— Даже не знаю, как благодарить вас, мистер Функ.
— Пустое, леди Меджвик.
Да, он, действительно, очень давно не бывал в любимом парке, где уже вовсю шумит лето и звенят детские голоса.
Он не выходил из лаборатории много дней, забыв и о времени, и о привычках, выработанных годами, казалось бы незыблемых, как морская мощь Альбиона.
Ветка клена осторожно стукнула по стеклу. Кривой лучик солнца упал на мешок отрубей, стоящий в углу лаборатории рядом с гигантскими ретортами из Брент-кросса.
До начала задуманного эксперимента оставалось несколько дней.
— Мистер Функ, я приглашаю вас в Кеннингтон-парк.
— Охотно принимаю ваше предложение, леди Меджвик.
Они встретились в субботу.
— Я читала в вечернем выпуске «Тайме», что вы собираетесь изобрести новое лекарство от болезни, которую никто не может вылечить.
Функ улыбнулся,
— Но ведь ваш Микки выздоровел, не так ли? Вылечились и десятки других больных птиц.
Они медленно прогуливались вдоль решетчатой ограды, увитой плющом. Над городом собирались тучи, и ветер глухо шелестел в кронах деревьев.
— Так, значит, вы его уже приготовили?
Функ отрицательно качнул головой.
— Еще нет, леди Меджвик, но я знаю, что оно есть в отрубях. Только вряд ли его можно назвать лекарством. Это просто какое-то вещество, без которого невозможна жизнь.
— Какое вещество?
— Не знаю, леди Меджвик. У него еще нет названия. И я отнюдь не уверен, что мне удастся открыть его, хотя я иду к его открытию вот уже десять лет.
— Завидую вам. У вас такая интересная жизнь!
Функ промолчал.
Небо расколола желтая молния, и откуда-то издалека, из-за Темзы, лениво докатился гром.
— А если вы откроете это вещество, какое имя вы ему придумаете, мистер Функ?
— Все будет зависеть от химического строения вещества, но начинаться его название будет непременно со слова «вита», что значит по латыни «жизнь».
— Вита, — повторила леди Меджвик, раскрывая над головой зонтик. — Красивое слово...
* * *
Через несколько дней из пятидесяти килограммов отрубей Функ выделил четыре десятых грамма кристаллического вещества, еще неизвестного науке, запаял его в стеклянную трубочку и спрятал в сейф. Теперь предстояло разложить неизвестное вещество на химические компоненты и выявить его структуру.
Оказалось, оно состоит из азота и аминовых соединений и всего лишь четыре миллиграмма его вылечивают больного полиневритом голубя.
Выделенное из отрубей вещество Функ назвал витамином, соединив два слова: «вита» и «амин».
Так в середине 1911 года был открыт витамин, названный впоследствии витамином В.
К 1919 году — уже не Функом, а другими учеными — были выделены витамины А и С.
Причины трех болезней недостаточности: цинги, рахита и бери-бери стали известны, но до полной победы над ними было еще далеко.
РАССКАЗЫ О МАЛЯРИИ
Желтый Джек (Необходимое вступление]
Я не хотел писать о малярии. В нашей стране ее нет более четверти века. Из СССР малярия ушла не сама. Сорок лет боролись с ней советские ученые и медики и — победили.
Мое поколение врачей знает о малярии только теоретически, по учебникам и монографиям, хотя в наши дни это самое распространенное заболевание на земле. По данным ВОЗ — Всемирной организации здравоохранения, — на нашей планете ежегодно заболевают малярией более двухсот пятидесяти миллионов человек. Врачи знают о малярии все. Ее научились лечить и предупреждать, и все-таки только в одной Африке малярия уносит каждый год около миллиона человеческих жизней. Особенно страдают дети.
С малярией, как мне кажется, я знаком накоротке и как врач, и как человек, переболевший ею, и поэтому мне хочется рассказать подробно об этой болезни, об истории проникновения человека в ее тайну, о его победах и поражениях...
Меня трясло. Зубы выстукивали мелкую дробь, Накрытый с головой двумя ватными одеялами, я никак не мог согреться, а за окном стояло южное лето, и мои приятели в одних трусах гоняли по двору футбольный мяч. Потом мне становилось жарко — так жарко, что казалось — я начинаю плавиться, как свинец, нагретый в консервной банке. В ушах звенело. Перед глазами плыли радужные круги и нехотя сплющивались в яркие продолговатые капли. Тело становилось таким слабым, что я не мог удержать в руке кружку с водой. По коже струился липкий пот. Внезапно приступ обрывался, но аккуратно — ровно через два дня — повторялся снова.
Меня лечил доктор Муса Ибрагимович, только что вернувшийся с войны. Говорили, что в Баку он самый опытный детский врач. Муса Ибрагимович, хмурясь, присаживался на край кровати и доставал из полевой сумки желтые порошки хинина, и я глотал их с покорностью выдрессированной собачонки: мне очень хотелось выздороветь. Порошки были так горьки, что горечь их помнится до сих пор, спустя сорок лет. Глаза мои от хинина становились желтыми, как мандариновая кожура. Взрослые прозвали меня маляриком, а дети — китайцем, и я не помню, какая из этих кличек казалась мне обиднее. Муса Ибрагимович рекомендовал сменить климат, уехать на север. Он говорил матери: «Закавказье — самое маляриймое место. А на севере холодно. Там не живут комары анафелес — переносчики малярии» (Муса Ибрагимович ошибался. В те годы верхняя граница распространения комаров анафелес в нашей стране доходила до шестьдесят третьего градуса северной широты).
Вскоре мы уехали из Баку, и я забыл о малярии, и казалось — навсегда, но судьбе было угодно вновь столкнуть меня с ней, уже как врача.
Осенью 1982 года я впервые попал в Африку. К поездке я готовился заранее и тщательно проштудировал в Публичной библиотеке несколько руководств по тропическим болезням, обращая особое внимание на малярию, так как страны, куда направлялось наше судно: Кения, Танзания, Мозамбик, Мадагаскар, — считались крайне неблагополучными по этому заболеванию. Бюллетень ВОЗ относил их к странам с высокой степенью риска заражения малярией.
Разговор о малярии зашел в первом же африканском порту — в Момбасе. Мой гость, молодой английский врач Стивен Гопкинс, не нашедший работы у себя на родине и перебравшийся в Африку, рассказывал:
— Возможно, я бы задержался в Кении еще на несколько лет, если бы не Желтый Джек, с которым невозможно справиться. — И, видя мое недоумение, улыбнувшись, пояснил: — Желтым Джеком в Африке прозвали малярию. Не слышали? Хотя ведь в вашей стране нет малярии.
— Последний случай зарегистрирован более двадцати лет назад в Средней Азии. В одной из пограничных деревушек.
