подняться, а затем, превозмогая слабость в членах и головокружение, сделал первый шаг. Именно в этот миг разгоревшаяся в сердце ярым костром надежда умерла; погасла, не оставив после себя даже крохотного, едва тлеющего уголька.
Резкое движение за спиной заставило обоих бойцов одновременно повернуть вполоборота головы. По выражениям увиденных в профиль лиц и по бледному цвету кожи Аламез тут же понял, как сильно ошибся и что принял желаемое за действительное. Воители также оказались вампирами: хищниками и врагами рода человеческого, возможно, вовсе не защищавшими его, а лишь вероломно напавшими на стайку молодняка, заявив тем самым свои права на добычу. Однако враждебных действий со стороны странной парочки не последовало, даже наоборот…
– Идти можешь? – с наиглубочайшим безразличием спросил мужчина, презрительно отвернувшись от Дарка, и как только получил краткое «да», тут же изрек: – Так иди! Пока мы здесь, тебя не тронут!
К сожалению, у Аламеза не было иного выбора, кроме попытки проверить это весьма сомнительное утверждение на практике. Окружившие церковь вампиры грозно взирали на него, и это пугало, но в то же время их трусливое, а может, и разумное бездействие вселяло надежду. Спрятав под робой добытый в бою меч и сунув сослуживший верную службу охотничий нож на прежнее место, Дарк осторожно сделал первую пару шагов в сторону площади. Он был готов, если что-то пойдет не так, как было обещано, быстро отпрыгнуть назад и, плотно прижавшись спиной к церковной двери, принять – не исключено – самый последний в его жизни бой. Однако вампиры хоть и продолжали по-прежнему щериться и шипеть, в мечтах раздирая его плоть на крохотные кусочки, но агрессивных действий при его приближении не предприняли. Они расступились, образовав в своем строю узкий проход, и даже когда моррон прошел среди них, не напали. Страх перед парочкой оказался сильнее желания убить заклятого врага, ненавистного и презираемого каждым кровососом моррона.
Уже давненько взошло солнце, когда Дарк наконец-то добрался до «Хромого капрала». Улочки Старого города наполнились суетливым рабочим людом и прочими босяками, считавшими себя не столь глупыми, чтобы горбатиться в цехах за смехотворную плату и, как ни странно, умудрявшимися какими-то хитрыми, известными только им способами зарабатывать себе на жизнь. Едва державшиеся на ногах кузнецы, каменщики и плотники спешили разойтись по грязным халупам, где их поджидали сомнительной питательности еда и крепкий, долгий сон на продавленных, скрипучих матрасах. Им навстречу шагали не мастеровые, ведь утренняя смена уже началась, а мелкие торговцы, грузчики, кормящийся при лавках да кабаках люд и, конечно же, те, чье мастерство состояло в незаметном ознакомлении с содержимым чужих карманов на многолюдной рыночной площади. Никто из серой, невзрачной толпы прохожих не обращал внимания на еле бредущего по стеночкам и перебирающего обеими руками по изгородям, шатавшегося, как тростинка на ветру, монаха, а все потому, что в нем не было абсолютно ничего необычного. Его мешковатая роба не была перепачкана кровью, а вид переборщившего намедни с винцом служителя церкви или монастыря был привычен и не мог никого смутить. Пьянство среди низшего духовенства было таким же обычным делом, как драки по портовым кабакам или кучи гниющих отбросов, без которых улочки Старого города потеряли бы свой неповторимый, смрадный колорит.
В принципе морроны в обычной жизни не столь уж и многим отличаются от людей. Пока Аламез не услышал глас Коллективного Разума, прозвучавший у него в голове, он считал себя смертным и уязвимым, хотя события прошедших дня и ночи ставили под сомнение эту точку зрения. Он воскрес после падения с крыши, да и рваная рана на горле уже почти зажила, хотя глотать было по-прежнему очень больно, а от потери крови сильно кружилась голова. Кстати, о крови: в то раннее утро Дарк заметил удивительную особенность собственной живительной влаги, которой немногим раньше, еще ночью, не было. Кровь моррона не только свертывалась гораздо быстрее, чем у людей и даже наделенных способностью регенерации кровососов, но и перестала въедаться в ткань. Именно благодаря этому необъяснимому факту он и шел открыто по улочкам города, а не пробирался к своему убежищу задворками.
Кровь на монашеской робе загустела еще на церковной площади, а не успел Аламез ее покинуть, как большое багровое пятно будто бы сжалось, уплотнилось и начало покрываться трещинами, словно высохшая земля, давно не пившая дождевой воды. Затем, примерно через четверть часа, пятна на одежде вообще не стало, весь перед робы был покрыт множеством мелких, прилипших к ворсинкам ткани комочков, которые сами собой отпадали при каждом шаге или просто взмахе руки. К тому времени, как взошло солнце, недавно покрытая пятнами крови одежда была чиста, и это вызвало у Дарка искреннее удивление, пробудив подозрение, что с его телом что-то творится, внутри его происходят какие-то изменения, и, возможно, он вскоре услышит Зов. Это предположение и расстроило Аламеза, и одновременно обрадовало. Трудно понять сокровенные желания бывалого солдата. Дни напролет воитель мечтает о мирной, размеренной жизни где- нибудь вдали от шумных городов и опостылевших ему людей, а по ночам ему снятся сражения, и нельзя сказать, что походные грезы ему неприятны. Он просыпается не в холодном поту, а с умильной улыбкой на лице, немного печальной от осознания того, что это был всего лишь сон, будоражащее сердце видение, которое вряд ли когда-либо станет явью…
…По утрам любое питейное заведение выглядит неухоженным и неопрятным. Посетителей уже нет, за исключением тех, кто не рассчитал собственные силы и заночевал под лавками; на полу грязь, на столах немытая посуда и начинающие дурно попахивать объедки. И хорошо еще, если в разгар веселья не случилось драки, тогда по залу не разбросаны в хаотичном беспорядке обломки табуретов, осколки бутылок, битые черепки да обагренные кровью драчунов лоскуты одежды. Беспорядок и запустение, как после настоящего боя, царят везде, и «Хромой капрал», несмотря на то что большинство посетителей здесь были завсегдатаями, не стал приятным исключением из этой нормы разгульной жизни простолюдинов.
С трудом открыв, как ему тогда показалось, неимоверно тяжелую и скрипучую дверь, Аламез погрузился в царство неприбранного бардака и в атмосферу тошнотворного угара. Видимо, ползавший на карачках по полу с тряпкой в руках подросток-уборщик был совсем новеньким, и его забыли предупредить, что перед тем, как приступить к мойке липких от жира и прочих нечистот полов и столов, не мешало бы выкинуть из тарелок источающие неприятные ароматы объедки и проветрить зал, распахнув настежь окна.
Старичка Фанория на месте не оказалось, поэтому разговор с ним Дарк решил отложить на потом, а пока собирался подняться наверх и на пару часиков стать единым целым с мягкой, благоухающей свежестью леса подушкой. Не став докучать ни кряхтевшему с натуги уборщику, ни дремавшему на лавке у двери на кухню волосатому бугаю без рубахи, видимо, служившему у Фанория кем-то вроде дневного сторожа и помощника вышибалы ночью, Аламез тихо, на цыпочках, прошествовал к лестнице на второй этаж. Однако его преисполненное благородства намерение – не отвлекать одного от работы, а другого – ото сна было неправильно истолковано. Люди вообще так устроены, что видят в любом непонятном им поступке зло и считают всех незнакомцев мерзавцами, пока те не докажут обратное.
– Эй, куда попер, морда?! – изо всех сил стараясь придать своему тонюсенькому голоску мужественное звучание, прокричал отвлекшийся от грязевых разводов подросток и, не дожидаясь ответа на свой хамский вопрос, проявил кощунственное неуважение к духовному сану, запустив в голову Дарку половой тряпкой. – Стой, говорю, ворюга!
Смердящий и разбрызгивающий на лету капли грязной жидкости снаряд, конечно же, не долетел до цели, шлепнулся на пол шагах в двух от лестницы, так что от него даже не стоило уклоняться. Но вот от выкрика паренька проснулся охранник, и это обстоятельство чуть было не доставило смертельно уставшему Дарку некоторые неудобства. Нет ничего хуже, чем впустую растрачивать силы на глупые, бессмысленные стычки иль доказательство явного факта, что ты не верблюд.
Дрему с дневного стража как будто рукой сняло. Неимоверно быстро и ловко для своей тучной комплекции грузный верзила вскочил со скамьи и уже через миг оказался возле лестницы. Его волосатая ручища взмыла вверх, пытаясь ухватить моррона за капюшон, чтобы затем рывком стащить его со ступенек и, не дав подняться на ноги, забить до полусмерти. Однако потасовке не суждено было сбыться. Аламез слишком устал, да и с Фанорием впоследствии объясняться не хотелось, убеждая старичка, что первым потасовку, разрушившую ползала, начал не он и что найти замену покалеченному верзиле не так уж и сложно, достаточно заглянуть в порт и потолковать с грузчиками.
Искренне полагая, что хоть прислужники и не узнали его в чужой одежде, но, как любого постояльца, запомнили с первого раза в лицо, Дарк откинул капюшон и вопросительно кивнул головой рослому парню. «
