— Господи, ну что за чепуха, — Мэри махнула рукой и выключила телевизор.
— А теперь слушай меня, умница, — продолжил Флат. — Если завтра утром, даже не утром, а к семи утра, ты не подготовишь список необходимых действий, как можно разобраться с этим делом с наименьшими потерями, то тогда, может быть… может быть, наша фирма не выдвинет против тебя обвинения в суде…
Флат повесил трубку.
Мэри облегченно вздохнула. Ей было неприятно видеть его самодовольное лицо даже на маленьком экране, не говоря уже о почти ежедневных встречах в лаборатории.
«Господи, а ведь он мне когда-то нравился, — в который раз ужасалась сама себе Мэри. — Но ведь он тогда казался совсем другим. Никогда не орал на подчиненных. Был вежлив и улыбчив. Наверное, это была обыкновенная маска, за которой скрывалось лицо хищника. И ведь уже тогда карьера для него была превыше всего.
Черт, а он, кажется, до сих пор не может мне простить того, что я отказалась стать его женой. Зато я об этом нисколько не жалею»
Мэри захлопнула книгу. Читать больше совершенно не хотелось.
Она подумала о роботе-полицейском. Мэри давно догадывалась, что в мозгу Мэрфи сохранилась память о его прошлой, человеческой жизни. Это подтверждали и ее лабораторные исследования.
Когда она включала воспроизведение его памяти, то на экране вместе с четким изображением событий, зафиксированных Мэрфи, неожиданно появлялись какие-то неясные, словно в тумане, очертания домов, деревьев, машин. Все время появлялись какие-то люди, но распознать их лица было очень трудно.
Очевидно, для более качественного изображения необходимо было что-то изменить в микросхемах, которые обеспечивали воспроизведение памяти, но что именно надо было изменить, Мэри без помощи инженеров разобрать не могла.
Сообщать же кому-либо о своем открытии доктор Лазарес пока не хотела.
Но она все больше убеждалась в другом: мозг робота-полицейского непонятно каким образом не только функционировал согласно заложенным в него программам, но и вырабатывал какие-то чисто человеческие качества.
И потом, откуда эта странная привязанность Мэрфи к Льюис? Ведь в полицейском участке работают сотни человек, из них, если на то пошло, немало женщин, но почему-то он выбрал именно Льюис, с которой, говорят у него что-то было до ТОГО.
И ведь Льюис к нему тоже очень привязана. Почему? Она же не знает, кем был Мэрфи раньше, не должна знать, потому что ЭТО держится в строжайшем секрете.
Опять зазвонил телефон. Но Мэри не хотела никого ни видеть, ни слышать. Тем более, если вдруг что-нибудь опять понадобилось Флату.
Пусть думают, что ее нет дома.
Мэри спрятала лицо в ладони. Надо было решать, какой отчет предоставить завтра Флату. Она бы давно оставила работу в этом учреждении, ей был ненавистен Флат, ей была ненавистна вся эта фирма «Оу-Си-Пи», которой управляли одни мерзавцы.
Единственный, кто ее удерживал здесь — это Мэрфи. Он был для нее, словно брат, мужественный и в то же время совершенно беспомощный.
И ей было очень жалко его.
Время было за полночь. Неумолимо приближалось утро.
Мэри сидела в кресле. Она совершенно не знала, какой отчет предоставить сегодня утром Флату.
Рано утром инспектору полиции Джонсону и шефу службы безопасности Флату была назначена аудиенция у президента компании «Оу-Си-Пи» Блэка.
Подъезжая к зданию корпорации, они увидели большую толпу возле парадного входа. Заметно было, что люди чем-то очень взволнованы.
Оказывается, один из сотрудников фирмы, которому грозило увольнение, выбросился из окна. И это не первый случай за последнее время.
На здание кто-то повесил плакат: «Фирма 'Оу-Си-Пи' — сборище грязных мерзавцев и сволочей!»
Полисмены в серой форме пытались разогнать толпу, но люди сопротивлялись, шумели.
— Увольнения идут вовсю, — сказал Джонсон, когда они поднимались в лифте.
— Да, — поддержал Флат. — Ходят слухи, что компания скоро обанкротится.
— И на бирже паника, наши акции резко упали, — сообщил Джонсон.
— Ну и ну… — удивленно протянул Флат.
Они вышли из лифта. Мимо, задев их обоих, прошел какой-то странный человек высокого роста. Лицо у него было крупным и грубым, широкий нос и плоские скулы отталкивали своим уродством, однако не внушали страха. Тело было массивным, и даже одежда не могла скрыть той физической силы, которую оно излучало.
Джонсон и Флат, переглянувшись, пожали плечами.
Джонсон продолжил:
— Да нет, мы не можем проиграть. С такой компанией, как Конамицу, мы всесильны и непобедимы.
— Выживание, вот о чем нам нужно сегодня думать, — Флат не торопился разделять иллюзии Джонсона.
— Ну, не может быть, что бы все было так уж плохо, — похоже, Джонсон сам старался убедить себя в том, что говорит.
В коридорах компании царила суета. По кабинетам туда-сюда бегали служащие, живо обсуждая события последних дней.
Флат остановился и посмотрел на Джонсона:
— Честно говоря, я для себя уже припас пулю на всякий случай.
Джонсон ничего не ответил. Он постучал в кабинет Блэка и, не дожидаясь ответа, открыл ее.
— Вот что я тебе скажу, Джонсон, — не унимался Флат. — Идет война, но это наша война. Какого хрена компании Конамицу лезть в это дерьмо?
Блэк, сидевший за столом и разговаривавший в это время с человеком, который нервно курил возле окна, резко повернулся и сделал знак вошедшим замолчать.
— Отома-сан, — обратился он к верзиле-японцу, стоящему возле окна. — Мы уже получили ордер на арест Робокопа. Мы его уничтожим. У нас еще есть возможность найти его и разобраться с ним. Да, это не так уж просто, но возможно.
Не говоря ни слова, Отома-сан докурил сигарету, поклонился Блэку и направился к выходу. У двери он снова задел плечом Флата, да так, что тот пошатнулся.
Лицо Блэка стало злым. Он повернулся к вошедшим и поманил пальцем.
— Флат, на пару слов, сынок.
— Простите, сэр, что мы так ворвались, — залебезил Джонсон, переминаясь с ноги на ногу.
— К вашим услугам. Чем могу помочь как шеф службы безопасности? — проговорил Флат.
Глаза Блэка налились кровью:
— Шеф? Службы безопасности? — взревел он. — Ты уволен. А на прощание можешь поцеловать меня в задницу, чтобы подсластить расставание.
Флат побледнел. Его едва держали ноги, настолько было неожиданным услышанное.
— Оглох, что ли? — все больше распалялся Блэк. — Ты уволен к чертовой матери!
Флат медленно повернулся и на ватных ногах пошел к выходу.
Краем глаза Джонсон заметил, как рука его медленно полезла в карман, туда, где обычно носят пистолеты.
— И скажи спасибо, что под суд тебя, мерзавца, не отдал! — крикнул вдогонку Блэк.
Джонсон, похолодевший от страха в ожидании приговора, стоял перед Блэком навытяжку.
Блэк, казалось, не замечал его. Он метался по кабинету с багровым лицом и вздувшимися на лбу венами.
