песчаным полукругом. Я увидел с десяток лодок, находившихся в различной степени готовности к выходу в море. На одни еще только ставили треугольные паруса, другие же с лохмотьями вместо кливера держались подальше от берега, так как ветер продувал бухту насквозь, третьи скользили между высокими скалами, а одна лодка просто качалась на волнах залива. С тропинки, проходившей высоко над берегом, мне был виден лежавший на песке челнок. Три человека собирались сдвинуть его в воду.
Наклонившись над обрывом, я прокричал людям приветствие. Вероятно, я показался им необыкновенным существом, вдруг появившимся на тропинке: белый, измазанный глиной, обвешанный сумками. Но здешние жители преисполнены доброжелательности и умения соблюдать приличия. Эти свойства они черпают из моря точно так же, как бедняки приобретают их от земли. Какой?то миг они безмолвно глядели на меня, а затем старый человек, стоявший по колено в воде, сказал:
? Добрый день, сэр!
? Здесь кто?нибудь промышляет черепах? — спросил я.
Люди снова взглянули на меня, а потом стоявший вводе человек переспросил:
? Что вы сказали, сэр?
? Вы ловите здесь черепах?
? Черепах? Иногда мы их ловим, сэр…
? Хорошо. Тогда скажите, сколько пород черепах вы ловите?
Я всегда так спрашивал: без всяких обиняков. И на протяжении доброй тысячи миль ничего не слышал о ридлеях.
Все трое начали о чем?то говорить между собой, но так тихо, что за шумом прибоя я не мог разобрать слов. Они пытались сосчитать на пальцах, но, видимо, никак не могли прийти к соглашению. В конце концов те двое, что раньше не обращали на меня внимания, посмотрели наверх и сказали что?то громко, но непонятно.
? Что вы сказали? — крикнул я.
Один из них уставился на меня, потом пожал плечами, ухмыльнулся и принял очень важный вид. Я так и не понял почему.
? Он сказал насчет черепах, сэр… — пояснил старик.
? На каком языке он говорил? — спросил я.
? На местном… — ответил он.
? На каком местном?
Тут началось бормотание, обмен мнениями вполголоса. Затем старик снова посмотрел на меня.
? На французском, сэр. Он говорил по–французски…
Неожиданно оба рыбака схватили старика за плечи и начали с жаром отчитывать. Затем все трое успокоились, посмотрели на меня, и тот, что стоял в воде, снова заговорил.
? По–карибски, сэр. Они говорят по–карибски. Мы называем этот язык местным[4].
Тут я призадумался.
? Хорошо! А как насчет черепах? Вы обещали мне сказать, какие здесь ловятся. Решили вы что?нибудь?
Мы ловим пять различных черепах, сэр.
? Превосходно… — начал я, но тут меня словно камнем ударило, и я крикнул: — Пять! Вы сказали, пять?!
На этот раз старик посмотрел на меня с недоумением. И остальные тоже. Я понял, что веду себя неприлично. Чтобы сгладить впечатление, я начал отхаркиваться, плевать и вести себя очень непринужденно.
? Отлично! Пять, значит… — сказал я. — Какие же эти пять пород? Во многих местах ловят только четыре. Какие вы ловите?
? Четырех?то мы часто видим. Мы ловим биссу… Знаете такую, сэр?
? Биссу, знаю. А вы ловите кожистую?
? Это какая же?
? Такая большая, черная, с хребтом. Самая здоровенная. Лут…
? Да, сэр, луг… только мы называем ее черепаха Ориноко.
? Правильно! Затем вы ловите зеленых.
? Ваша правда, сэр.
? Затем логгерхедов.
? Да, логгерхедов. Но мы ловим их только в глубоких водах.
Тут я перевел дыхание. В услышанном не было ничего загадочного; тайна должна была раскрыться сейчас.
? Хорошо, — сказал я. — Ну а еще какая? Как называется еще одна порода?
? Батали, сэр.
Остальные закивали головами, а губы их сложились так, будто они произносят слово «батали».
? Батали? — переспросил я. — Что это за батали?
? Я такой не знаю. Как она выглядит?
И тут он мне все объяснил:
? Маленькая черепаха, сэр, серого цвета. У нее круглый панцирь и большая, как у логгерхеда, голова. Батали появляется здесь не всегда, только когда паводок на Ориноко слабый, а течение с моря сильное. Это дурная черепаха, сэр. Она царапается, и кусается, и не желает лежать на спине.
? Поняли ли вы, что говорил мне этот человек?!
А он продолжал:
? Здешний народ называет ее «разрыв–сердце» черепаха, так как у нее разрывается сердце, когда она попадает на палубу. Батали — плохая черепаха, она не выносит перевозки. Мы не можем довезти ее до дому. Да и ловим мы их мало: три–четыре за весь сезон, и только при сильном морском течении.
Те же самые слова были произнесены восемнадцать лет назад в тысяче миль отсюда. Этот стоявший в воде человек доказывал, что ридлеи водятся у берегов Тринидада! Может быть, он кое в чем и ошибался или морочил мне голову выдуманными, не соответствующими его познаниям подробностями, но он доказывал, что ридлеи появляются на здешних берегах так же, как, скажем, на побережье Англии.
Как же попали ридлеи на остров Тринидад?
Так как в Карибском море нет ридлей, да и нет отклоняющегося к югу течения, батали на Тринидаде могли появиться только из Атлантики. Морское течение, о котором упоминал старик, частично образуется из Северного пассатного течения, переходящего затем в Гольфстрим, а частично из Южного пассатного течения, являющегося продолжением Бенгальского течения, которое идет от берегов Юго–Западной Афри ки. Ридлеи могут попросту застрять в водах Гольфстрима, когда это течение несколько отклоняется к югу Европы, плыть до Азорских островов — последнего места, до которого мы можем проследить их путь. А затем вместе с течением, движущимся на запад, в направлении Бразилии, они вновь пересекают океан и доплывают до Тринидада.
Но, может быть, тринидадские черепахи вообще не принадлежат к ридлеям Гольфстрима, а являются породой, которая обитает вдоль западных берегов тропической Африки? Для этой африканской группы ридлей характерны шесть или семь больший чешуй с каждой стороны панциря, в отличие от пяти чешуй у черепах Мексиканского залива. Было бы очень просто установить, что представляют собой тринидадские батали, если бы я мог увидеть хотя бы одну–единственную.
Вот те размышления, которым я предался на каменистой тропе, как только ко мне вернулось самообладание.
? Скажите, не могли бы вы показать какой?нибудь старый панцирь этой самой батали, — сказал я. — Может быть, он где?нибудь валяется. Или ее череп.
У старика, стоявшего в воде, появилось виноватое выражение.
? Мы их не привозим, сэр… — сказал он.
? Может быть, их легко поймать, когда они выходят откладывать яйца? — спросил я.
На его лице снова мелькнуло выражение вины, и я знал почему.
? Эта черепаха не откладывает яиц, сэр! — сказал он. — Мы никогда не видели ее на берегу.
