Жить – и копить ненависть! Как когда–то, в 2002, советовала публично Лера, как писал потом и я – и эта цитата даже вошла в мой приговор, чем я горжусь. Копить ненависть к ним ко всем, вести списки, документировать их злодеяния – и готовить месть! Месть ведь – это блюдо, которое надо подавать холодным... :) О, может быть – настанет еще день, когда я смогу реабилитировать себя в собственных глазах – ИХ кровью смыть свой позор и трусость, жить дальше, убив ИХ всех, или уж сколько получится, – и не считать себя больше ничтожеством...
22.4.10. 19–00
С утра Макаревич лично поперся на зарядку на тот “продол” – на 8–й, как я позже узнал. Потом он долго тусовался между столовой и воротами “1–го поста”, прогуливаясь туда–сюда по площади и наблюдая за идущими с завтрака и на завтрак. Он не орал, и вообще не лез ни к кому, гулял сперва со Степышевым, потом один, молча, – но еще на “продоле” завхоз и “козлы” начали строить отряд по трое, а потом еще останавливали раз по дороге – чтобы только, изображая истовое, на совесть, исполнение “режимных требований”, затаив дыхание, промаршировать перед “Макаром”.
“Генеральная уборка” (сегодня четверг) была уж совсем мирной, быстрой и почти незаметной. Черножопая обезьяна дрыхла, – это уж потом, перед самой проверкой, она что–то заметила – и подняла истошный визг, что якобы плохо убрали (с угрозами физической расправы, как всегда). Завтракать я не стал – не из–за уборки даже, а – не было нормального хлеба; в столовке опять пошла невыносимо кислая черняга – и я накануне вечером отдал ее всю тому типу с 10–го. Но т.к. убрали очень быстро и опасности моим вещам не было – решил пойти в баню в 8–30, а не в 10–30, как обычно (вдруг опять “не будет воды”, как в ту неделю!).
Идиоты “козлы” увели всю толпу в баню – еще и 8 утра не было. Но воду–то теперь включают только полдевятого, и когда я пришел где–то минут в 20 – они все сидели на лавочках, частью и в зале у “леек”, и ждали. Скамейки для раздевания оказались все наглухо заняты, – пришлось раздеваться, а потом и одеваться, стоя у окна и положив вещи на широкий подоконник (точнее, деревянный кожух батареи). “Лейку” тоже ждал очень долго, – и вспоминались мне в связи с этим унижения и беспросветность первых месяцев здесь, осени 2007 г., когда я – вечно последний в толпе, бегущей в баню с 13–го, и ни скамейки уже свободной, ни крючка, ни “лейки” – ждешь, толкаешься в толпе этих подонков, одеваешься стоя, или присев на самый краешек, кое–как. Да, это несомненно, – для кого как, а для меня лагерная баня этих 4–х лет Буреполома останется в памяти прежде всего как унижение...
Пришел, лег, пытался даже уснуть, но – не получается. На улице уже почти жара. Хорошо еще, прекратились шмоны, не было ни в среду, ни в четверг, ни на этой неделе, ни на той.
В ларек еле пробился – мрази из СОПиТа, переименованного теперь в КОП (кружок общественного питания?), собрали толпу уже не только у крыльца ларька, как раньше, но и у ворот, и – пропускали других, а мне одна из этих наглых мразей упорно говорила: “Подождешь!”. Люди были и из других бараков, чей “день” не сегодня – и когда толпа начала возмущаться, а один резко рванул воротину, удерживаемую этим подонком из КОПа, и проскочил, – тот послал второго на вахту за “мусорами”. Такого на моей памяти еще не было, – “козлы” обнаглели уже настолько, что их действительно надо бить. Наконец, с трудом, прорвался в ларек – там работало только одно окно и не было почти ничего. Продавщица объявила, что завоз будет завтра, – интересно, с каких это пор завоз стал по пятницам, когда был всю жизнь по понедельникам...
Перекусил, поговорил с парой знакомых, пришедших с других бараков – и пошел к “телефонисту” звонить матери. Этот хмырь уже не говорил, что он пойдет на 11–й разбираться насчет моей кошки, – а мать сказала, что ей он опять звонил утром, опять требовал положить денег на телефон – и заодно пытался вымогать 1000 руб. за то, что он тут с кем–то разберется (т.е. придет, выслушает их – и передаст мне то, что они ему говорят).
23.4.10. 8–18
Но если вы думаете, что вот так, мирно и спокойно, вчерашний день и закончился, – то ни фига подобного! Как раз когда я писал вчерашнее, где–то в начале 8–го вечера, перед проверкой, – в том конце секции проснулось существо, которое я называю за физические габариты и силу “молотобойцем”. Бывший дневальный штаба, кроме всех прочих должностей (одно время этих бывших дневальных штаба в этой секции собралось аж 3 человека; последнего вчера только перевели обратно на 2–й). Совершенно бессмысленная (несмотря даже на чтение книжек), но безумно злобная тварь, которую ее ныне уехавший дружок – мелкий стукач с 13–го, поклонник Казиева–Макаревича – недаром называл за глаза “шумоголовый”. Здоровенная, накачанная тварь, которая ни минуты не может находиться среди других – “красных” – зэков без того, чтобы не начать “в шутку”, как бы играючи, кого–то бить, пинать ногами, а чаще – самое любимое – этак легонько, но крайне глумливо, хлопнуть ладонью по лицу. Так вот, это животное, проснувшись, сперва спросило: сколько времени, 2 часа? Потом было очень удивлено, – 7 часов, а я думал, что 2!.. В таком вот состоянии оно вдруг что–то учуяло (это глюки, естественно, а не реальные ощущения) и заверещало (не цитирую, но смысл точный): а почему не убирались в секции???!!! (Утреннюю уборку эта тварь, естественно, проспала.) Воняет пидорасом!!! В секции воняет пидорасом!!!!! (Короче, это была уже настоящая истерика, в состоянии совершенно невменяемом.) Ко мне приходят с других бараков, и мне стыдно, что тут, где я живу, так воняет!!! (Никто вчера не приходил, тварь весь день дрыхла.) И т.д. и т.п.
Поскольку мышцы очень накачанные, кулаки пудовые, а в башке совсем нет тормозов – в общем–то, это тоже своего рода обезьяна, даже чуть–чуть на физиономию, – никто с этой тварью спорить здесь не рискует. Чуть ли не на ура, по крайней мере, без малейшего протеста был воспринят ее тут же отданный приказ (сперва она призвала уборщиков и приказала им, а потом, уже на улице, построившимся для проверки “красным”): сейчас, как приходим с проверки – все выдвигайте свои тумбочки, баулы поднимайте на шконки, и будет уборка!! (Чтобы не “воняло пидорасом”... :)
Только сойдя вниз, на проверку, я сразу почувствовал, как у меня заломило левую половину головы. Видимо, от этого известия, – больше не от чего; внешне я остаюсь спокоен, просто начинаю лихорадочно прикидывать, что мне делать, – но то, что в обиходе называется “нервничать”, дает о себе, видимо, знать вот этой головной болью.
Прикидывать, что делать, я начал потому, что промежуток между двумя вечерними проверками – единственное у меня время для ужина. А алгоритм “уборок” у этих полоумных злобных тварей таков: выдвинуть тумбочки, задрать все сумки и табуретки на шконки – и свалить из секции в “культяшку” или на улицу; да еще, бывает, на дверях в секцию ставят охранников–вышибал и никого не впускают; и уж точно ходить по мокрому полу не дают, а розетка, чтобы вскипятить чайник – в коридоре (“фойе”), да и кран с водой там же. В такой ситуации мой ужин оказывался под реальной угрозой; а после отбоя тоже не поешь нормально – ходят и гавкают, чтобы все ложились спать, да и “мусора” могут прийти с обходом очень быстро после отбоя.
Зашел с проверки в секцию – почти все тумбочки уже выдвинуты (2–й раз за день, по приказу какой– то одной полоумной твари 22 лет от роду – и ни звука протеста ни от кого!), народ активно выгоняли, и он покорно шел вон из секции. Сел, огляделся – ко мне вроде никто не лезет, выволакивать “мои” тумбочки не покушается, “молотобоец” гуляет в том конце секции и следит, как там метут. Вроде все спокойно – и, чуть подумав, я решил рискнуть. Достать всю заранее подготовленную посуду, лапшу и пр., пойти поставить чайник, – словом, ужинать как всегда, как ни в чем не бывало. Вот только не поволокли бы тумбочки, когда я в “фойе” жду чайник.
Я все время заглядывал оттуда в секцию, но обошлось. Выпихнули только из–под соседней шконки, с той стороны, мой почти пустой продуктовый баул и потребовали поднять его на шконку. Я не стал спорить, поднял, – тем паче, там уже стоял баул соседа по проходняку.
В общем, нормально поел, попил чаю, – все как всегда, – и был этим страшно горд и доволен. Да, я знаю, что там, на воле, все, кто это прочтет, да и я сам – будут воспринимать это как нечто невероятное, комическое, нелепое, – но то в жизни обычных людей, в обычных условиях. А здесь и сейчас, – в этом аду, в этом загробном мире, где я сейчас нахожусь, в этой – без вывески, но де–факто – психбольнице для особо опасных буйных психов, истерически злобных тварей, – здесь, да, это событие вырастает до масштабов настоящего подвига! Это здесь настоящее торжество – просто поесть и попить чаю в обстановке остервенелой злобы, беспрекословного подчинения любой бешеной обезьяне с головным мозгом величиной с орех, – когда ей вдруг покажется, что “воняет пидорасом”, и потому она бесцеремонно прикажет всем выдвинуть тумбочки и навести погром в своих проходняках, а самим – выкатиться вон на час или больше,
