Zeppelin, — сказал Бонзо, когда мы наблюдали за движущимся под нами лифтом. — Думаю, мы должны дать ему понять, что мы чувствуем.
«О нет, — подумал я. — Кажется, будут проблемы».
Бонзо расстегнул штаны, и не успел я глазом моргнуть, как он помочился на клетку — и на диск-жокея внутри, тот как раз поднимался. Цель была выбрана безошибочно; диск-жокею понадобился бы зонтик, чтобы спастись от телесной жидкости Бонзо. К счастью, в Токио нет закона, запрещающего мочиться на диск-жокеев.
Я быстро вывел Бонэма на улицу, мы запрыгнули в ожидающий нас лимузин. Водитель доставил нас в Хилтон, но когда мы приехали, Бонзо был так пьян, что я еле-еле вытащил его из машины, не говоря уже о том, чтобы дотащить до номера. На ступеньках отеля Бонзо упал на колено, и замер.
— Бонэм, шевели копытами, — сказал я, стараясь тащить его ко входу. Бесполезно. Выдохшись, я оставил его на тротуаре, в метре от канавы, а сам пошёл к себе. Японские прохожие обходили Бонзо, который заснул на тротуаре. До рассвета он как-то добрался до своего номера.
Позже до меня дошло, что Питер мог мне вспороть брюхо, узнай о том, что я бросил Бонэма спать на бордюре.
И хотя мы пробыли в Японии неделю, могло показаться, что мы хотели наверстать упущенное за все предыдущие туры, пускаясь во все тяжкие. Мы с Бонзо, например, решили купить самурайские мечи в сувенирном магазине отеля. Потом в номере мы фехтовали ими друг с другом, как парочка маньяков. Когда мечи сталкивались друг с другом, я шутил:
— У тебя есть номер телефона скорой? Думаю, нужно подготовиться.
Вскоре мы нашли цель своей агрессии — номер отеля. Мы изрубили всё, что можно — шторы, покрывала, матрац, обои, картины. С каждым взмахом мы добавляли сотни долларов к счёту за ущерб.
Джон Пол спал в соседнем номере, и мы решили пригласить его поучаствовать в анархии. Постучав в дверь, мы ударили сильнее, а потом сломали её, чтобы найти мирно спящего под воздействием сверхдозы алкоголя Джона Пола.
— Давай вытащим его в холл, — предложил Бонзо. — Спорим, он не проснётся.
Я взялся за ноги, а Бонэм подмышками. Мы положили Джонси в холле, кинули одеяло и оставили его на всю ночь.
Когда служащие отеля обнаружили Джонси, они из вежливости не стали его будить. Вместо этого они принесли три ширмы и поставили их вокруг него. Он проспал до самого утра.
В Хилтоне не знали, чего ещё ожидать от нас. Когда я выписывал группу из отеля, менеджер пригласил меня в офис. На самом вежливом английском, в извиняющемся тоне он сказал:
— Я знаю, что вы очень хорошие музыканты, но мы не можем терпеть подобное поведение в отеле. В номерах очень много повреждений. Один из ваших людей лежал пьяным в канаве, другой спал в холле. Простите, но я не могу позволить вам оставаться в отеле. В следующий раз поищите другое место.
Сайонара!
Даже лекции менеджера отеля не возымели эффекта на наше поведение, мы вели себя как хотели, и не собирались сдерживать эмоции. Позже, когда мы ехали на сверхскоростном экспрессе в Осаку, задора не убавилось. Я попросил Татса, чтобы в поезде нас ожидали кое-какие вещи.
— Удостоверьтесь, чтобы группа получила двенадцать флаконов саке, шесть бутылок виски «Сантори», а также сандвичи.
— Считайте, что сделано, — он и глазом не моргнул.
В поезде мы недолго упрашивали себя, чтобы начать пить, а потом создавать проблемы. Джимми познакомился с женщиной в Токио — клёвой японкой по имени Кануко, с красивыми карими глазами, которая мало что знала о Led Zeppelin. Джимми пригласил её составить ему компанию до конца тура, я думаю, он хотел, чтобы остальные отнеслись к ней с уважением. У Бонэма, однако, на этот счёт имелись свои планы.
— Она слишком хороша для Джимми, — сказал мне Бонзо. — Я покажу ей, что такое мир рок-н- ролла.
Пока Джимми и Кануко ели в вагоне-ресторане, Бонзо нашёл сумочку на её полке и взял с собой в туалет. Когда он появился, на лице играла садистская улыбка.
— Угадай что! — сказал он. — Я насрал ей в сумку.
Это уже становилось моделью поведения.
Бонзо закрыл сумочку и положил обратно. Полчаса спустя Кануко взяла сумочку с собой и пошла в дамскую комнату. Меньше, чем через минуту он вернулась — бледная, шокированная, в слезах. Бонзо мне шепнул:
— Кажется, говно сделало своё дело.
Кануко подошла к Джимми и показала произведение Бонзо. Джимми мгновенно пришёл в бешенство.
— Какая сука это сделала? — орал он, стремительно проносясь по проходу вагона, чтобы кому-нибудь свернуть шею. Мы бросились врассыпную, чтобы не попасться под горячую руку.
Бонзо нырнул на полку Питера, не зная о том, что Питер уже был там. Он не только плюхнулся на большого и крепкого менеджера, но и разлил на него и на себя выпивку.
— Ах ты говнюк! — заревел Питер. — А ну слазь с меня! Быстро!
Бонзо согнулся пополам, получив удар под дых, прежде чем успел что-либо объяснить и вылезти.
Роберт нашел спасение на моей полке, а мне пришлось искать другое убежище. Тем временем, мокрый Питер поднялся и затопал по поезду, раздавая оплеухи всем знакомым лицам на пути, включая меня. Пассажиры кричали от ужаса, они решили, что террористы напали на поезд.
— Коул, ты уволен! — заорал Питер. — Когда этот хренов поезд остановится, собирай манатки на первый рейс до Англии. Закругляйся!
— Что я сделал? — спросил я равнодушно, не думая, что Питер серьёзно думает уволить меня.
В этот момент Татс Нагасима находился на грани истерики. Он был прекрасным парнем, но когда безумие достигла пика, то запаниковал. Он нашёл в поезде телефон и позвонил Ахмету Эртегюну в Нью- Йорк.
— Ахмет, здесь ужасная, ужасная проблема, — голос Татса дрожал. — Мы на поезде в Осаку, а группа сошла с ума! Мистер Грант ударил мистера Коула и мистера Бонэма. Он также начал увольнять людей. Я не знаю, что делать. Они ведут себя так, будто собираются прибить друг друга.
Ахмет спокойно воспринял новости.
— Ты имеешь дело с Led Zeppelin, — усмехнулся он. — Нормальное поведение для этих парней. Не беспокойся. Когда они протрезвеют и доберутся до места назначения, с ними будет всё нормально.
Именно так и случилось. Мы были как братья, которые ссорятся, но всегда объединяются, когда грядёт буря. На следующий день мы извинились друг перед другом и спокойно доработали до конца тура.
Если кто-то ожидал, что гнев Питера положит конец нашим дурачествам, такого никогда не случалось. Фил Карсон из Atlantic сопровождал нас в турне по Японии и он спросил меня как-то:
— Вы когда-нибудь успокоитесь?
— Нет, — был мой ответ.
Тот тур напоминал безостановочный фильм братьев Маркс.
В Осаке группа спросила Фила, не хочет ли он сыграть на басу на концерте. Он был чертовски хорошим басистом, а Led Zeppelin редко кого просили сыграть с ними. Фил был польщён приглашением. Однако, он не знал про скрытый умысел.
Короче, Фил вбежал на сцену. Джон Пол сел за клавиши, а Фил взял бас. Он здорово вступил, чувствовал себя прекрасно, глазел на толпу и наслаждался моментом. Но четыре минуты спустя он вдруг обнаружил, что слышит только свой бас. Фил быстро огляделся — никого на сцене не было. Группа свалила в середине песни, оставив беднягу наедине с собой. Он смело затеял соло на басу, но сдался, поскольку было понятно, что парни не собираются его спасать. Фил отложил инструмент и убежал со сцены под хохот группы.
Случай получился весёлым. Но кое-что меня беспокоило. Led Zeppelin всегда относились к музыке
