вида, тронул и так испуганного проводника за плечо.
— Аллах жестоко покарает тебя, если ты солгал нам, ты умрешь смертью шакала и не услышишь даже запаха рая. Если ты лжешь сейчас — подумай, стоит ли это того.
— Я не лгу, эфенди, Аллах свидетель — испуганно сказал проводник — не лгу. Все так, как я и сказал.
— Аллах да будет тебе свидетелем…
Майор похлопал рукой по рации, посмотрел на боевика.
— Смотри. У меня такая и у тебя такая же, понимаешь?
— Да, брат, понимаю. Я сам воевал против неверных и знаю, что это такое, тогда такие были только у амеров.
— Теперь она есть у тебя. Смотри, она настроена, вот это — не трогай. Понимаешь — не трогай.
— Не трогай — повторил талиб.
— Как только услышишь мой голос или увидишь две ракеты, понимаешь — две ракеты, одна за другой — поезжай вперед, куда — ты знаешь. Понял?
Майор объяснял талибу что нужно делать точно так же, как ему самому в школе объясняли шурави. Но шурави учили их грамоте, чтобы они были такие же грамотные как и сами — а этого никто грамоте не учил, только вдалбливали в голову, что надо убивать неверных.
— Но до того, как ты услышишь свой голос — ни с места, понял. Никуда не уезжай.
— Я понял, амер.
— Все. Мы пошли.
— Аллах с вами, амер.
— Да, Аллах с нами…
Девять человек — в масках, восемь из них с оружием — соскочили с грузовиков и растворились во тьме…
За время войны кандагарская зеленка превратилась из озелененного русла реки, одного из немногих мест в Афганистане где Аллах может послать трудолюбивому земледельцу хороший урожай — в смертельно опасный лабиринт, где незнающий человек — сгинет навеки. Русские сбрасывали на зеленку кассетные бомбы, минировали ее с вертолетов и вручную, мины ставили и моджахеды. По ней били всеми видами бомб, в том числе полуторатонными и трехтонными. В зеленке было полно змей, они любят места, где есть зеленая лоза и рядом вода. Наконец в зеленке были кяризы — древние оросительные системы, идущие от реки на многие километры тоннели, по которым может пройти человек.
Наконец — в зеленке могли быть боевики, бандиты. Стоит хоть одному начать палить — и о скрытности можно забыть.
Человек сидел около полуразрушенного близким ударом бомбы строения, сидел не небольшом валуне. Во тьме отлично был виден огонек сигареты или косяка с чарсом — типичное времяпрепровождение для бандита. Было уже темно, и сколько еще таких вот… может быть в окрестностях — было неизвестно.
Алим сделал знак рукой — и бойцы, среди которых были как пакистанцы, так и афганцы залегли на тропе, один из них сбил с ног проводника и навалился на него, поставил колено на спину, чтобы не убежал. Этот дом можно было бы обойти одному человеку, но не девятерым, тем более что один из них — такой же бандит, и как он поведет себя — неизвестно.
Приняв решение, Алим вытащил нож — он сделал его таким же, как делали шурави, заточенный, зачерненный кусок арматурины, рукоять из тонкой веревки, плотно обмотанной и посаженной на клей, ножны из куска резинового шланга. Перекинув автомат за спину, он скользнул вперед…
Боевики, захватившие машины и водителей — они стояли тут же, прямо на улицах кишлака, места не хватало — располагались в одном из дальних выносных постов системы обороны Кандагара — это всегда был бандитский край, и при шурави здесь было три линии обороны. Объект напоминал крепость, два этажа что здесь редкость, пулеметные гнезда, перекрытые траншеи. Конечно же бандиты почти не предпринимали мер предосторожности — только наверху, у крупнокалиберного пулемета были двое, остальные — кто спал, кто обкурился, несколько сидели в разных местах на открытом месте, обнимая свое оружие — то ли просто спали, то ли обкурились, а то и все это вместе. Несмотря на кажущуюся легкость задачи — могли быть проблемы, особенно если эти уроды у пулемета не умрут сразу.
— Вали… — шепотом сказал Шариф
— Да, эфенди
— Кончай.
Проводник захрипел, забулькал горлом, скорчился на земле — он им был больше не нужен, они прошли…
— Джавад, бери брата и наверх. Вон туда — майор показал пальцем — будь готов. Иди осторожнее, могут быть мины и растяжки, иди очень осторожно. Ты будешь стрелять только тогда, когда начнут стрелять они, не раньше. Как только дойдешь — посигналь фонариком, одна вспышка — готов. У тебя есть фонарик с красным стеклом?
— Да, амер.
— Отлично, вот им ты и просигналишь. Не стреляй, пока не начнут стрелять они.
— Я понял, амер, а что мне делать потом?
— Сиди, пока я не отсигналю тебе так же. Как только увидишь сигнал такого же фонаря — спускайся, но осторожнее, лучше тем же путем, что ты шел туда. Ты все понял?
— Да, амер.
— Иди. Аллах с тобой.
Двое — Джавад, который раньше воевал в составе спецподразделения ХАД и его младший брат, который два года воевал у душманов — ушли с тропы. Путь их был опасен, хоть бандит и уверил, что они не выставляли новых минных полей — в зеленке могло оказаться все что угодно, ее слишком долго минировали, не оставляя карт минных полей. Если они сейчас подорвутся — атаковать придется в лоб и сразу…
— Торкам.
— Да, амер
— Ты лучше всех бросаешь гранаты из нас. Можешь бросить гранату так, чтобы она попала туда, где пулемет?
Торкам немного подумал
— Смогу, амер.
— Тогда ты должен подобраться ближе. Следи вон за тем… как только он упадет — начинай. Или когда начнется стрельба. Не подведи нас Торкам.
— Я скорее умру, амер.
— Не время умирать. Аллах с тобой, Торкам, иди.
Торкам, тоже афганец, воевавший в отрядах Хекматьяра, а потом прибившийся к ним и полюбившийся своей безотказностью, исполнительностью и умением очень точно кидать гранаты пополз вперед.
Майор Алим Шариф беспокоился напрасно — были не те времена. Это раньше… когда в горах действовал советский спецназ, амер банды мог расстрелять обкурившегося на посту муджахеддина, потому что проспавший атаку мог погубить весь отряд. Сейчас никто никого особо не боялся, шурави ушли, а вместо ни воевали такие же бандиты, разболтанные, недисциплинированные вояки, так и норовящие поспать, обкуриться, кого-то ограбить…
Когда с возвышенности, с которой простреливалась большая часть поста отсигналили — майор, увидевший это в ночной прицел своего автомата — повернулся, целясь в обкурившегося боевика, сидящего у стены. Затвор лязгнул громче, чем был звук выстрела, черный мешок начал заваливаться набок. Майор перевел прицел дальше, нажал еще раз. Что-то едва заметно плеснуло, душман повалился на бок.
Никто даже не обратил внимание на то, что произошло.
На крыше хлопнуло, подобно новогодней хлопушке, Новый год стали отмечать при шурави, палили в небо из всего, что было в руках, теперь перестали, патронов нет, вспышка на мгновение высветила тело
