Кристина Хэмлет (Крестина Хемлетт)
Сердцеед
ПРОЛОГ
Немногое на свете могло запугать Эллиота Баумэна… Тридцать четыре года суровой практики в судах округа Фэрфекс выработали в характере адвоката-южанина способность сохранять невозмутимое хладнокровие в почти любых ситуациях.
— Эллиот смог бы вести дело против самого дьявола и выиграть его! — любила прихвастнуть супруга адвоката, хорошо осведомленная о юридических успехах своего мужа и всегда готовая поделиться этими знаниями с первым встречным в торговом центре «Дикси».
И, тем не менее, на этот раз Баумэн с удовольствием передоверил бы любому из двух своих партнеров задачу сообщить неприятную новость самому престижному клиенту фирмы. Он знал, что мистер О'Хари отнюдь не тот человек, который способен покорно принять отрицательный ответ. Не присуща О'Хари была и готовность к компромиссам. «Все или ничего», — так сформулировал он свое кредо руководителям адвокатской конторы.
Суть же ситуации на этот раз и состояла в том, что Хантера О'Хари могло устроить лишь все.
Словно смирившись с неизбежным, Эллиот закрыл лежавшую на коленях кожаную папку и снял с орлиного носа очки в металлической оправе. Он взглянул на наручные часы. Внезапно из прихожей, обставленной мебелью в стиле Бидермайер, раздался глухой перезвон часов. Адвокат вздрогнул.
После того как хозяин дома покинул Эллиота, чтобы ответить на телефонный звонок, прошло почти пятнадцать минут. Пятнадцать минут… «Это слишком мало, — подумал Эллиот, — чтобы считать их отсрочкой исполнения смертного приговора. Но, все же, перерыв в разговоре отодвинул на бесконечно долгий срок тот момент, когда надо будет сообщить клиенту неприятную информацию».
Они еще не начали беседу, когда на пороге возникла домоправительница. — Токио на проводе, сэр, — доложила она. Слова эти прозвучали столь обыденно, что можно было понять: подобного рода звонки ее хозяину по не внесенному в справочники телефону — норма, а не исключение, особенно если принять во внимание репутацию его клиента в международных деловых кругах.
— Это займет не больше минуты, — пообещал О'Хари адвокату, сопроводив свои слова столь харизматической, покоряющей улыбкой, что она могла бы скреплять альянсы или ниспровергать империи. — Устраивайтесь поудобнее.
«Я бы чувствовал себя удобнее на своей территории», — хотел сказать Эллиот, сожалея, что не настоял на их встрече в Александрии. Там, в окружении благообразных и таких знакомых портретов Вашингтона, Линкольна и Рузвельта, украшавших стены его офиса, он, старший партнер фирмы, черпал бы спокойную уверенность в своем «численном превосходстве». Здесь же, в поместье клиента, он чувствовал себя в одиночестве и с самого начала занимал оборонительную позицию. А такое положение претило его привычкам.
Эллиот вновь взглянул на папку: он испытывал тайное желание, открыв ее еще раз, увидеть на первой странице некую магическую фразу, которая принесла бы ему вечную благодарность мистера О'Хари и повышенный гонорар.
Но благоразумие адвоката быстро взяло верх: на такое счастье рассчитывать не приходилось. За минувший месяц он столь тщательно изучил завещание сэра Патрика О'Хари, что выучил его наизусть.
Эллиот положил папку на стол, молча проклиная ее за то, что содержимое ее превратило последний месяц в мучительную пытку.
«Найдите лазейку» — таково было единственное требование О'Хари.
Это требование, казалось, не должно было бы создать трудности. Но выявить в документе неточно сформулированную статью Эллиоту не удалось при всем его старании, и в итоге он понял, что дело обречено на полный провал.
Разумеется, объявить об этом клиенту было бы равнозначно, грубо говоря, высверливанию зуба без обезболивания… Хотя в данном случае последнее, пожалуй, можно было бы и предпочесть тому чувству замешательства, с которым приходилось признать поражение.
Минуты тянулись бесконечно.
Вздохнув, Эллиот с тоской стал изучать комнату, в которой ждал возвращения О'Хари.
Интерьер в этом доме был столь же богат и внушал такой же благоговейный трепет, как и сам Хантер О'Хари. Более величественной комнаты Эллиот никогда в своей жизни не видел: она напоминала элегантный выставочный зал, сошедший с глянцевых страниц журнала «Архитектурное обозрение». Но для Эллиота уже одна библиотека казалась верхом совершенства!
Внимание привлекали три застекленные створчатые двери, до потолка занимавшие всю западную стену комнаты. За ними виднелись освещенные солнцем сочные зеленые лужайки и белая решетчатая изгородь, отделявшая от основного дворика хантеровский табун чистокровных лошадей.
Ради такого вида Эллиот был готов прыгнуть выше головы, хотя и он, и его жена испытывали удовлетворение от коричневых кварталов «Туманного дна» Вашингтона, куда они переселились после победы на выборах президента Картера.
Библиотека была как бы символом успеха О'Хари на ниве американского предпринимательства; темное красное дерево, античные медные подставки и ткань цвета лесной зелени порождали ощущение вневременности и изящества стиля. Возвышающиеся от пола до потолка книжные шкафы, заполненные фолиантами в кожаных переплетах, располагали к тому, чтобы, уютно устроившись, перелистывать их страницы. Правда, Эллиот сомневался, что его клиенту удавалось урвать хотя бы часок для этого приятного занятия.
«Но как развлекается этот человек?» — размышлял он, удивляясь тому, как мало он знает об О'Хари.
Даже о своей семье Хантер упоминал лишь изредка, хотя Эллиоту и удалось за месяц работы сложить вместе несколько частей головоломки. Он выяснил, что у Хантера О'Хари были кузен и кузина, незамужняя тетя и обладавший весьма своеобразным чувством юмора эксцентричный прадед.
«Возможно, и я бы не стал рассказывать о такой семье», — думал Эллиот, вспоминая некоторые странности, которые ему довелось услышать об ирландских родственниках О'Хари.
Вдруг Эллиот наткнулся на предмет, стоявший на левой стороне письменного стола О'Хари между изящной египетской статуэткой и ониксовым пресс-папье. Это был чей-то портрет в рамке размером с почтовую открытку.
Любопытство овладело Эллиотом и толкнуло его на то, чтобы хоть украдкой взглянуть на таинственную личность, заслужившую право украсить собой прибежище ирландца.
Эллиот взглянул через плечо на открытую дверь библиотеки и осмелел еще больше, когда убедился, что в коридоре никого нет и что полы выложены паркетом из твердых пород дерева: значит, звук шагов человека, идущего по их натертой до блеска поверхности, заранее предупредил бы его о необходимости вернуть портрет на место.
Отбросив колебания, Эллиот протянул руку к портрету — и издал возглас удивления при виде открывшегося его взгляду прелестного лица: еще никогда Эллиот не видел столь красивой молодой женщины.
Сколько ей лет?.. Двадцать?.. Двадцать пять?.. Эллиот не умел определять возраст женщин: его вводили в заблуждение их прически и макияж. И тем не менее, как показалось ему на первый взгляд, она была моложе О'Хари.
Эллиот подумал, что женщина чем-то очень напоминает Кидмэн: тот же сердцеобразный овал лица,
