больная, не понимающая логики и цели вопросов и озабоченная лишь одним: ответить точно.
— Ведь я его видела часто, раз в неделю, а то и больше. По крайней мере, знала, что могу увидеть, когда захочу. И Света мне звонила — это его жена.
— А он?
— Ни разу, — сказала Марина.
— Ну и как думаешь — почему?
Она пожала плечами:
— Наверное, боялся, не так пойму. Что-нибудь лишнее подумаю.
— А про тот случай на берегу вспоминал?
— Ни разу.
И опять в голосе ее не было ни горечи, ни обиды — только желание точно ответить на вопрос.
— Что с тобой происходит, конечно, догадывался?
Она улыбнулась, и Батышев подумал, что для девушки с такими красивыми зубами она улыбается довольно редко.
— Дурак бы догадался, — сказала она. — Я как-то пыталась заговорить — и двух слов не дал сказать. «Малыш, не надо, я все знаю. Не надо об этом». И все.
Батышев вдруг поймал себя на том, что смотрит на происшедшее ее глазами. Только он и она, вокруг пусто. А ведь в драме по меньшей мере три лица…
— Жена младше его? — спросил он.
— Да, ей сейчас двадцать восемь. Мне двадцать один, ему тридцать пять, ей двадцать восемь.
— Она к тебе как относилась?
— Хорошо. В основном хорошо. Наверное, жалела — не знаю.
— Ну а дальше?
— Что дальше?
— Рассказывай!
— Так нечего рассказывать, — невесело возразила она. — Так и тянется до сих пор.
— В каком смысле тянется?
— Люблю его.
— И дома бываешь?
— И дома бываю.
— Детей у них нет?
— Мальчишка, — сказала Марина, и губы ее растянулись от удовольствия.
— Сам-то он кто? По профессии?
— Конструктор. Хороший, но не ах!
— И никто другой тебе за это время не нравился?
— Если бы! — с горечью бросила она.
— Так, — сказал Батышев, — ясно. Дай-ка сообразить… И опять она посмотрела на него, как больная на врача — с доверием и надеждой.
Батышев задумался, но ненадолго. Теперь, когда он знал все или, по крайней мере, основное, девушка не казалась такой уж сложной. Двадцать один год — просто молода. Вполне нормальная первая любовь — безрассудная, безнадежная, все как положено. Только нелепо затянулась. Хотя и это естественно: ведь тогда, на берегу, у девчонки был сильнейший эмоциональный шок. Еще бы! Ночь, костер, река, странный, умный, грустный мужчина — и на песчаной косе голая дрожащая девочка, у которой все впервые. От одного количества впечатлений можно получить нервный сдвиг! Кстати, при такой шикарной декорации мужчине вовсе не обязательно быть умным и странным. Вполне достаточно просто — быть. Хорошо еще, парень удовлетворился эстетическим удовольствием…
— Чему вы улыбаетесь? — спросила девушка.
— Так, — сказал он. — Мне бы твои заботы вместе с твоими годами.
Теперь, когда девушка была ему ясна, она сразу стала проще и ближе. И у драмы ее непременно должен был отыскаться благополучный конец. Все-таки прекрасная вещь первая любовь, особенно если удается вовремя от нее избавиться.
Батышеву уже не думалось о сне, его тянуло к дальнейшему разговору, как умелого шахматиста, стоящего за спиной новичка, тянет подсказать выигрывающий ход.
Он снова улыбнулся, и Марина спросила:
— Я какую-нибудь глупость выдала, да?
— Знаешь что? — сказал Батышев. — Там еще вроде по сухарю осталось. Поставь чайник, а?
Девушка прошла на кухню, и он, не дождавшись, пошел за ней, встал рядом и начал объяснять то, что ему самому в общем было уже ясно.
— Видишь ли, — начал он мягко, — может быть, дело вообще не в нем. Только в тебе. Семнадцать лет! Ну, не попадись тебе тогда он — все равно бы в кого-нибудь влюбилась. Возраст такой! Через месяц, через год… Ты просто была обречена на любовь, а он оказался в нужном месте в нужный момент.
Она слушала внимательно, не протестуя.
— Правда, это длится уже четыре года, — признал Батышев. — Срок! Весьма немалый срок для первой любви. Но, в принципе, все могло кончиться куда быстрей. Знаешь, в каком случае? Если бы он пошел тебе навстречу. Пойми — это элементарная психологическая ситуация. Когда ребенку не дают игрушку, он неделю ревет. А взял в руки — и тут же бросил. В общем, — он поднял палец, — тот самый запретный плод. Прекрасно, что он к тебе не притронулся. Но поверь — если бы у тебя с ним что-нибудь было… Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Но у меня было, — возразила она.
— То есть как — было? — растерялся Батышев.
— Было, — спокойно подтвердила она. — Уже давно. Летом — как раз через год, как познакомились.
— Но ты же говорила… — пробормотал он. — Тебе неприятно об этом рассказывать?
— До крайности, — сказала Марина. — Самая паскудная история в моей жизни. Но ведь было — значит, было, так?
— Вообще-то так, — уклончиво согласился Батышев, еще не понимая, куда она клонит. Но она просто объяснила, почему все-таки расскажет то, о чем рассказывать неприятно.
— Их тогда за город позвали, на день рождения, — начала она, — а Света не могла, Митьку отвозила к старикам. В общем — «Поезжай с Мариной». Мы и поехали. А потом, когда на даче пляски начались, я его потащила в лес. Обычно он со мной от людных мест не отдалялся. А тут выпил, что ли, — короче, бдительность потерял. Ушли за поселок, слово за слово — и все, что он всегда не давал говорить, в этот раз высказала. Даже больше. Неужели, говорю, ты не понимаешь, что со мной будет, если первым меня тронет кто-нибудь другой?..
Она увлеклась и последнюю фразу почти выкрикнула. Но затем глаза ее потухли, и дальше она говорила голосом серым, информационным.
— Из лесу возвращались, как тогда с реки, молча, и опять я плелась сзади. И в городе провожать его не пошла, прямо на остановке расстались. Только в этот раз «спасибо» не сказал. Попробовал улыбнуться напоследок — ничего у него не вышло, скривился кое-как…
Чайник закипел. Марина убавила газ, вытрясла до конца пакетик с заваркой и еще по донышку нащелкала.
— Садитесь, — сказала она и ногой подвинула к Батышеву стул.
Он сел. Девушка осталась стоять.
— А потом, — проговорила она отчужденно и холодно, — я сделала подлость. Мне, конечно, неважно было, но это же не причина… В общем, дня через три пошла к Светке и все ей выложила.
— То есть как, — поразился Батышев, — прямо в глаза?
— В чем и дело, — сдавленно вздохнула Марина.
— А она что? — спросил Батышев, невольно морща лоб. Он опять ничего не понимал.
Девушка вяло махнула рукой:
— Да весь разговор был — три фразы. Так и так, говорю, провела ночь с твоим мужем. Помолчала
