вырывая ладонь из тисков его пальцев. Он не сделал попытки удержать ее, и она поспешила обратно в дом, где ее ждала расстроенная и перепуганная тетя Эльза.
Позже, когда Аннетт, вытянувшись во всю длину, лежала на мягкой перине и прилагала отчаянные усилия чтобы заснуть, она вспомнила, чем закончился их разговор. Саймон уже ушел к себе, и пожилая женщина доверительно рассказала, как сильно она встревожена провалом его фильма.
— Я же вижу, как он терзается, хотя и пытается не показать виду, — говорила она. — Недавно он начал снимать новую картину, и там тоже не все гладко. Звезда, приглашенная на главную роль, повредила ногу, съемки пришлось приостановить. Саймон очень нервничает — работа для него дело святое, и он сходит с ума, когда во время съемок что-нибудь не так. Но, слава Богу, Патриция обещала выйти на следующей неделе.
— Патриция? — переспросила Аннетт.
— Патриция Синклер. Ты наверняка ее знаешь, дорогая. Она очень известная актриса и так мила — держится просто, хотя и добилась невероятного успеха. Я встречала ее пару раз, и мне показалось, она влюблена в Саймона, думаю, не без взаимности. — Эти слова непонятно уязвили Аннетт. — Как бы то ни было, я буду рада, если увлечение перерастет в законный брак. Саймону давно пора жениться, и Патриция идеально ему подходит — она красива, независима, умна.
Аннетт лежала, тупо глядя в потолок, последняя фраза эхом отзывалась в ее голове. Значит, Патриция Синклер — его любовница! Значит, он предпочитает длинноногих рыжеволосых красоток с умопомрачительной фигурой и раскованным — если не вульгарным — поведением. Что ж, такие, как она, ему под стать, раздраженно думала Аннетт. Она не могла объяснить, почему Патриция Синклер вызывает в ней такую неприязнь, ведь раньше ей нравились фильмы с участием этой актрисы, и она находила ее игру блестящей!
Свернувшись калачиком и подтянув колени к подбородку, она упрекнула себя. Какое ей дело, есть у него связь с этой сногсшибательной девицей или нет? Какое ей дело, с кем он проводит свои ночи? Память тут же вернула ее к тому страстному поцелую в самолете, и она осторожно провела пальчиком по губам, в которые он впивался с безудержным жаром, а потом с пронзительной нежностью очерчивал их контур языком… Безразличный человек так не целует, с отчаянной надеждой подумала она, но тут же одернула себя. Таких неопытных девочек, как ты, он каждый день съедает на завтрак, а потом за ненадобностью выкидывает прочь. Что касается того поцелуя, то для него это был лишь эпизод. Ты просто подвернулась ему под руку, не более того!
Аннетт почувствовала, как закипают слезы в ее глазах, и тихонько всхлипнула. Мне совершенно все равно, кто он и кто его очередная пассия, твердо сказала она себе. Но почему так больно?..
Тыльной стороной ладони она утерла слезы и закрыла глаза. В окно проникал ровный шум прибоя — это волны разбивались о гранит скал. Их ритмичный шелест мало-помалу усмирил ее нервы, и незаметно для себя она уснула.
…Пробудилась Аннетт от громкого крика, похожего на стон раненого животного, и не сразу поняла, что кричит она сама. Но даже тогда она не смогла остановиться, выплескивая в этом вопле страх перед окружившими ее призраками в пылающих одеждах…
Распахнулась дверь, высокий сильный человек, отбросив на пол простыню, рывком подхватил ее на руки и прижал к своей теплой груди.
— Аннетт! — услышала она над ухом тревожный голос. — Проснись, Аннетт!
Она открыла заполненные горячими слезами глаза и изумленно уставилась на Саймона. Очевидно, он работал допоздна и собирался лечь спать — он был без галстука, без пиджака, в расстегнутой рубашке. Ее мокрая щека прижалась к мускулистой, с жесткими волосами груди.
— Я первый раз услышала свой крик… это… это ужасно…
— Но ты не замолчала, а продолжала кричать. — С этим безжалостным замечанием он опустил ее на кровать.
Аннетт быстро заморгала, чувствуя, как слезы жгучими капельками срываются с ресниц.
— Я не могла… — сдавленно пробормотала она. — Сон словно стал моей второй реальностью…
— Да, я знаю, — отрывисто бросил он. Беспомощно дрожа, Аннетт смотрела, как он нервно расхаживает из угла в угол, ссутулив мощные плечи и наклонив темноволосую грудь.
— Долго еще это будет продолжаться, черт возьми? — воскликнул он, и она мгновенно ощетинилась.
— Я же не делаю это нарочно! — Аннетт сжала кулаки, чувствуя одновременно страх и бессилие. — Вы сами привезли меня сюда и теперь не упрекайте, что мои крики действуют вам на нервы! Я ни в чем не виновата!
— Вы не поняли меня, Аннетт, — сквозь зубы произнес он. — Я имел в виду совсем другое — мне безумно жаль, когда я вижу ваши мучения. Вы перевернули все с ног на голову, предположив самое худшее! Думал я прежде всего о вас, о том, что будет, когда я уеду на съемки и по крайней мере на несколько недель оставлю вас одну. Ведь с завтрашнего дня некому будет прийти к вам на помощь!
— Со мной все будет в порядке, правда, — прошептала она, устыдившись своих мыслей.
— Надеюсь, что так! — Быстрым взмахом жилистой руки он отбросил назад упавшую на лоб прядь смоляных волос. — Потому что иначе придется просить Марджи или Фиону спать на этом этаже. Сами понимаете, Эльза ни о чем не должна знать.
— Нет! — поспешно воскликнула Аннетт и умоляюще на него посмотрела. — Пожалуйста, не говорите им о моем… о моей болезни. Иначе люди начинают с утра до вечера выказывать мне свою жалость, и от их соболезнований мне становится совсем плохо.
Неожиданно его лицо исказила сардоническая усмешка, а в сузившихся глазах заплясали насмешливые огоньки.
— Но ведь и я далеко не бесчувственный монстр, как вам, наверное, представляется, и мне тоже в какой-то степени жалко вас.
Он сел рядом с нею на смятые простыни кровати, и Аннетт инстинктивно отпрянула от излучающего мужскую силу тела. Попытавшись дотянуться до свисающего на пол покрывала, чтобы прикрыть свои стройные, отливающие в свете луны матовым блеском ноги, она поступила очень неразумно, поскольку на ней была короткая, всего до бедер ночная рубашка. А ей вовсе не хотелось, чтобы между нею и Саймоном снова возникла опасная своими последствиями интимная атмосфера.
— Так почему же моя жалость не смущает вас? — Его глаза неотступно следили за каждым ее движением.
Еще как смущает, подумала Аннетт, съежившись. Но это чувство меркнет перед ужасным смятением, которое я испытываю, когда ты так близко.
— Потому что… потому что с вами все совсем по-другому, — проговорила она, не придумав ничего лучшего.
— По-другому? Это как? — Его ладонь легла на тонкое запястье в то теплое местечко, где бешено бился пульс, заскользила вверх, к плечу, сквозь мягкую, шелковистую массу волос.
Она беспокойно задвигалась, и тогда Саймон перебирая пальцами прядки, хранящие тепло ее тела, произнес негромко и задумчиво:
— Может быть, стоит взять вас с собой на съемки?
— С вами? — От такой перспективы она нервно вздрогнула, и он, конечно, заметил это.
— Что вас так напугало, Аннетт? — Голос его звучал сухо, но какие-то искорки поблескивали в глубине темных зрачков. — По-моему, это единственный возможный вариант: не отрываясь от работы, я присматриваю за вами, а вы чувствуете себя в полной безопасности. — От него не укрылось ее смятение, и он воскликнул, уже с большей настойчивостью: — Это же лучше, чем одной лежать в этой кромешной тьме и надрываться от крика! Хотя… — он помолчал, — трудно будет объяснить Эльзе ваш отъезд.
— Ей это покажется странным, и она начнет допытываться о причине, — Аннетт моментально ухватилась за эту ниточку. — Я обещаю, со мной все будет в порядке. Я справлюсь, честное слово.
— Да? Мне отрадна ваша храбрость, но я почему-то в нее не верю. — Он обвел пальцами нежную округлость ее щеки и добавил с настораживающей хрипотцой в голосе: — Оставлю-ка я вам кое-что на память, чтобы в часы, проведенные без меня, вас не терзали неприятные мысли. Однажды такое уже было, помните?
