Глеб опешил:
– Это еще зачем?
– Если вы не заметили – я жутко любопытная девица. И так же, как и вы, люблю совать нос куда не надо. К тому же я наследница Виктора. А значит, дело касается меня напрямую.
Корсак поскреб ногтем горбинку на носу.
– Определенный резон в ваших словах, конечно, есть, – задумчиво проговорил он.
– Значит, договорились, – удовлетворенно кивнула Лиза. – И каковы будут наши первые шаги?
– Наши? – Корсак с изумлением воззрился на девушку. – Вы о картине?
– О ней, – кивнула Лиза.
– Гм… А в вас чувствуется деловая жилка. Я думаю, что для начала было бы неплохо просветить ее рентгеном.
– Отличная идея! – одобрила Лиза. – Я однажды видела, как это делается. Жутко интересно. Могу порекомендовать одного московского реставратора. Очень забавный человек и, кажется, немного влюблен в меня. Фамилия у него Долгих, но я зову его Долгоносик. Дать вам телефон?
Корсак помолчал. Ему не очень-то нравилась ретивость девушки, однако ее связи могли пригодиться.
– А он действительно хороший реставратор? – с сомнением в голосе поинтересовался Глеб.
– Один из лучших! – заверила Лиза.
– Что ж… давайте.
Лиза достала из нагрудного кармана комбинезона маленький блокнотик, полистала его, потом продиктовала номер. Глеб внес его в память телефона.
– Представьтесь каким-нибудь моим родственником, – сказала Лиза. – Например, двоюродным братом.
– С чего вдруг такие сложности?
Лиза посмотрела на Корсака, как на кретина:
– Как это? Да иначе он просто умрет от ревности. Или вас прикончит. Направит на вас лампу Вуда, и – фьюить! – прожжет дыру. В этом, конечно, есть и свои плюсы. Например, вентилятор в жару не понадобится. Будете проветриваться естественным образом.
Корсак улыбнулся:
– У вас изощренная фантазия.
– Есть такое, – кивнула Лиза. – Тяжело, наверное, зависеть от женщины с изощренной фантазией? А я вот всю жизнь мечтала, чтобы от меня зависел такой мужчина, как вы. Самоуверенный и упрямый.
– Кто от кого зависит – это еще вопрос, – сказал Корсак. – Вот отдам вам картину, и будете носиться с ней по городу сами.
Лиза фыркнула:
– Подумаешь. Найму частного детектива, и он все сделает.
– Много у вас знакомых детективов?
– Ни одного.
– Ну тогда и не выпендривайтесь.
Лиза приложила пальцы к виску и торжественно произнесла:
– Есть, мой капитан! Ну хватит хмуриться. Не думайте, что я такая уж вредина. Езжайте к Долгоносику и проверьте, нет ли у Тильбоха пятен в легких или еще какой-нибудь болячки. Захотите – позвоните мне. А нет… – Она пожала плечами. – Одной обиженной дурочкой на свете станет больше, только и всего.
4
Реставратор Семен Иванович Долгих оказался худым, невзрачным человеком. Лицо у него было грустное: печальные глаза, спрятанные за синими стеклами очков, печальный, вялый рот. Даже длинный нос был приделан к лицу под каким-то трагическим углом.
– Вы приехали раньше, чем я ожидал, – едва поздоровавшись, произнес Долгих кислым голосом. – Мне нужно закончить работу. Придется подождать минут пятнадцать. Полагаю, на кухне вам будет удобно. Картину можете оставить в прихожей.
Корсак поставил завернутую в бумагу доску на пол и пошел следом за хозяином дома. Проводив Корсака на кухню, Долгих ушел в комнату. Глеб вынул из кармана пальто колоду карт, перетасовал их и принялся раскладывать пасьянс на столе, между тарелками с остатками еды и стаканами с присохшими к стенкам чаинками. Минут через десять Долгоносик вернулся. Глянул на разложенные карты и сказал:
– Сюда лучше положить бубновую даму. Но было бы лучше, если б вы занялись этим в другом месте.
– Почему?
– Не люблю карты. Однажды я очень сильно проигрался в поезде, и с тех пор они вызывают у меня нервозность. Будете чай?
– Предпочел бы кофе.
– У меня только растворимый.
– Сгодится, – сказал Глеб, пряча колоду в карман.
Вскоре кофе был готов. Корсак придвинул к себе чашку и принюхался. Судя по запаху, качество отвратительное. Долгоносик подцепил кусочек сахару, бросил в чай и принялся меланхолично помешивать, громко и монотонно звякая ложечкой. Спустя полминуты Глеб не выдержал и небрежно заметил:
– Слаще он уже не станет.
– Что? – не понял реставратор.
– Я говорю: сахар давно растворился, так что можно перестать гонять волну в чашке.
Долгих усмехнулся тонкими бледными губами:
– Не любите звон?
– Однажды я выпил слишком много чая в поезде, и с тех пор звон чайных ложек вызывает у меня нервозность.
– Веселый вы человек, – грустно констатировал реставратор.
У Долгоносика была странная манера говорить: после каждой реплики он чуть-чуть втягивал голову в плечи и быстро стрелял глазами вокруг, словно кто-нибудь мог ударить его дубинкой по голове за то, что он чаще положенного открывает рот.
– Так, стало быть, вы брат Елизаветы Андреевны? – снова заговорил реставратор. – Вероятно, вы хорошо ее знаете. Скажите, что она за человек?
– А разве вы сами не знаете?
Долгоносик печально покачал головой:
– Нет. Она ничего про себя не рассказывает. Видите ли, у меня на ее счет самые серьезные намерения. Я хочу знать о ней как можно больше. Я некоторым образом… влюблен в нее.
– Мы жили в разных городах и редко общались, – сказал Корсак.
– Ну, может, она вам что-нибудь рассказывала?
– А что именно вы хотите узнать?
Долгоносик покраснел. Затем откашлялся в кулак и неуверенно заговорил:
– Один наш общий знакомый утверждал, что Лиза… ну, когда она еще только приехала в Москву… устроилась на работу в одну… э-э… фирму. – Он замялся, явно не находя подходящего слова. – Ну, в общем, это место, куда приходят состоятельные господа, которые хотят, чтобы их слегка… – Долгоносик сделал неопределенный жест рукой и посмотрел на Корсака. – Вы понимаете, о чем я?
– О плетках и наручниках?
Долгоносик грустно кивнул:
– Именно. Этот мой знакомый говорит, что якобы видел ее фотографию в Интернете. Не то чтобы я ему верил… Тем более девушка на фотографии была в маске. Но иногда… Иногда я думаю, что она на это способна.
– Они все на это способны, – заметил Корсак. – К счастью, плеток и наручников на земле меньше, чем женщин. Иначе веселенькая бы у нас с вами началась жизнь.
Глеб сунул в рот сигарету и весело подмигнул реставратору. Тот кисло улыбнулся в ответ и попросил:
