знаешь? Мой любимый цвет? Музыку, которую я предпочитаю? Кино, которое мне нравится? Какие мои любимые цветы?
— Розы, — прошептал он вспоминая.
Улыбка Даники была немного вымученной.
— Нет, это любимые цветы отца, не мои. Ирония судьбы, но ты знал больше об отце чем, обо мне.
Джаред хотел возразить, но вновь ощутил, то тяжелое чувство, что пришло с признанием неудобной правды.
— А ты что-нибудь знаешь обо мне?
— Нет, — спокойно ответила Даника. — Фактически ничего из того, тебе нравится или не нравится. А о семье я знаю только то, что твоя мать была американкой, а отец французом и у тебя было двойное гражданство. Мы поженились так быстро, что не было времени приглашать кого-то на церемонию…
Джаред ответил на подразумеваемый вопрос:
— Мой отец археолог и коллекционер — главный образом. Как мне помниться в том году он был где-то на Востоке. А сейчас он в Перу.
— А твоя мать?
— Она тоже путешествует. Только в ее случае, это просто неугомонная жажда увидеть и сделать все, что мыслимо и немыслимо. У нее никогда нет определенного маршрута, я перестал о ней волноваться еще до того как стал подростком. — Джаред задумался, а потом ровно продолжил. — Когда мое письмо о нашей свадьбе дошло до нее, она позвонила откуда-то с Аляски, я думаю. И сказала, что бросит все и прилетит в Париж, чтобы встретиться со своей новой дочерью. Но я ей сказал не беспокоиться. Чернила на документах о разводе уже высохли.
Даника какое-то время молчала. Да и что она могла сказать по этому поводу. Никакие слова не изменят ту боль и горечь, которые он должно быть чувствовал. Вместо этого она произнесла:
— Мы не разговаривали так тогда. Почему, Джаред? Разве мы не хотели знать все друг о друге?
Он хотел, но не мог сказать, о том, что знал ее суть. Ее мягкость и спокойствие. Ее сладость. Грациозный, обдуманный путь, которым она двигалась. Шелковистость кожи, мягкость прикосновения, и музыку ее голоса. Вот что он знал.
— Мы были незнакомцами, — продолжала она. — Твоя мать была бы в шоке… Ты понимаешь, что с того первого дня как мы зашли в магазин моего отца и до самого последнего, когда мы подали заявление о разводе прошло меньше года?
— Да, я думал об этом. Так мало. Иногда… кажется, что все случилось за пару недель. Но, я же помню смену времен года.
Даника помнила все слишком отчетливо, и изо всех силы пыталась не позволить воспоминаниям сломить ее.
— Незнакомцы, — повторила она. — Может это чудо, что мы продержались так долго.
Джаред посмотрел на нее, слегка прищурив свои яркие глаза. На краткий миг, Даника подумала, что воспоминания взяли над ней верх, но затем поняла, что его движение не воспоминание. Он смотрел на нее так напряженно, гипнотизируя. Весь обратился во внимание, и ее сердце стало стучать о ребра в ответ.
— Незнакомцы? — Низкий голос стал задумчивым, оценивающим. — Не думаю, Дани. Кем бы мы ни были, все же больше, чем незнакомцы.
Прежде чем она смогла обдумать ответ, он скользнул рукой к затылку, запустил руку в волосы, потянул навстречу себе, сокращая расстояние, наклонил голову и накрыл ее губы.
Даника инстинктивно напряглась, зная, что у нее нет надежды, дать ему отпор. Какой бы застенчивой и напряженной она ни была во время их брака, неоспоримая правда была в том, что ее тело никогда больше не знало другого мужчину, и его прикосновений оно никогда не забывало.
Его теплые и твердые губы медленно двигались по ее губам. Сильное возбуждение заставило напряженность растаять. Тело обмякло и прижалось к нему. Даника поняла, что потянулась к нему только, когда почувствовала жесткость пиджака под пальцами и мягкость рубашки под ладонями. Твердость его тела, даже сквозь ткань была такой знакомой и близкой.
Девушке показалось, что она что-то услышала, и смутно поняла, этот звук вырвался из ее горла. Каждый нерв в ее теле был живой, пульсирующий, и внутри поднялся новый жар, перекрывающий ее способность управлять собой.
Даника беспомощно ответила, ее губы открылись под его все возрастающим напором, чувственная одержимость ласками была отвратительной и в тоже время безумно возбуждающей.
Она не помнила этого, не помнила силу страсти заполнявшей ее сейчас, этот возрастающий голод по нему, который был настолько силен, что даже пугал. Даже когда она справилась с удивительными ощущениями и подавила эмоции, Даника поняла, что именно это Джаред и имел в виду, когда говорил, о том, что ее реакция на него могла бы быть другой, если бы она была старше или если бы он был терпеливее.
Наконец он поднял голову. И девушка увидела, он почувствовал энергию, произошедшего между ними, так же сильно, как и она. Его тонкое лицо было напряжено, глаза потемнели, словно море перед бурей, а дыхание стало таким же неровным, как и у нее.
— Незнакомцы? — Повторил он резко. — Нет, Дани. Я не мог бы почувствовать такого с незнакомкой.
Даника хотела спросить, что он почувствовал, но слова застряли в горле. Чувства были в беспорядке, каждый инстинкт просил не двигаться слишком быстро. Ей нужно время, время найти ориентиры. Что бы ни случилось между ней и Джаредом, Даника отказывалась пасть жертвой его чар не подумав.
С неохотой она признала, он все видел. Девушка сняла c него руки и медленно отстранилась. Поднялась на ноги и подошла вплотную к окну, всматриваясь вдаль, ничего не видящими глазами. Что если это случиться опять? Что если они поймут, в конце концов, что были одной из тех пар, которые хотят друг друга дико, и при этом просто не могут быть вместе?
— Дани?
Он был здесь, прямо за ней, и она хотела броситься в его объятия, оставить все без ответов, пока они сами не появятся. Вместо этого, Даника медленно повернулась и подняла взгляд на него, задаваясь вопросом, отражаются ли все ее чувства во взгляде? Сомнения и желание, возбуждение и страх. Скорее всего, так и есть, подумала она.
— Джаред, чего ты хочешь? — дрожащим голосом спросила она. — Хочешь, что бы я признала, что между нами все еще что-то происходит? Я не могу этого отрицать. Но когда мы были вместе раньше, это было напряженно и болезненно, и я не смогу пройти через это еще раз.
— На этот раз все будет по-другому, Дани. — Его голос звучал глухо, но с уверенностью, которую она так хорошо помнила в нем, в глазах что-то сверкнуло, а губы изогнулись в улыбке. Он был таким, собой…
— Почему? Из-за того, что отец умер?
— Потому что мы стали старше и умнее. Потому что мы дорожим друг другом и из-за того, что чувствуем. И потому что я буду сражаться, как черт, что бы доказать, что в этот раз наши отношения будут другими.
Его решительность, эта уверенная мощь была частично тем, из-за чего она давно в него влюбилась, но Даника теперь была старше, намного лучше знала себя, и определенно не собиралась падать к его ногам.
Девушка быстро сказала:
— Я уверенна только в одном, что не позволю тебе опять перевернуть мою жизнь с ног на голову. Я больше не маленькая девочка, Джаред, и единственный человек, которому я теперь должна нравиться это «Я». Так почему ты решил, мне захочется что-то поменять?
— Потому что несколько минут назад ты чувствовала то же что и я, — спокойно ответил он ей.
Даника не позволила правде сломить ее.
— Я все еще помню, что чувствовала несколько лет назад, рассматривая документы о разводе. А до этого помню, что чувствовала каждый раз, когда ты злился на меня. — Даника быстро втянула воздух. — Все не так просто, как тебе кажется,… надо начинать не там, где мы все закончили.
