— Где Шатров? — начальник милиции протер очки. Он показался мне мудрым Макаренко, чей авторитет был непререкаем.— Кто знает?
Оперативники пожали плечами. Лишь Войт знал, что старший оперуполномоченный поехал к Усольцевой зa отрезом, который я забыл на обыске.
— Сейчас будет,— громко сказал Войт и не ошибся.
В кабинет действительно вошел Шатров. Он не спешил сообщить о результатах своей поездки. Шатров нашел свободный стул, удобно устроился и только потом, измотав мое терпение, подмигнул: отрез серого коверкота прибыл благополучно.
Совещание вел Андрей Николаевич.
— Получена телеграмма из Ленинграда...— сказал он и замолчал. Он был никудышный оратор: говорил о том, что ему самому уже перестало быть интересным.— У них там кража денег. У иностранца. Подрезан карман и бумажник...— Короткие сбивчивые фразы.— Едет оперативная группа. Редкий случаи... На резаных купюрах берут целую группу. И какую! Тряпкин, Паша Пи терский! У каждого, как воры говорят, руки золотые по локоть...
Савватьев доложил:
— В вещах Варнавина в вытрезвителе — три надрезанные двадцатипятирублевки.
— Это за «Омегу»,— заметил Андрей Николаевич.— Пирожковский расплачивался.
Зильберману позвонили. Он передал трубку Андрею Николаевичу:
— Тебя!
— Слушаю... Так... Сейчас, — Андрей Николаевич обводил глазами сидящих, прикидывая, па ком остановить выбор. Все замолчали.— Выезжаю.— Он положил трубку.— Савватьев, со мной. И ты...— Он посмотрел на меня.— В районе набережной, на территории Второго, стреляли. Выезжает оперативная группа Управления. Второе уже выехало.
— Нам не посылать? — спросил Зильберман.
— Пока не надо.
Мы проехали Молочной горой, свернули на набережную. Мелькнуло здание бывшего ночлежного дома, построенного костромским купцом Федором Черновым «на свой капитал для нуждающихся в бесплатном ночлеге без различия всякого сословия и обоего полу...».
И вот через несколько часов я снова на том же месте, где утром мы со Смердовым описывали свои бесчисленные окружности, взбираясь на окрестные холмы и снова спускаясь к Волге. И я снова вижу, как все было...
Сообщение о выстреле на территории Второго не подтвердилось. Все снова сели в машины.
— Я знаю этого мужика, что звонил,— заметил Савватьев.— Он раньше у нас работал. Паникер страшной силы.
— Я его тоже знаю,— вздохнул Андрей Николаевич.— Ну ладно. Тебе, наверное, нет смысла возвращаться в отделение, раз мы около твоего дома...
— Конечно.
Шофер притормозил. Мы были в районе Депутатской улицы.
— Пока,— Савватьев подал мне руку, открыл дверцу, вышел.
Мы проработали с Савватьевым несколько лет. И всегда были в разных подразделениях, показатели которых обычно сравнивали. Когда я служил в Первом отделении, он был во Втором, позже я работал в Свердловском райотделе, Савватьев — в Ленинском. На короткий период нас свел Костромской горотдел.
А потом Савватьева не стало.
В вестибюле областного управления внутренних дел на мраморной доске выбиты фамилии сотрудников, погибших при исполнении служебного долга. Среди них и его — Савватьев.
Мы не дружили. В нас обоих жил дух соперничества. Однажды во время совместной работы в горотделе на служебных занятиях по самбо, к его, а еще больше — к собственному удивлению, я бросил Савватьева через себя на маты.
Никто не мог такое предвидеть. Он был сильнее и опытнее меня, может, это на долю секунды лишило его бдительности.
Так или иначе, я стоял, а Савватьев поднимался с матов. Лицо его было красным, он не смотрел по сторонам. Все в зале смотрели на нас.
— Давай еще раз,— буркнул Савватьев, принимая стойку.
Прозвучала команда собираться и выходить.
— Может, в другой раз? — спросил я.
— Сейчас.
Но в дверях уже возник начальник службы.
— Савватьев, Малевич! — гаркнул он.— Вам что, отдельный приказ?!
Савватьев погиб через неделю. Пьяный уголовник с бритвой выбежал на улицу. Фонари едва горели. Это было в праздничную ночь 7 или 8 ноября на окраине, где и днем мало прохожих.
На перекрестке мелькнули фигуры, преступник бросился туда. Савватьев с ребенком, с женой возвращался из гостей, он попытался его задержать, не сразу увидел лезвие...
Через час уголовный розыск города и области во главе с Мустафиным был уже на ногах.
К утру Савватьева не стало.
Его хоронил весь город — те, кто знали его и не знали. Я не помню других таких похорон. Столько милиции, и не на тротуарах — в траурной колонне.
Через неделю мы задержали убийцу. Вместе с другими, как отличившийся при аресте, я попал в Приказ.
Призрачная нить всю жизнь соединяет меня с Савватьевым. На мне груз незаслуженной победы над ним в спортивном зале. Долг, который никогда не будет оплачен...
«Значит, и так бывает?! — В вечер нашего первого знакомства, когда Савватьев вывел к машине мешковатого, невзрачного уголовника, оставив мне озлобленного и дерзкого, я был потрясен его поступком.— Каждый за себя? И это — Братство оперативных уполномоченных?!»
Дверь вытрезвителя хлопнула второй раз — теперь за моей спиной. Было темно. Савватьев со своим задержанным был уже наверху, в конце лестницы. Я не видел никого вокруг, кроме человека, которого сопровождал, старался держаться ближе к нему и чуть сбоку, чтобы затруднить неожиданный удар. Я ждал выпада пальцами в глаза и мгновенного пинка в пах — приемов, которые видел во многих фильмах.
Метры, отделявшие дверь вытрезвителя от лестницы, и два десятка ступеней вверх, к машине, я запомню на всю жизнь.
Савватьев успел посадить в машину парня, которого он вел, ждал меня наверху. Вдвоем мы отправили в кузов второго задержанного и сели сами.
Через несколько месяцев я узнал: Варнавина вел Савватьев. Мне ничего не грозило...
— Давай по улице Ленина,— сказал Андрей Николаевич шоферу, когда Савватьев вышел.— Потом на Катушечную. Через Вольную, Сенную. Поедем, посмотрим. Сколько сейчас?
— Начало двенадцатого.
— Вот и хорошо... Ты смотри свою сторону,— сказал он мне.— Я — свою.
Кое-где горели неяркие огни. Фонари казались зонтами, под которыми никого не было. Город спал.
— Стоп! Тормози! — приказал вдруг Андрей Николаевич.— Видишь? Впереди, у кустов. Трое...— У него было ночное кошачье зрение.
Мы вышли. Трое парней на обочине заметили нас. Молча ждали нашего приближения. Там, где они стояли, было совсем темно. Андрей Николаевич быстро вглядывался в лица.
— Откуда, ребята? Мы из милиции. Уголовный розыск... Что здесь делаете? — Он смело придвинулся к тому, который стоял в середине, протянул руки, провел по карманам его пиджака, затем — брюк.— «Пушки» не держишь? — Сам он был безоружен.— Нет? Это хорошо. А как фамилия? — Парень назвал, хотя и не сразу.— Малевич, запиши,— бросил он через плечо.— А ты кто? — Процедура поверхностного обыска повторилась еще дважды.— Поздно гуляете, ребята.
Они промолчали.
