пять не было ничего кроме черноты…
Карло Агостини, энсин военно-морского флота США никогда не задавался вопросом, зачем он здесь, он знал и искренне верил в то, что он здесь для того, чтобы люди жили лучше. Ему не давал покоя другой вопрос — почему люди здесь не живут, так как американцы и упорно не хотят жить как американцы. Сегодня заканчивался пятый день его спецкомандировки в зону боевых действий — но он успел понять, как их ненавидят уже по пацанам, кидающим камни в американский транспортный конвой, идущий от Хоремшахра. Это были пацаны, которые, наверное, были еще слишком малы, чтобы ходить в школу, и они кидали камни в американские бронированные машины, Хаммеры и Ошкоши, идущие по шоссе. Разве они не понимают, что так как они живут — жить неправильно. Здесь тридцать лет правил жестокий, фанатичный режим, здесь людей пороли как скот на площадях, вешали, женщин забивали камнями. Здесь нищета такая, что выглядит это просто жутко, здесь во время выборов власти сделали все, чтобы не победил демократический кандидат, а потом, когда недовольные фальсификацией люди вышли на улицы — открыли по ним огонь. Разве они не понимают, что разрабатывать ядерное оружие в стране, в которой у многих людей нет машины — нехорошо и еще хуже — грозить этим ядерным оружием другим государствам. Ведь как только в Тегеране придет к власти умеренное, демократическое правительство, которое будет сотрудничать с мировым сообществом, а не пытаться любой ценой захватить горный хребет Загрос — так они сразу же уйдут отсюда, как они ушли из Ирака.
Скоростная лодка Марка пять скользила по воде, и по курсу ее была только тьма. Ничего кроме тьмы…
— Карло.
— Сэр!
Повторяю для тебя — ты идешь по левому борту. Еще раз — по левому. Ты должен постоянно видеть лидера.
— Так точно, сэр.
— Как подавать сигналы, помнишь?
— Так точно, сэр.
— Тогда все. Готовность, джентльмены!
Каждый, смочив маску и повернув регулятор подачи воздушной смеси, хлопает по плечу впереди стоящего — готов.
— Пошли!
Восемь человек неуклюже шлепают ластами по палубе, продвигаясь к корме, плюхаются в черную воду…
Карло Агостини погружался к предполагаемому месту затопления иранской подводной лодки во второй четверке, находясь на левом ее фланге, по статистике это самое безопасное место, туда обычно ставят новичков. Его так и называют 'место новичка' — но Карло не обижался, потому что понимал — несмотря на все учебные погружения он все равно новичок. Пройдет немало времени, прежде чем он сможет скользить в черной воде так же буднично, как и все остальные.
Вода давила. Дневное погружение не так страшно, с таким снаряжением не погружаются на серьезные глубины и даже когда ты под водой — ты все равно видишь свет. А тут света не было — лишь черная мгла, давящая, обхватывающая тебя плотным резиновым обручем. Ты знаешь о том, что если ты допустил малейшую ошибку при подготовке или сейчас допустишь, или какой-нибудь придурок перепутал смесь, которой заряжают баллоны — мгла не простит ошибки, мгла тебя не отпустит. В лучшем случае ты окажешься на поверхности, но навсегда лишишься допуска к водолазным работам. В худшем — Персидский залив станет твоей могилой…
Снаряжение американского боевого пловца двадцать первого века шагнуло далеко вперед даже по сравнению со снаряжением двадцатилетней давности. Британским инженерам (британцы были традиционно сильнее в производстве подобного рода снаряжения) удалось, наконец-то создать первую, по-настоящему надежную скубу[56] замкнутого типа, в котором ты не рискуешь повернуть что-то не то — и вдохнуть пары катализатора или еще какую-нибудь дрянь. Каждый из пловцов передвигался с помощью небольшого подводного скутера — тягача размером примерно с двадцатидевятилитровый баллон воды, с запасом хода примерно два часа, если сделать максимально экономичный ход. На скутере же находился дополнительный баллон с воздухом — тридцать минут. Им почти никогда не пользовались, само подключение к нему представляло большую сложность — но когда он есть, это греет душу. У каждого боевого пловца был шлем, на дисплее перед глазами отображалась обстановка, что позволяло двигаться в полной темноте, не включая фонарей. Можно было включить этот персональный эхолот и в поисковый режим — чтобы найти, к примеру, затонувшую подводную лодку, к которой моряки с Принстауна сбросили погружающийся буй с маячком. Еще один, небольшой экранчик располагался на левой руке пловца, рядом с многофункциональными водолазными часами. На боку — ненужный сейчас контейнер, в котором находится оружие выживания — автомат FN SCAR PDW и четыре снаряженных магазина к нему. На правом боку — подводный пистолет НК Р11 и боевой нож. Состояние пловца контролирует специальный компьютер, данные выдаются на дисплей, туда же можно вывести, к примеру, график декомпрессии, нужный при всплытии — просто смотри вперед и программа тебе подскажет, правильно ли ты всплываешь.
Они плыли в боевом строю — два ромба, в центре каждого — платформа с нейтральной плавучестью, на платформе — оборудование, необходимое для подводных работ на лодке, а так же несколько взрывных устройств. Взрывные устройства нужно было закрепить на корпусе лодки на случай, если иранцы вернутся и попытаются что-то сделать.
До самого дна погружаться не стали — дно здесь чудовищно грязное, там можно найти все что угодно — от битой бутылки до затонувшей машины, пропороть даже армированный гидрокостюм — нечего делать. Так и скользили над дном, в полной темноте и тишине, ориентируясь только по сильным, ритмичным сигналам буя. Они были уже близко.
Вот он!
Мощный, водонепроницаемый аккумуляторный фонарь на мгновение пронзил водную толщу в строго выверенном направлении. Несколько метров до погруженного буя, там же должна была быть лежащая на боку, с разорванным корпусом подводная лодка, или хотя бы ее обломки.
Но ничего этого не было…
Дальнейшие действия были отработаны и не требовали каких-либо дополнительных пояснений. Четверки превратились в пары — как в авиации, ведущий и ведомый. Сектора поиска были поделены заранее — на глубине нет времени согласовывать действия, твоя жизнь измеряется количество кислородной смеси в твоих баллонах.
Агостини шел в паре с младшим лейтенантом Принсом, их вектор поиска был северным — то есть, они повернули назад. Агостини плыл выше и левее капитана, прикрывая его с самого незащищенного борта, сам постоянно оглядывался назад — противник если и будет атаковать, он постарается атаковать сзади и скорее всего сверху, падая на жертву как хищная птица и целясь в шланги дыхательной системы. Но тут никого не было — а было только грязное, захламленное дно. Лейтенант слышал, что когда тут произошла исламская революция — какие-то роскошные машины вывозили на шаландах на фарватер и сбрасывали их в воду вместе с владельцами, запертыми внутри. Правда это или нет — энсин не знал, но поверить было можно.
Левее. Еще немного…
Младший лейтенант просигналил рукой — впереди — и энсин обратил свое внимание вперед. Мельком глянул на время — они уже почти доплыли до так называемой промышленной зоны, то есть места, где грузятся танкеры.
И ту он увидел ее. Ему даже проще было увидеть ее, потому что он плыл выше и обзор у него был чуть получше. Сначала ему показалось, что это подводный трубопровод, потом — что это брошенная декомпрессионная камера, но потом он понял — нет, это то, что они искали.
Иранская подводная лодка!
Было удивительно видеть, насколько она маленькая. Она была на порядок меньше современного
