коснувшийся мостовой меч, а уже в следующий миг, встав в полный рост, отразил три идущих подряд удара вражеских клинков, притом последний меч, сам не понимая как, выбил у застывшего в недоумении противника. Наконец-то в руке солдата оказалось достойное оружие, но, что более удивительно, моррон не растерял всех навыков обращения с ним и после долгого отсутствия практики был еще на что-то способен…
За секундной передышкой последовала новая серия ударов, часть из которых моррон все-таки пропустил, но, по счастливой случайности, лишь кончик одного из мечей вскользь полоснул Дарка по левой щеке, а два остальных даже не прорезали робу. Затем кто-то опять попытался напасть на него со спины, но приблизился слишком близко и, едва взмахнув кинжалом, упал, завывая и обхватив руками сломанную коленку, по которой Аламез, не любивший подло нападавших со спины трусов, прошелся кованым каблуком сапога.
Одним словом, бой еще продолжался, но Дарку нужно было срочно ретироваться, поскольку пока что разорванное кольцо окружения в любой момент могло снова сомкнуться. Ловко отбив ножом меч ударившего слева вампира, Аламез тут же погрузил свое лезвие ему в горло, а затем, неосмотрительно потратив драгоценные доли секунды, чтобы вытащить с адским трудом доставшееся в бою оружие, развернулся и со всех сил бросился бежать к дверям церкви, моля Небеса, и в том числе святого Индория, чтобы духовная обитель оказалась незапертой.
В том-то и крылась роковая ошибка моррона. Когда на улицах беснуется нежить, а шум боя, идущего прямо рядом с храмом, просто невозможно не услышать, блюстители нравственности и поборники Света, естественно, предпочитают отсиживаться за толстыми стенами и крепкими засовами. И сколько в дверь ни стучи, ее все равно не откроют, но зато охотно помолятся за упокой твоей праведной души. Впрочем, добежать до двери, которую перед ним ни за что не открыли бы, моррон так и не успел. Вампиры оказались быстрее и к тому же умели ловко запрыгивать бегущим на спины.
Ни один человек не в состоянии устоять на ногах, когда ему на спину обрушивается пять-шесть пудов живого веса да еще в придачу один-два пуда брони. Дарк мгновенно упал, больно ударившись грудью о мостовую и содрав о шершавые, выщербленные камни кожу с правой стороны лица. Но все же он не выронил ни меч, ни нож и все еще тешил себя надеждой подняться. Тот же злодей, кто восседал на нем сверху, естественно, не пострадал при мягком для него приземлении и нашел верный способ, как быстро прекратить сопротивление неугомонной, пытавшейся вяло трепыхаться жертвы. Острые когти «наездника» вонзились моррону в ключицы как раз у основания шеи. Робу вампир не порвал, но зато изрядно перепачкал ткань кровью, мгновенно хлынувшей из шеи Дарка на мостовую сквозь напрягшиеся, скрюченные пальцы кровососа. В этот момент Аламез пережил страшную боль, усугубленную отсутствием физической возможности облегчить ее криком и пониманием, что все уже кончено. Кровь быстро покидала израненное тело теплыми ручейками, голова начинала кружиться, а звуки и образы окружающего мира куда-то пропали. Стойкий боец окончил свой путь, он вот-вот должен был потерять сознание, но по какому-то странному стечению обстоятельств этого не случилось…
Трудно сказать, сколько времени Дарк пребывал в состоянии, очень близком к затянувшейся предсмертной агонии. Отсчет секунд или минут был морроном утерян, но когда боль внезапно стихла, он не погрузился в апатию забытья, а, наоборот, на удивление быстро восстановил способности видеть и слышать. Затуманенный взор стал постепенно ясным, и то, что предстало глазам Аламеза, весьма его изумило.
Лежа на мостовой, прилипнув окровавленной щекой к камням, Дарк не увидел площади, не узрел даже ног обступивших его со всех сторон вампиров, хотя их присутствие рядом отчетливо ощущал. Весь обзор застилало тело; судорожно подергивающее окровавленными руками тело, должно быть, того самого вампира, который его оседлал и пытался разодрать шею как раз вот этими, все еще сжимавшимися и разжимавшимися пальцами. Кровь на руках неудавшегося палача была кровью моррона, а вот та темно- красная жидкость, что густо покрывала верхнюю часть одежды мертвеца и растекалась багровой лужицей по камням из перерубленной шеи, явно его собственной.
Не веривший своим глазам и даже не осмелившийся предположить, что же произошло за промежуток времени, когда он потерял связь с окружающим миром, Дарк попытался приподняться. Первая попытка не увенчалась успехом, поскольку лишенная кожи щека намертво приклеилась к камням, а связующим тело моррона с мостовой раствором служила его собственная, уже запекшаяся кровь. У Аламеза просто не было иного выхода, как, превозмогая боль, повторить попытку и все же подняться хотя бы ради того, чтобы узнать, кто же все-таки был загадочным благодетелем, срубившим голову с плеч убийцы и тем самым спасшим ему жизнь?
Когда ты знаешь, что сейчас будет больно, гораздо проще сдержать крик, тем более что разодранное острыми когтями горло – не самый лучший инструмент для производства звуков; кроме жалобных хрипов, из него все равно ничего не выжать… Мужественно собрав в кулак остаток воли и сил, Дарк напряг ноющие мышцы и рывком отделил себя от мостовой, оставив на ней несколько кусочков собственной плоти. Щека заныла, но Ее Величество Боль, видимо, подустала в схватке с морроном и не смогла должным образом отреагировать на потерю доброй трети щеки. Ослабевшему воину едва хватило сил кое-как перевернуться и сесть, точнее, грузно плюхнуться на пятую точку, которая, казалось, была единственным непострадавшим местом на его теле.
Интуиция, точнее, с годами формирующаяся у каждого воина способность чуять близость врага, не подвела Аламеза. Вампиры были рядом, они никуда не ушли. Примерно с дюжину ощерившихся, подобно волкам, обнаживших мечи кровососов образовали правильный полукруг у входа в церковь. В их холодных, но отнюдь не бесстрастных глазах жили злость и лютая ненависть. Но все, как один, полные гнева взоры были обращены не на заклятого врага – моррона, ставшего беспомощным и которого не стоило особых усилий пленить или добить, а на парочку неподвижно застывших фигур в черных как смоль, но кое-где уже обагренных кровью одеяниях.
К сожалению, Дарк не увидел лиц, ведь неизвестно по какой причине вмешавшиеся в схватку благодетели стояли к нему спиной и не давали целому отряду кровососов завершить почти доведенное до конца дело. Это были он и она: темноволосый, среднего роста, широкоплечий мужчина, наверняка небедные одежды которого скрывал от взора Аламеза ниспадающий с плеч черный плащ; и белокурая длинноволосая красавица в строгом, но не уродующем, а, наоборот, подчеркивающем восхитительные формы стройного тела платье. С первого взгляда было заметно, что эти люди знали друг друга очень давно, привыкли понимать напарника с полуслова и что их объединяло не только общее дело, но и глубокая, взаимная привязанность, способная возникнуть только между действительно родными во всех смыслах этого слова людьми. Они смотрелись как единое целое, как настоящая пара, и только наивному глупцу могла прийти в голову мысль встрять между ними и стать третьим, который, как известно, всегда оказывается лишним и остается не у дел.
В отличие от многочисленных вампиров, открыто демонстрировавших свою неприязнь и бессильную злость в совокупности с трусливой агрессией, выражающейся в том, что они строили грозные рожи, протяжно шипели, потрясали оружием и сыпали пустыми угрозами лютой расправы, но при этом боялись приблизиться к парочке, заступники моррона вели себя необычайно хладнокровно. Оба стояли неподвижно, будто каменные изваяния, и лишь волосы шевелились на их головах под порывами ветра. Дарк не видел рук стоявшего слева мужчины, но мог поклясться, что они лежат на рукоятях мечей, не привыкших без дела покидать ножны. Женщина, точный возраст которой нельзя было определить, не видя лица, тоже всем своим видом выражала безразличие к обещаниям расправы, пропускаемым, как собачий лай, мимо ушей. Огромный двуручный меч, который подавляющее большинство дам и поднять-то не в состоянии, пока мирно покоился на ее правом плече, а по блестящему, отполированному до зеркального блеска лезвию стекали багровые струйки крови. Теперь моррон знал, кому именно должен выразить благодарность за свое спасение. Эта хрупкая, но, видимо, необычайно сильная и проворная девушка отделила голову вампира от плеч, и похоже, сам факт убийства ее ничуть не смущал.
«
Действительно, кто еще мог отважиться заступиться за моррона, как не его собратья? Кто еще осмелился бы встать вдвоем на пути у целого отряда вампиров? Только другие морроны, только такие же, как и он, легионеры! Осознание этого придало Дарку сил и буквально окрылило, так что он смог даже
