- Оденься.
Лицо бедняжки судорожно и непоправимо исказилось - узкая челюсть, казалось, сейчас вовсе оторвется. Герман сунул в ведро тряпку, шлепнул по жуткому лицу:
- Умойся, сейчас же!
Пашка всхлипнул, подобрал карабин и побрел к лошадям.
Девочка по локоть окунала руки, терла лицо. Взгляд стал чуть менее безумным, зато сильнее начали вздрагивать ноги.
- О.. обмыть надо. По...хоронить. Давида. Отца. Маму. Вс... всех.
Не голос, - будто ржавую жесть рвут.
- Ты успокойся, - пробормотал Герман. - Всё кончилось.
Девочка вскинула дикий взгляд:
- Ч-то?
- Так, оделась. Встала. Пошла, - рядом возникла Катя, швырнула под ноги девочке какие-то тряпки. - Твои шмотки?
- Н-нет.
- Не важно. Напяливай, - Катя подхватила на плечо мешок. - Мука у вас еще была? Керосин где?
- Керо-с-син в чулане. Мук-ка кончилась.
- Ясно. Прапор, бери ее, лошадей, и уходите к телеге.
- Она похоронить просит, - с трудом выговорил Герман.
- Может, еще раввина позвать? Нас здесь самих похоронят. Поднимай ее, живо! - Катя рысцой потащила мешок к лошадям.
Герман осторожно взял девочку за тонкое запястье:
- Одень, пожалуйста, что-нибудь. Нужно уходить.
Девочка глянула дико, ухватила прапорщика за кисть... Герман взвыл - зубы у девчонки оказались как иголки. С трудом вырвал руку, затряс прокушенной кистью.
Девочка, опрокинувшись на спину, сучила ногами:
- Ненавижу! Гои, а тойтэ пгирэ зол дих ойсдышен !
Герман и сам чуть не орал, по грязной ладони катились крупные капли крови, капали на утоптанную землю.
Мимо промелькнула Катя. Крепко хлопнула девчонку по лицу, задавила визг. Раз - хрипящая девчонка оказалась лежащей животом на колене девушки. Два - на разлохмаченную голову была напялена широченная рубашка. Три - Катя рывком вздернула рыдающую девочку на ноги, дернула рубашку. Одежда, широкая как саван, наконец, прикрыла истерзанное худое тело.
- Пошли вон отсюда! Веди ее, только руками не трогай.
Герман понятия не имел, как такое проделать, впрочем, командирша, уже двинувшая было к корчме, остановилась:
- Пашка, не стой столбом! Прими девчонку и уходите.
Тут же нетерпеливо ухватила прапорщика за руку, оценила пострадавшую ладонь:
- Вечно, ваше благородие, у вас руки не туда лезут. Дай сюда! - оторванная от цветастой тряпки полоса наскоро перехватила ладонь. - Ничего, скоро остановится. Экий ты, прапор, полнокровный. Парнишку поднять сможешь? - Катя мотнула головой в сторону плетня. - В дом занеси. Пашка насчет мертвецов слабоват. Живее! Время, время идет.
Катя исчезла в доме. Герман надел через плечо карабин, подошел к мертвецу. Особых чувств не испытывал - кажется, мозг окончательно перестал воспринимать происходящее. Паренек оказался невысок ростом, но неудобен, - тело уже окоченело, поднимать неудобно, все равно, что колоду. Обхватив поперек, с трудом снял с плетня. Жужжали мухи. Герман понял, что брезгливо отворачивает лицо, стало стыдно. Девочка следила, глаза полны ужаса - словно в две кружки с расплавленной смолой заглядываешь.
- Пашка, твою мать, да уведи ты девку! - грубо рявкнул Герман, и потащил мертвеца к крыльцу.
В корчме дым аммонала развеялся, пахло кровью и самогоном. Герман попытался положить парнишку на лавку. Ноги трупа торчали коленями вверх - лежать прилично убитый не желал. Чувствуя, что сейчас завоет в истерике, Герман устроил покойника на боку. Где-то в глубине дома грохала крышками Катя, ругалась.
- Вот, б..., неужели все пожрали?!
На лицо мальчика Герман смотреть не мог. Машинально присел, расстегнул подсумок гайдамака, аккуратно вытащил винтовочные обоймы.
- Стой! - зарычала за стеной Катя. - Стой, морда бандеровская!
Герман выдернул из кобуры наган, рванулся в дверь, столкнулся с окровавленным бритым наголо мужиком. Гайдамак пытался повыше задрать руку, - вторая, перебитая в локте, весела плетью.
- Я тильки кучер. Я ничого не робив!
- Ясное дело, - Катя тверже ткнула револьверным стволом в затылок пленника. - Всё скажешь и суд будет справедливый. Ишь, сука, под стол забился. Выводи его, Герман. Я керосином займусь.
Перед дверью Герман не выдержал, крепко ударил стволом в поясницу пленного. Гайдамак охнул, придерживая раненую руку, вывалился на солнечный свет:
- Та я же, господа-товарищи, тут случаем. Мобилизованный.
Пашка сидел на корточках рядом с неподвижной девочкой, что-то мягко говорил, как будто с лошадью разговаривал.
- Павел, присмотри! - сказал Герман, сталкивая пленного с крыльца. Пашка увидел пленного, тут же вскинул карабин, округлое лицо сразу стало жестким.
- У, сука!
- Катерина сказала, его допросить нужно, - пробормотал Герман, обходя крыльцо. Женщина со стянутыми за спиной руками лежала лицом вниз. Стебли лебеды у стены почернели от запекшейся крови. Стараясь не смотреть на рассеченные ягодицы, Герман обхватил тело поперек. Голова женщины легко откинулась на сторону, - горло было перерезано до самых позвонков. Герман придержал поседевший затылок, поднатужился. Занес в дверь. В нос ударил резкий запах керосина. Катя звякала жестяной банкой, расплескивала на стены.
- Клади.
За дверью в сиянии солнечных лучей плыл пух из распоротой подушки, опускался на детскую руку. Герман понял, что зайти туда просто не может, и опустил женщину у двери.
- Катя, живых больше нет?
- Нет, - кратко сказала Катя, швырнула опустевший бидон вглубь корчмы. - Пошли, прапор.
Во дворе страшно взвыли. Катя выскочила первой. Герман, взводя курок нагана, бросился следом.
Выл гайдамак, пытался вжаться в стену, закрываясь здоровой рукой. Девочка, скрипя зубами, била его тяпкой. Легкое острое лезвие попадало то по руке, то по бритому черепу. Разлетались мелкие яркие брызги.
- Ой, ратуйте! Вберити жидовку, я усе скажу! Да приберите ее, я ж ни при чому! Ей богу!
Тяпка срубила половину носа, - мужчина завизжал. Девчонка громче заскрипела зубами, била наотмашь, так что трещала легкая ручка тяпки. Гайдамак попытался заползти в угол, спрятаться у крыльца. Девочка шагнула ближе - шагала она неуклюже, как на ходулях, широко расставляя ноги, - ударила по толстому загривку.
- Ой, прибирите тварюку! - мужчина попытался отбрыкнуться сапогом.
Катя спрыгнула с крыльца, обхватила девочку сзади, вырвала тяпку, отшвырнула в сторону.
- Пусти! - застонала девчонка. - Я зубами! Сука. Лахн золсту мит ящеркес, мит блут ун мит айтэр !
- На! - Катя вложила в исцарапанную ладонь наган.
Девочка растянула полуразорванный рот в сумасшедшей улыбке. Револьвер плясал. Первая пуля стукнула в стену над иссеченной головой гайдамака. Следующая прошила затылок. Пули вонзались в основание шеи, между лопаток. Потом курок защелкал вхолостую....
