Юаким кивнул.
— Тогда тебе лучше остаться дома, — решил папа. — Это я виноват, что ты не сделал уроки и не выспался.
Юаким снова кивнул.
— А теперь подумай, хватит ли у тебя сил встать, позавтракать, а потом пойти вместе со мной куда глаза глядят и, может быть, найти что-нибудь интересное.
На это у Юакима силы, конечно, нашлись. Собственно, только на это он и был сегодня способен.
16
Папа пил кофе и смотрел в окно.
Юаким ел бутерброд с сыром и пил молоко.
По радио передавали последние известия.
Уроки в школе уже начались. Все дети сидели в классе. Кроме, конечно, Улафа, который был болен по-настоящему уже несколько дней.
А теперь, наверное, считают, что Юаким тоже заболел.
Вообще-то так оно и было. Папа сразу это понял.
И мама тоже поймет, надеялся Юаким.
Папа молчал.
Юаким вспоминал вчерашний день. У него перед глазами стояли пылесос в гостиной, мойка с горой грязной посуды и неприбранные постели в спальне.
— Папа, — сказал он.
Папа оторвал глаза от чашки с кофе, которую держал обеими руками, и посмотрел на Юакима.
— Почему ты вчера ушел? — спросил Юаким.
Папа молча глядел на него. Над краем кружки были видны только его большие глаза.
— Хотелось уйти от своих неприятностей, — серьезно ответил он.
— А какие у тебя неприятности? — спросил Юаким.
Папа поставил кружку на стол и уперся подбородком в руки.
— Я ни на что не гожусь, — сказал он. — У меня ничего не получается, за что бы я ни взялся.
— И преподавать в школе тоже не получается?
Папа неохотно кивнул
— Да, — сказал он, — по-моему, не получается. Я боюсь своих учеников.
— Мама думает, что тебе нельзя быть учителем, — сказал Юаким.
— Да, она так говорила, когда я только начал учиться. Но я ее не послушал. Даже говорить не хотел об этом. Раз решил, что буду педагогом, значит, так и будет. Я даже преподавал понемногу, заменяя других учителей. Мне это не очень нравилось, однако я был уверен, что все изменится, когда я попаду в настоящую школу. Но мама оказалась права.
— Папа Томми работает на железной дороге, а папа Торы — шофер такси.
Папа снова взял в руки кружку с кофе.
— Я тоже перепробовал много профессий, но они мне не понравились. После гимназии, не зная, чем мне заняться, я работал в книжном магазине. Но это утомительно, и покупатели меня раздражали... Потом я начал работать в конторе. Там оказалось слишком много документов и надо было весь день сидеть на месте. Я и сейчас не знаю, чем бы мне хотелось заняться.
Юаким молча слушал. Папа говорил с ним, как со взрослым, который все понимает.
— Ну а потом я встретил маму. Ей хотелось быть учительницей в младших классах. Мы оба были такие молодые. Ей восемнадцать, мне на год больше. Но едва мама начала учиться, как узнала, что у нее будет ребенок. И у нас родился ты. Она перестала учиться, мы поженились, и я продолжал работать в этой противной конторе.
Папа вздохнул. Юаким молча ждал, что он еще скажет.
— Словом, мы решили, что я поработаю два года, пока мама будет сидеть с тобой дома, а когда ты немного подрастешь, она снова начнет учиться на педагога. Ей так хотелось заниматься с малышами! Я сменил несколько работ, но каждый раз попадал в очередную контору, где было еще больше бумаг и ни минутки покоя. Маме хорошо, она твердо знала, чего хочет, и говорила об этом так увлекательно, что мне тоже захотелось стать учителем. И я поступил в институт. Тебе было уже пять лет, и мама начала работать в магазине на полставки. К сожалению, ей тогда было не до учения. Увидев, что мне нравится заниматься в институте, она решила работать на полной ставке, пока я не закончу институт. А потом, когда я начну преподавать, начнет учиться сама. Она-то понимала, что учитель из меня никакой, но молчала, надеясь, что я пойму это сам.
— А ты так и не понял? — спросил Юаким.
— Понял, — ответил папа. — Все я понял, но не хотел в этом признаться. Я хотел дойти до конца. И вот дошел. Я убедился, что ни на что не гожусь. Мне жаль маму, которая надеялась этой осенью вернуться к своим занятиям, но через три дня я все-таки сбежал из школы. Что мне делать, Юаким? — Папа встал и поставил кофейную чашку в мойку.
Нет, этого Юаким, конечно, не знал. Но понял, что папе сейчас очень плохо.
— Давай выйдем на воздух, — предложил вдруг папа. — Я не хочу сидеть дома и думать о своих нервах. Давай поднимемся на Солнечную горку и посмотрим оттуда на край света.
— А он виден оттуда? — удивился Юаким. — Ведь он очень далеко.
— При желании его все-таки можно увидеть, — ответил папа.
Юаким вдруг всполошился.
— А стирка? — спросил он. — Сегодня наша очередь стирать белье.
Папа с улыбкой наблюдал за ним.
— Нет, сначала мы поднимемся на горку и увидим край света! Потом вернемся домой, выстираем белье и уберем квартиру. Увидеть край света важнее, чем убирать квартиру.
Юаким вспомнил, как огорчилась мама, увидев, какой беспорядок папа оставил вчера в квартире. Она даже рассердилась.
— Самое важное — это стирка, — сказал он. — А потом можно подняться и на горку.
Папа засмеялся:
— Умник ты мой! — сказал он. — Нет, сначала мы поднимемся на горку. Когда солнце достигнет зенита, края земли будет уже не разглядеть. Нужно торопиться. А потом побежим домой, выстираем белье и уберем квартиру так, чтобы она блестела.
Папа был уже в прихожей.
— Идем же, Юаким!
17
Странно идти по улице, когда в это время тебе положено сидеть на уроке.
Юаким никогда в жизни не прогуливал школу. Но понимал, что прогуливает ее сейчас. Вчера вечером он был болен, конечно, не настолько, чтобы лежать в постели и не ходить в школу, но все-таки...
Да, странно идти днем по улице. Все на тебя смотрят и не понимают, почему этот мальчик не в школе.
Он крепко держал папу за руку. В конце концов он спросил:
— Папа, ты заметил, что на меня все смотрят?
— А что в тебе такого интересного? — удивился папа. — Зачем им на тебя смотреть?
— Ведь они думают... что я болен... — прошептал Юаким.
Папа в изумлении уставился на него:
