством в жизни. Если вообще замечают.
— Не надо хвалить меня за то, что я такой чуткий отец. Я этого не заслужил, — с каменным выражением лица отрезал Алекс.
Между ними снова была стена. Мэгги наблюдала эту перемену в нем слишком часто, чтобы не узнать ее. С тяжелым сердцем она ответила:
— Я только хотела сказать: не останавливайся на полпути. Никогда не отступайся от нее, ты ей нужен. Она тебя любит.
— Что-то я не слышал от нее ничего подобного. Ты сама свидетель — она сказала, что ненавидит меня и жалеет, что переехала ко мне. Конечно, это была истерика, но приятного мало.
Мэгги попыталась заглянуть Алексу в глаза, но они снова стали непроницаемыми.
— Это все потому, что она волновалась за птичку. На самом деле она так не думает.
— Это все потому, — поправил Алекс, — что у нее паршивый отец.
В его голосе была мрачная уверенность. Неожиданно вырвавшееся грубое слово обнаружило сильную душевную боль.
— У меня нет никаких иллюзий на этот счет. Это у нас в роду — плохое отцовство. — Он не улыбался.
— Пустая отговорка, — возразила Мэгги со злостью.
— Я больше ничего не могу сделать для ребенка. У меня нет времени нянчиться с ней. Неважно, каким образом она превратится в самостоятельную юную леди — сидя дома или в пансионе, у меня и без того много дел.
Мэгги прикрыла глаза, отгоняя ненужные воспоминания, потом с вызовом посмотрела на Алекса:
— Если ты считаешь, что твоя родительская беспомощность наследственная, значит, в отношениях с ребенком ты не можешь себя контролировать.
— Иногда мне так и кажется.
— Ох, не притворяйся. Ты всегда контролируешь себя. Ничего не делаешь безотчетно, — Мэгги вздернула подбородок. — Если ты на самом деле хочешь изменить что-то, то изменишь. Или останешься вот таким эмоционально отстраненным, как сейчас, наймешь людей, которые будут заботиться о твоей дочери, а сам станешь посвящать ей несколько свободных минут в неделю. Но не ссылайся на обстоятельства. Не лги.
Алекс бросил на нее такой ледяной взгляд, что Мэгги даже испугалась за крохотную жизнь у него в руках.
— Когда у тебя будут собственные дети, тогда и учи меня, что я должен делать. А до этого, — он передал ей пиджак с птичкой, — я думаю, тебе лучше заняться своим делом.
Алекс вернулся в дом, оставив Мэгги с птицей на руках. Некоторое время она стояла неподвижно, глядя ему вслед. Наконец, когда он исчез в глубине дома, дала волю слезам. Она чувствовала себя опустошенной. Иметь собственную семью — ей это казалось самой важной вещью на свете. Сколько раз Мэгги представляла, что у нее есть семья и свой дом, — тогда бы она бесстрашно встречала любые трудности. Если бы у нее была такая дочка, как Кэт, она бы всегда воспринимала это как чудо. А если бы у нее был такой муж, как Алекс…
Что ж, скоро у нее будет такой муж. Какая насмешка судьбы! Их брак — сделка, и Алекс сейчас еще раз напомнил ей об этом самым недвусмысленным образом. Ее обязанность — заботиться о Кэт, постараться, чтобы девочка выросла самостоятельной — или независимой от дома и от семьи — и смогла дальше прожить без ее заботы.
Только тогда Алекс будет доволен Мэгги Уэллер.
Алекс вернулся к себе в офис страшно раздосадованный. Он долго ходил взад-вперед, чтобы успокоить нервы. Что она вообразила о себе, эта Мэгги Уэллер? Почему не может просто оставить его в покое? Смириться с тем, что из него не выйдет образцового папочки, как она мечтает? Иначе какого черта он нанял бы ее? Неужели думает, что такие идеальные родители, каких она себе напредставляла, нанимают няню для своих детей?
Конечно, нет.
Алекс глубоко вздохнул. Мэгги обладала удивительной способностью выводить его из себя. Непонятно почему. Хотелось верить — потому, что его родная дочь больше любит Мэгги, чем его, но нет, все не так просто. В конце концов, Мэгги делает свое дело, и делает его хорошо… Но доставляет столько беспокойства, все время требует от Алекса каких-то невыполнимых вещей… И на этой женщине он собрался жениться! Хуже выбора просто не придумать!
Алекс снова забегал по кабинету. Мэгги становится совершенно безжалостной в попытках сделать из него хорошего отца. По крайней мере три месяца будет продолжаться эта мука. В конце лета она съедет на отдельную квартиру и оставит его в покое.
Алекс рассмеялся. В покое! Как бы не так! Он уже давно не знает покоя. Может быть, даже никогда не знал.
Однако за последние пять месяцев с Мэгги он приблизился к этому заманчивому состоянию больше, чем когда-либо. Кэт счастлива, а это так… успокоительно. Если бы только Мэгги не приставала со своей критикой!
Алекс потряс головой и направился к бару. Зато она настоящий эксперт по детям. Собственно, поэтому он и нанял ее. Алекс взял стакан и посмотрел сквозь жидкость на свет.
Не только Мэгги такая, женщины вообще таковы.
Все женщины. А он совершенно не умеет уживаться с женщинами. Сандра доказала это. Правда, Мэгги не Сандра, но у обеих есть эта дьявольская способность — выворачивать тебя наизнанку. Видимо, это свойство их пола. Они всегда могут показать, насколько ты уязвим. Сандра мучила его лицемерием, Мэгги — тем, что постоянно говорит правду.
Алекс сжал стакан и посмотрел на свою руку. Вдруг ему пришло в голову: «Это не моя рука. Это рука отца. Та же широкая кисть, те же длинные пальцы…» Да, те же пальцы, обхватившие стакан с липкой жидкостью. С отравой, которая придает смелости. Это рука его отца и стакан его отца.
Алекс бросил стакан, и тот разлетелся на тысячу осколков у ног. Некоторое время Алекс с отвращением разглядывал коричневую лужу. Потом медленно отступил… Как ему хотелось вот так же легко отойти от своего прошлого!
Возможно, его отец желал того же. Во всяком случае, достаточно далеко ушел от своей семьи, видит Бог. Отвернулся от Алекса и его матери.
Может быть, Алекс делает сейчас то же самое?
Он вернулся к себе за стол и тяжело опустился в кресло. Может быть… Большинство людей идут по стопам своих отцов, хотят они этого или нет. Но Мэгги права — он делает это не безотчетно. Обвинять Мэгги в том, что ему так тяжело сейчас, — отговорка. Жаль, но он не уверен, можно ли все изменить. Хотя Мэгги, конечно, никогда не прекратит свои попытки перевоспитать его, сделать другим.
Алекс посмотрел на настольный календарь и вздохнул. Два дня. Через два дня он будет опять женат. Слава Богу, только на бумаге, но… Мэгги станет его женой. Будет жить у него в доме так же, как жила до этого пять месяцев, но теперь уже в роли жены.
Алекс ощутил тревогу и взял ручку. Три месяца. Его сердце сжалось от непонятной тоски. Три месяца — это не так уж много. Он обвел ручкой дату предположительного отъезда Мэгги Уэллер. Четвертое сентября. Как бы то ни было, Мэгги будет его женой только до четвертого сентября. Потом этот кошмар закончится.
Он еще раз обвел дату и откинулся в кресле.
