— Мне поручено кое-что передать вам наедине, из рук в руки…
Арес заметно оживился.
— …Письмо, — торжественно докончил Левченко.
— Вот как! — недовольно пробормотал его спутник, уже, видимо, представивший себе кучу денег, которую ему сейчас предстоит огрести.
Вручив ему конверт и карманный фонарик, Левченко попросил Ареса тут же прочесть послание, которое он сам отпечатал на роскошном бланке, не жалея комплиментов адресату, и подписал: «Ю. В. Андропов, председатель Комитета государственной безопасности».
— Я пошел, — резко заявил Арес. — Это самый компрометирующий документ из всех, какие я когда- либо держал в руках! Он, действительно, открыл уже дверцу, чтобы выскочить из машины. В последний момент Левченко спас положение, прибегнув к внезапно пришедшему ему в голову доводу:
— Страшно компрометирующий! Не зря весь этот район, куда мы сейчас заехали, оцеплен нашими людьми. И не случайно мне приказано сжечь это письмо, как только вы его прочтете. Мы пошли на такой риск, чтобы вы знали, как мы вас ценим…
Несколько смягчившись, Арес проговорил:
— Ладно, передайте господину Андропову мою благодарность… Но попросите его больше не писать мне!..
Действуя согласно инструкциям «центра», Левченко сказал Аресу, что он уезжает из Токио месяца на два, и просил за это время подготовить заключительное донесение о конечной реакции японского правительства на инцидент с МИГом-25.
Через два месяца он спросил:
— Ну, вам удалось найти что-нибудь интересное по этому делу?
— Нет. Похоже, что позиция правительства нашла вполне объективное и исчерпывающее отражение в прессе.
Действуя опять-таки по указаниям «центра», Левченко вручил Аресу конверт с деньгами, составляющими его заработную плату в КГБ за текущий месяц. За предыдущие два месяца ему намеренно не уплатили.
В день следующего свидания Левченко и Ареса вовсю хлестал дождь, и буйный ветер норовил вырвать из рук зонтики. Они встретились на уличном перекрестке. Арес был изрядно пьян. Левченко дал ему несколько поручений на будущее и сказал, что не смеет более держать своего друга под проливным дождем.
— Встретимся через пару недель…
— Нет! — энергично возразил Арес, пытаясь перекричать шум дождя и ветра. Этой встречи не будет, мы видимся в последний раз. Вы ведете себя некорректно. Пока вы отсутствовали, я работал, не жалея сил и времени, а вы решили, что можете ничего не платить мне за все время, когда вас не было в городе;
— Постойте, постойте! — вскричал Левченко, изображая примитивного тугодума. — Я, кажется, начинаю понимать… Вы нуждаетесь в деньгах… конечно, вы их заслужили. Но, наверное, произошло недоразумение, и зря вы так расстраиваетесь. Из Москвы поступает такая масса бумаг, наши клерки прямо теряют голову… кто-то из них, должно быть, не вложил деньги в конверт, предназначенный для вас… Но мы оба разволновались, а тут еще этот тайфун! Разрешите мне вернуться в посольство, я все выясню… Увидимся завтра же, идет?
Левченко отправился прямо к Гурьянову; тот сразу же дал знать в Москву, что резидентура рискует потерять ценного агента. Через несколько часов — в Токио наступило уже утро следующего дня — «центр» ответил: «Согласны с выплатой агенту Аресу денег за два прошлых месяца. Одобряем усилия тов. Кольцова по активизации агента и установлению психологического контроля над ним. Одновременно обращаем ваше внимание, что в прошлом Арес выказывал особый интерес к материальной стороне контактов и пытался вымогать деньги у связанных с ним работников под угрозой прекращения сотрудничества. Надеемся, что тов. Кольцов как опытный работник найдет соответствующую линию поведения с агентом и впредь».
Вечером того же дня Левченко объявил Аресу:
— Знаете ли, вы были правы. Ясно, что это случайная ошибка. Я получил обычный в таких случаях ответ: они извиняются, больше это не повторится. Вот ваши деньги… Но вам ничем не угрожает сотрудничество с нами, вы проверили?
— Что касается меня, тут все в порядке.
— Меня очень волнует ваша безопасность. Вся наша организация крайне заинтересована в вас. Мне думается, вы напрасно пытаетесь снять напряжение спиртными напитками, как я заметил вчера. Вам нужно сохранить ясную голову. Я настаиваю, чтобы вы, направляясь на встречу со мной, никогда больше не употребляли спиртное. После встречи — пожалуйста, но до нее — ни в коем случае!
Арес виновато соглашался, сам не замечая, что соглашается с ролью подчиненного, которому Левченко вправе диктовать, как ему себя вести.
— …И я надеюсь, что, встречая с моей стороны полное понимание, такую готовность к честному сотрудничеству, вы отплатите мне той же монетой: — закончил Левченко.
На протяжении последующих трех месяцев Арес, действительно, работал не за страх, а за совесть и передал резидентуре микрофильмы примерно тридцати документов. Переводя их один за другим, Левченко поначалу не обнаружил, правда, ничего особенно интересного. Но вот ему попался на вид ничем не примечательный документ, содержание которого оказалось просто поразительным. В нем были зафиксированы, день за днем, перемещения по Токио одного из важнейших агентов КГБ, — следовательно, этот агент находился под постоянным наблюдением! Резидентура немедленно дала ему знать, чтобы он полностью прекратил нелегальную деятельность и, более того, постарался показать японской контрразведке, что за ним ничего такого не водится. Этот документ фактически избавил советскую агентурную сеть в Токио от возможной инфильтрации японских контрразведчиков. Конечно, он мог исходить только из самой сердцевины японских спецслужб.
Среди документов, переданных Аресом на протяжении дальнейших двух недель, Левченко обнаружил еще одно сокровище — статистический отчет о количестве, национальности и месте жительства всех иностранцев, пребывающих в Японии. Центр счел нужным подчеркнуть, что этот документ окажет неоценимую помощь управлению «С» при определении пунктов, где следует внедрять в японское общество нелегальных агентов, чтобы получить наибольший эффект.
В новом документе, полученном месяц спустя, перечислялись сотрудники резидентуры, которых японцы однозначно определили как офицеров КГБ и ГРУ, и Станиславу приятно было узнать, что он в этом списке не числится. Не менее важным выглядел и такой факт: этот документ подтверждал вывод, вытекавший из предыдущих — Арес имеет собственного информатора внутри японской службы безопасности.
Убедившись в этом, Левченко принимал теперь все меры предосторожности, чтобы оградить Ареса от возможного внимания японских спецслужб. Они договаривались по телефону о ближайшей встрече, обозначая ее время и место условными, только им понятными словами. А сама встреча протекала так:
— Вы мне что-нибудь принесли? — спрашивал Станислав, поравнявшись на улице с Аресом.
— Да.
— Отлично, не замедляйте шага. Я вас догоню…
Спеша с добычей в кармане к машине, где бдительно дежурил водитель-оперативник майор Жаворонков, Левченко чувствовал, как учащенно бьется его сердце. Подойдя, он прятал полученную микропленку в специальную пластмассовую коробку, закрывал герметическую крышку и поворачивал ее на полоборота. Чтобы теперь открыть коробку, надо было вернуть крышку в то же положение, которое было известно только Станиславу и офицеру из отдела технических операций. Попытки снять крышку, не прибегая к этому ухищрению, приводили к мгновенному воспламенению содержимого и, таким образом, уничтожению микропленки.
При встречах с Аресом Левченко первым делом вручал ему конверт с деньгами. Последующий короткий разговор занимал менее минуты, и они расходились, будто случайные знакомые, ненароком встретившиеся на улице. После этого Левченко, подойдя впритирку к машине, принадлежавшей советскому посольству, передавал пленку Жаворонкову, тот мчался с ней в резидентуру, а Левченко направлялся к себе домой.
