Дамарис неопределенно пожала плечами.
— Откуда я знаю? Мы знакомы всего пять минут, и я не уверена, что вы настолько вежливы, чтобы не исказить и не перевернуть с ног на голову все мною сказанное.
Он добродушно рассмеялся. А все-таки девчонка ничего себе, с характером!
— И что, вам так никогда и не хотелось выбраться из этого заточения?
— А зачем мне было это делать? Нам с дедушкой было очень хорошо вдвоем. И больше никто нам был не нужен.
Ее губы задрожали, и она поспешила поскорее отвернуться, чтобы он не видел слез, внезапно навернувшихся у нее на глазах.
— А что теперь, — вкрадчиво проговорил он, — что вы намерены делать теперь?
— Ничего. Я жду приезда кузена Марка.
— Правда? — он недоуменно вскинул брови. — А кто такой этот кузен Марк?
— Марк Триэрн, новый баронет. Он живет в Южной Америке, и я с ним помолвлена.
— Что? — воскликнул он.
— Я должна выйти за него замуж. Такова была воля дедушки.
— Боже мой! — похоже, данное известие шокировало его до глубины души, и теперь уже Дамарис в полнейшем недоумении смотрела на него. — Но ведь…, - начал было он, но затем осекся на полуслове. И сделав над собой некоторое усилие, как-то странно улыбнулся. — Полагаю, вы уже встречались со своим женихом? — с таинственным видом предположил он.
Она покачала головой.
— Нет. Никогда.
— Хотите сказать, что согласились выйти замуж за первого встречного-поперечного, которого и в глаза-то ни разу не видели?
— Он не первый встречный, он член нашей семьи, — возразила Дамарис, подобно тому, как защищала Марка в разговорах с Хелен. — Он не первый встречный уже хотя бы потому, что носит ту же фамилию, что и я. — Она с сомнением взглянула на него. — Но вам этого все равно не понять. Дедушка говорил, что в наше время люди не чтут традиций.
Он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка получилась необыкновенно обворожительной.
— Но не до такой же степени, — легкомысленно проговорил он. — Тем более, что это так неожиданно — русалка связанная узами помолвки с простым смертным. Может быть все-таки расскажете мне об этом поподробнее?
Он указал на скальный выступ и сел. Дамарис осторожно опустилась на камень рядом с ним, старательно натянув на голые коленки подол простенького платьица. Она была даже рада рассказать свою историю, так как кроме скептически настроенной Хелен ей в эти горькие дни и поговорить-то было не с кем. Выговорившись, Дамарис испытала огромное облегчение, хотя по всему было видно, что ее собеседник не отличался особой способностью к сопереживанию. Свою спонтанную исповедь она закончила так:
— Так что, как видите, теперь это мой долг — стать женой кузена Марка.
— Везет же некоторым, — ехидно заметил незнакомец. — Но неужели вы сами не понимаете всей абсурдности такой ситуации. Ваша жизнь проходила здесь, в четырех стенах, будучи начисто лишенной общения со сверстниками. Вы же совершенно не знаете жизни. Все это время вы жили, как затворница, в то время как этот Марк… кстати, вы хоть знаете, сколько ему лет?
— Точно не знаю… но, думаю, что сейчас ему должно быть где-то около сорока.
— Вот это да! — Ответ явно ошеломил его, но затем он все-таки взял себя в руки и продолжал развивать свою мысль: — Неужели вы не понимаете, что лишь последний подлец может согласиться на эту дурацкую сделку и воспользоваться вашей невинностью и неопытностью в подобных вещах ради получения титула и права на владение поместьем.
— Никакая это не сделка, — с достоинством ответила Дамарис, — и к тому же мне нравятся взрослые мужчины.
— Но детка, ты же совсем еще не видела жизни, а он… гм… наверняка, скажем так, уже повидал ее во всех ее проявлениях.
Девушка недоумевающе покачала головой.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, но дедушка наверняка знал, что делает. Он был уверен, что так будет лучше для меня, и говорил, что кузен Марк позаботится обо мне.
Юноша нетерпеливо заерзал на своем камне.
— Так что, вы готовы к тому, чтобы вас передали от одного старика к другому? — с горячностью спросил он. — Взрослой, самостоятельной женщине не нужны опекуны. Она сама крепко стоит на ногах.
Они оба невольно взглянули на ее худенькие, босые ноги; они казались по-детски хрупкими на фоне серого песка. Можно сказать, это было даже довольно мило, но, похоже, их вид лишь вызвал у него новый приступ раздражения.
— Почему вы не носите туфли? — коротко спросил он. — Ведь камни такие острые, вы можете поранить ноги.
— Да, мои сандалии остались вон там, — она неопределенно взмахнула рукой, — но если я не выйду замуж за кузена Марка, то мне придется уехать из Рейвенскрэга, и тогда мое сердце будет безнадежно разбито.
— А в вашу милую головку никогда не приходила такая простая мысль, что ваше сердце может оказаться разбитым как раз в том случае, если вы все-таки выйдете замуж за этого своего кузена? — довольно грубо поинтересовался он.
Она изумленно вскинула на него глаза.
— Но почему?
— Да потому что он не любит вас, а если он женится, руководствуясь чувством долга, то счастливы с ним вы все равно не будете.
Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.
— Но почему он должен меня не любить? Неужели я такая безобразная?
— Нет, конечно же нет, но любовь не приходит по приказу, а брак по расчету может сделать глубоко несчастными обоих.
Она недоверчиво улыбнулась.
— А вы сами женаты?
— Упаси Бог! Я слишком дорожу своей свободой.
— Тогда вряд ли вас можно считать авторитетным экспертом по этой части, — заметила она. — Вы, скорее всего… эээ… — Дамарис на мгновение задумалась, подыскивая нужное слово, подходящее для его обозначения, и снова ее выручила любовь к чтению, — вы — Дон Жуан! — торжественно заключила она.
Похоже, для молодого человека подобное заявление с ее стороны оказалось полнейшей неожиданностью, и ему стоило немалых усилий, чтобы ничем не выказать это. Он сидел, прислонясь спиной к скале и лениво разглядывая ее из-под полуопущенных век. Да уж, наверное, думал он про себя, не сладко придется этому кузена Марку, хотя, с другой стороны, если тот запасется терпением и не будет торопить события, то, возможно, и сумеет добиться весьма неплохих результатов. Сам же он, похоже, не относил себя к числу людей терпеливых. В выражении его лица появилось нечто странное, отчего Дамарис стало несколько неловко. Она смущенно потупилась и отвернулась.
— Послушайтесь моего совета, — неожиданно нарушил он затянувшееся молчание, — выбросьте из головы всю эту детскую блажь о… эээ… престарелом кузене, идите в мир, к людям, заведите себе друзей среди сверстников и влюбитесь в какого-нибудь юного, длинноволосого мальчика, такого же неопытного, как вы сами.
Он говорил об этом с некоторой горечью.
— Но для этого мне пришлось бы уехать из Рейвенкрэга. К тому же я не собираюсь ни в кого влюбляться. Меня вполне устраивает кузен Марк. Надеюсь, он будет добр ко мне.
— Добр! — презрительно фыркнул он. — Вас что, ничего кроме доброты в вашем будущем супруге не интересует?
— Для меня это важнее всего, — с горячностью заговорила она. — Я очень надеюсь, что он окажется
