И когда волнение воды отдалилось, веревка, на конце которой был Димка, задергалась - раз, два, три. Потом опять - раз, два, три.
Это значило - тащите меня, тащите!
Мы изо всех сил потянули веревку, но она шла с трудом, медленно-медленно. Или это только нам казалось.
- Включайте мотор! - рявкнул я Радиоле.
И мотор завелся с одного рывка, а мы с еще большей поспешностью начали выбирать веревку, и вот все ближе и ближе к плоту запрыгали на воде пузырьки. И, наконец, только в тот момент, когда полоса волнения, завернув, опять начала приближаться, голова Димки появилась над водой, он схватился за край плота и, вырвав изо рта распираторную трубку, хрипло сказал:
- К берегу! Быстро! Его всего трясло.
Мотор взревел от прибавленного газа, плот двинулся в глубь залива, выскочил на мелководье и быстро подошел к берегу. Мы спрыгнули с плота на берег, и Димка, схватив полотенце, начал торопливо растираться. Волнение воды продолжалось у входа в залив, вода буграми то поднималась, то опадала. Пальма бешено лаяла на озеро.
Это движение продолжалось минуты три, а потом стало удаляться в сторону южных берегов озера.
В это время уже растершийся спиртом Димка, оделся и перестал стучать зубами.
- Дима, что ты там видел? Что это? - спросил я.
- А черт его знает, - криво улыбаясь, сказал Дима. - Я опустился метров на десять и нашел щели между обломками, через которые вода уходила из озера... сначала испугался, чтобы меня не всосало. Как вдруг вода заволновалась, и я увидел что-то большое рядом с вами. Оно поплыло ко мне, и мне пришлось залезть в эти провалы, через которые вода уходит, а вы еще дергаете, тащите как сумасшедшие, так что я насилу удержался, чтобы меня не вытащили. Вот все руки в крови, ободрал, держась за камни.
- Что же это такое? - спросили мы.
- Да я сам не знаю, что это очень неясно. Что-то темное, длинное, эдак метров десять длиной. Вроде змея или сом огромный.
- Какая чушь! - раздался голос Радиолы. - Да сома, да еще большого не может быть здесь. Здесь ему и холодно и питаться нечем. Это просто всасывание воды.
- Без вас знаю, что нет и не может быть сома, - отвечал Димка, - ну уж и всасыванием это не объяснишь, что-то другое. Я и сам не знаю толком, что это было. А вы-то что-нибудь видели? По вчерашнему?
- По вчерашнему
- Странная штука. Но, знаете, я больше туда не полезу. Баста. Хотите - полезайте сами.
- Да тебя никто не посылает! - сказал я. - Да и времени нет. Нужно искать ребят. Северный берег мы осмотрели, завтра поедем вдоль южного.
Вечером настроение у всех было несколько угрюмое. Только Пальма была весела и деятельна. Радиола так хорошо накормила собаку, что та была уже не в состоянии есть и долго таскалась с оставшейся костью, не зная куда ее спрятать. Ей пришла гениальная мысль и она спрятала кость в мешке у нашего альпо-доктора. К нашему удивлению, это не вызвало никаких протестов, наоборот, Радиола умилилась:
- Смотрите, - говорила она, гладя собаку, - как она мне доверяет!.. Спускалась ночь. Ветер на закате совершенно утих и над озером стояла полная тишина. Только уже в темноте недалеко от лагеря раздался грохот, сопровождаемый резкими всплесками. Это в озеро катились камни очередного обвала.
Мы, выскочив из спальных мешков, поеживаясь, стояли, глядя на искры, сыпавшиеся от столкновения огромных камней.
Когда я залез в мешок, мне долго думалось о том, что геологические процессы идут скорее, чем мы думаем, что вот мы слышали и видели сейчас как творится рельеф. И что, вероятно, эти горы видели другие ландшафты, когда Памир не был так высоко, когда здесь было тепло и по этим склонам бродили тигры и кабаны, страусы и джейраны. А может, эти горы видели и саблезубых тигров, живших еще раньше, или даже гигантов-ящеров...
Под эти размышления я заснул.
Проснулся я рано. Погода резко изменилась. Дул пронзительный ветер, палатка тряслась. Я вылез из мешка, потому что меня вдруг кольнула мысль - не унесло ли наш плот. Но плот стоял на месте.
Наступившее утро ничуть не походило на вчерашнее, по небу на большой скорости шли облака, серые, рваные и в несколько слоев. Нижний слой - на восток, а более верхние - в самых различных направлениях.
На озере гуляли барашки.
Несмотря на крутую волну, мы решили двигаться, так как западный ветер был попутный, а горючего у нас было мало.
Наскоро позавтракав, мы погрузились на плот и, оставив в палатке записку, оттолкнулись от берега.
Едва выйдя на плес, мы сразу попали в сильное волнение. Полутораметровые белоголовые волны с размаху били и били нам в корму, заливая более половины плота. Нас едва не переворачивало, мы хотели вернуться, но это оказалось невозможным - мотор не мог выгрести против ветра. Высадиться же на скалы южного берега и переждать - было немыслимо, он был слишком крут и об него с яростным грохотом били волны.
Вот мы и шли, ежеминутно подталкиваемые сзади волной и ежеминутно зарываясь носом. Все стояли на ногах, - перекатывающиеся волны заливали чуть не до колен. Пальму, чтобы ее не смыло, пришлось посадить на ящик в центре плота.
По прошествии часа мы, рискуя быть перевернутыми, стали поворачивать к берегу. Здесь в тело гор вгрызалась узкая-узкая щель, шхера, всего несколько десятков метров шириной. Мы решили отстояться здесь пока так штормит. Но войти в горло залива было трудно, волны с такой силой с размаха били в скалу у входа, что брызги взлетали вверх на десять метров. Не хотелось думать, что будет с нами, если заглохнет мотор.
Мы уже завернули в гору и были в сравнительной безопасности, когда крик Димы 'Смотрите, человек!' заставил нас резко сменить направление. Действительно, на скалах берега виднелась человеческая фигура.
Крутясь, раскачиваясь, едва не переворачиваясь, наш плот начал пересекать залив, где из-за столкновения ветра и воды стояла невообразимая толчея.
- Как бы, девочки, нам не сыграть к рыбкам, - проорал Дима сквозь свист ветра и плеск волн, когда одна из них чуть не до пояса погрузила нас в воду.
Вскоре стало видно, что этот человек - Николай Николаевич. Но странное дело: он не спускался вниз к берегу, не махал руками, а молча напряженно смотрел на нас. И когда мы с огромным трудом под защитой небольшой скалы высадились и стали махать ему, чтобы он скорей спускался, он почему-то молчал и вниз не шел.
Тогда я влез к нему на площадку в скалах, которая была метров двадцать над водой.
- Где Воронов? - закричал я, ибо грохот волн заглушал наши голоса.
- Там! - показал он в глубь залива.
- Все в порядке?
- Да! - так же не глядя на меня, напряженно всматриваясь в воду у плота, отвечал он. - Осторожно!
- Что осторожно?
- Он придет!
- Кто придет?
- Он!
- Кто он? Воронов?
- Какой Воронов? Вы с ума сошли! - замахал руками Николай Николаевич
- Да говорите толком, кто придет?
Но говорить толком Николай Николаевич не мог. С огромным трудом удалось вытянуть у него, что у них
