Пройдя всего лишь двадцать — тридцать шагов, я увидел след черепахи, по–видимому биссы. Отпечатки вели от моря круто вверх по берегу, сворачивали к югу и затем шли вдоль сплетения корней. Создавалось впечатление, что черепаха искала в отвесной преграде самое низкое место. Я прошел по этому следу при мерно шестьдесят — семьдесят ярдов и вдруг увидел, что он поворачивает в сторону моря. Я подумал: либо черепаха, не сумев вскарабкаться на обрывистый берег, с отчаяния устроила гнездо у его подножия, либо я прозевал место гнездования.
Я вторично проверил след и у основания небольшого обрыва на гладком песке обнаружил несколько следов, которые свидетельствовали о том, что черепаха пыталась вскарабкаться на не заливаемую водой местность. Но на высокой части обрывистого берега не было ни единого следа, ведущего в глубь зарослей. Я уже был готов сделать вывод, что бедная черепаха, переполненная яйцами и убитая горем, ушла вновь в море, но тут обнаружил большой беспорядок в том месте, где крутой берег нависает над отмелью. Я принялся прощупывать это место палкой: она легко вошла в грунт, гораздо легче, чем в обычный, намытый волной песок. Я вытащил палку, на ее конце виднелся яичный желток. Отчаявшаяся черепаха снесла яйца в песок, заливаемый прибоем, где они должны были неминуемо погибнуть.
Мне приходилось видеть всякие черепашьи гнезда; я встречал их сотни раз и в самых различных местах, но до описываемого случая только однажды обнаружил гнездо в полосе прибоя. В тот раз, по– видимому, рассвет повлиял на инстинкт тихоокеанской ридлеи и заставил ее отложить яйца на заливаемой приливом отмели в заливе Фонсека. На этот раз стена переплетенных корней кокосовых пальм заставила дикое животное, вся жизнь и продолжение рода которого зависят только от безошибочности действий, поступить так неправильно.
Я выкопал яйца, измерил и сфотографировал их рядом с гнездом. Всего было 174 яйца, каждое имело около полутора дюймов в диаметре. Среди них не нашлось более мелких яичек, которые встречаются обычно в кладках кожистой черепахи. К моему удивлению, у нескольких была овальная форма. Принято утверждать, что яйца морских черепах имеют форму шара и большинство из них на ничтожную долю от клоняется от идеального сферического очертания. В этой кладке я нашел семь продолговатых яиц, напоминавших утиные. С тех пор я внимательно ищу продолговатые яйца и обнаруживаю по нескольку штук в каждом разрытом мною гнезде биссы, а однажды увидел такие же среди яиц зеленой черепахи.
Закончив измерения, я перевел дух и почувствовал удовлетворение от сознания того, что теперь наконец появится хорошее описание гнезда биссы на берегах Тринидада.
Пока я гадал, произойдет ли что?нибудь необычное, если переложу яйца в новое гнездо, которое сам вырою на высоком и незатопляемом берегу, позади меня послышался шорох. Повернувшись, я снова увидел рядом с собой берегового сторожа.
? Господи Боже мой, откуда вы их достали, сэр? — изумленно спросил он.
? Вот из этой ямы, рядом с которой они лежат, — ответил я.
? Как вы сумели узнать, что они зарыты именно здесь?
? У меня есть волшебная палочка, — сказал я, все еще продолжая негодовать из?за взысканных с меня двух шиллингов. — И сам я вроде волшебника по части черепашьих яиц.
Мои слова произвели впечатление, и парень некоторое время стоял молча. Затем он опасливо осведомился, что я намерен с ними делать. Я ответил, что собираюсь их вновь закопать.
? Мне они очень пришлись бы по вкусу… — сказал он.
Я напомнил о законе, на который он раньше ссылался.
Теперь пришла его очередь уныло посмотреть на меня, и он не нашелся, что ответить. Но после моего замечания о том, что яйца снесены не в надлежащем месте, а потому их можно конфисковать, настроение моего собеседника заметно улучшилось. Однако, добавил я, закон не делает разницы между правильно и неправильно снесенными яйцами. И он усмотрел в моих словах печальную логику.
Решив, что сторож достаточно наказан за взыскание с меня двух шиллингов, я сказал, что с момента, как яйца вновь закопаны в землю, не несу ответственности за их целость перед рыболовными властями. Уложив кладку на место, я заровнял песок, поднял палку–щуп и направился дальше.
Пройдя небольшое расстояние, я оглянулся: парень тщательно разравнивал песок вокруг черепашьего гнезда.
Сначала я решил, что в местном страже проснулось сознательное отношение к охране природы, но, продолжая наблюдать за ним, увидел, как он спустился на берег, вырвал пук травы, воткнул его у основания черенка пальмового листа, где его с трудом мог обнаружить не посвященный в тайну человек. Место, где были закопаны яйца, теперь отмечено, и оставалось только прийти сюда после работы, захватив с собой мешок.
Пройдя еще милю, если не более, и не заметив каких- либо свежих и заслуживающих внимания следов черепах, я решил повернуть в сторону и возвратиться через пальмовую рощу, а по пути наловить ящериц.
В пальмовой роще ящерицы водились в изобилии. Все мое оружие состояло из рогатки и дроби номер десять, но, отличаясь терпением и умением незаметно подойти, я убил все же несколько штук. Ящериц, за которыми я охотился, можно увидеть на любом участке берега Карибского моря: от Мексики до Колумбии и от Багамских островов до Тринидада. В США эти ящерицы не водятся, но им сродни обычные с шелковистой кожей шестиполосные ящерицы южных штатов. Здешние ящерицы — красивые, юркие существа, и я люблю смотреть, как они охотятся на берегу за пищей. У них сердитый вид, не соответствующий характеру: их легко приручить, но трудно изловить. Двух подстреленных ящериц я отнес к автомашине и положил брюхом кверху на черенок листа кокосовой пальмы. Достал из машины алюминиевую коробку для хлеба, освободил ее, разыскал шприц и иглы, налил воды из пластмассовой бутыли, добавил такое количество формальдегида, чтобы получился десятипроцентный раствор формалина. Наполнив им шприц, я сделал инъекции каждой ящерице в брюхо, голову, лапы и хвост. На двух лоскутах пергаментной бумаги написал дату, место и характер местности, где поймал каждый экземпляр, свернул эти лоскуты в трубки и засунул в пасть каждой ящерице.
Выплеснув лишний формалин, я уложил ящериц в коробку, расправил им ноги и согнул хвосты применительно к размеру коробки. Завернул коробку в лист пластиката, завязал толстой резинкой и уложил поверх других упакованных образцов в жестяной ящик. Спустя несколько часов, когда ящерицы отвердели, я завернул их в сырую марлю и уложил в кулек из пластиката.
Кстати сказать, пластиковые кульки — радость для герпетолога. В прежние дни приходилось возить с собой банки с фиксирующей жидкостью для хранения в них добычи. Теперь, с появлением пластикатовых кульков, все можно везти домой в чемодане (если, конечно, не обращать внимания на изумленных таможенных чиновников).
Я разместил вещи в машине и не останавливаясь проехал до конца кокосовой рощи, потом повернул в глубь острова, переправился на пароме через реку Ортуар и пересек маленький город Пьервиль.
Добравшись до гостиницы «Атлантик Бич Гест Хаус», стоявшей на берегу рядом с церковью, южнее поместья Сент–Анн, я занял комнату, а потом отправился разыскивать Бернара де Вертейля.
Креольские ребята помогли мне найти поместье и дом управляющего. Мистера де Вертейля я не застал дома, но его супруга — приятная француженка с острова Мартиника — пригласила меня на ужин.
? Мой муж, — сказала она, — будет очень рад узнать, что вы интересуетесь лягушками и другими подобными вещами.
Она добавила, что сейчас у них гостят двое антропологов, которые очень скоро должны вернуться домой.
Я поблагодарил миссис де Вертейль и сказал, что пойлу побеседовать с рыбаками, которых заметил на берегу.
Рыбаки сидели вокруг перевернутого индейского челнока–каяка и обсуждали, как лучше во время сильного прибоя спустить на воду длинный челнок. Среди них я увидел двух негров, производивших впечатление бывалых людей, и спросил о черепахах. Они повели меня к маленькому дому, стоявшему у самого берега, и показали двух самок зеленых черепах, лежавших на спине. Черепахи были пойманы вчера ночью, когда вышли на берег для кладки яиц.
Затем мы прошли по берегу и набрели на следы и гнездо одной из пойманных черепах. Закон, запрещающий трогать этих животных в период кладки яиц, видимо, мало беспокоил здешних жителей, и я промолчал. Рыбаки сказали, что в Майяро водится много черепах, однако раньше, когда их деды были
