на меня...
Матери вроде бы дали какую–то новую ученицу; так что, м.б., материальное положение хоть немного улучшится.
А в целом – будь оно все проклято во веки веков, вся эта жизнь1..
15–55
Вся эта страна – мразь и нечисть; страна выродков и мрази. Страдают ли они или нет, сидят по тюрьмам или их бьют менты на воле, – разве они сами лучше этих ментов? Если они сами – антисемиты, гомофобы (агрессивные притом), воры, грабители, хамы, подонки, алкаши? Зачем, на кой черт защищать их права, этих выродков? Защищать приличным людям надо СВОИ права, – притом как от государства, так и вот от ЭТИХ. От этих, ЧЬЕ это государство, – хоть оно их и бьет дубинками, но им, мазохистам, это нравится, а вот мы страдаем заодно с ними – ни за что, по принципу “в чужом пиру похмелье”...
14.11.08. 13–09
Три запредельно, фантастически наглых подонка (2 молодых, один постарше) минут 10 назад достали из–под соседней со мной шконки огромную пластмассовую бадью из–под краски, полную неготовой еще браги. Затем, не говоря ни слова, не спросив разрешения, не извинившись, – они плюхнулись на мою шконку (двое) и принялись озабоченно пробовать это мерзкое пойло – один из молодых утверждал, что оно кислое, – а также прислушиваться, “гуляет” оно или “не гуляет”. Типичная картинка здешних барачных будней. А вот сейчас, пока писал – они пришли снова (правда, заменив одного участника троицы) и устроили еще одну дегустацию...
Как я и ожидал, – сожгя почти все свои “барачные” чайники, из коих остался только 1, – они усилили атаку на мой маленький, всего пол–литра, чайничек, купленный год назад мне в подарок Аней П. и привезенный матерью. Едва не заграбастали его себе уже тогда, забирая через “мусоров” (иначе не пропускали); и вот сейчас – им не в чем кипятить свой гнусный чифир, и они идут ко мне, клянутся и божатся, что берут ненадолго, что сейчас же принесут назад, что им позарез надо, и т.д. Потом, разумеется, бегай, ищи. В том году они додумались, когда я давал (по глупости), прямо в нем свой чифир и заваривать. Но самое главное, – я пользуюсь им уже год, а если он пойдет по рукам – судьба всех прежних “барачных” чайников постигнет его, м.б., уже через месяц. Одно из самых омерзительных здесь животных пообещало сейчас, после моего отказа, что специально будет караулить, когда я поставлю чайник на “фазе”, чтобы “как–нибудь коротнуть его, и он взорвался”.
22–20
Какая же все–таки они все мразь, падаль, нечисть, ублюдки! Ненавижу их! Не–на–ви–жу!!! День, прожитый здесь, среди этой мрази, – это как дерьма нажраться, – такие же ощущения! Выродки! Ублюдки! Сжечь напалмом вас всех, в одну огромную братскую могилу превратить всю эту зону, все эти бараки со всей этой вонючей мразью и падалью в них! Отребье, основной смысл и содержание которого – это дикая, беспредельная наглость и бесцеремонность!.. Ублюдки!.. Я бы своими руками вас в мелкий винегрет крошил и в топках сжигал – за это ваше хамство и наглость, за бесцеремонность, с которой вы творите все, что вам надо, как будто меня вообще рядом нет и мои интересы учитывать не надо!.. Мрази, ублюдки, нечисть проклятая, сброд подонков! Ненавижу вас!!!
15.11.08. 7–09
Вонючая брага, которую злобные животные нагло, без спроса распихивают под чужие шконки, а потом лазят за ней, трясут, нюхают, слушают и пробуют на вкус. Ублюдок Сапог, орущий со 2–го яруса шконки, что всех евреев надо уничтожить, потому что так написано в библии, и что он скоро приедет отнимать у Абрамовича его шикарную яхту (прямо так и говорит, без тени сомнения :). Шимпанзе, по телефону (!) угрожающее мне (!!) не давать больше телефон (!!!), если я не буду брать 2–ю линию, когда оно звонит. Такова была картина вчерашнего дня. И сегодня явно будет не лучше. Бедлам, от которого можно свихнуться. Нервы мои на пределе.
15–17
Только одна мелкая, но хорошая новость среди всей этой мерзости. Выродки, захватившие соседний проходняк, раздобыли себе где–то лампочку, поэтому больше не выкручивают из люстры. Хоть со светом я теперь от них не завишу, как раньше. А свою они жгут даже днем.
Злобный выродок (бандит, 162–я ст., 4–й раз) запихнул вчера баул со своим вонючим пойлом под соседнюю шконку уже прямо в нашем проходняке. Мразь и наглец. Утром оказалось, что из баула течет, весь пол мокрый и в грязи. Я выставил эту мерзость в коридор, из–за чего пришлось лаяться с этим подонком. С удовольствием переломал бы ему своими руками все ребра и выпустил все кишки!
На обед капуста, на первое и на второе. В “первое” – капуста с водой – кладут немного мяса и картошки. Второе – чистая вареная капуста в сухом виде. Тоска... В условиях чисто зоновских, без пищи и одежды с воли, тут не выжить никак.
Прочел Поппера, теперь читаю Стругацких, “Хищные вещи века”, не читанные ранее. Это огромное наслаждение, и это огромная психологическая защита от здешней реальности. От здешней жути... Порой, все еще, до сих пор – я не могу до конца поверить в то, где нахожусь. Осталось еще 855 дней.
16.11.08. 10–30
Воскресенье. Свет вчера ночью опять погасили в 12–м часу. Всю ночь колобродили пьяные блатные мрази, обпившиеся своей браги – одни в захваченном проходняке возле меня, другие у себя, в конце секции. Там больше просто гомонили и орали, здесь – звонили своим девкам по телефонам, ржали, жгли лампочку и т.д. Слава богу, я все–таки успел немного поспать, – проснулся только в 15, что ли, минут 4–го утра.
После завтрака одно из этих блатных животных, самое агрессивное из имеющихся в бараке, увидело меня, когда я проходил мимо его проходняка (так и знал, что не надо было ходить!). Пьяное в стельку, но, увы, не настолько, чтобы лечь и уснуть, оно усадило меня рядом с собой и начало материться и угрожать по поводу того, что я якобы не даю им (не “уделяю”, как они это торжественно именуют) на их “общее”, на всякие их “святые места”, и т.д. и т.п. Сначала это был типа диалог, но через минуты две он – закономерно, иначе и быть не могло – перешел в истошный крик этого существа, – хотя рядом спали люди. Свои же, блатные, пытались как–то утихомирить его, но не тут–то было. На любые мои аргументы и попытки что–то возражать существо торжественно отвечало стандартной фразой: “А мне по...ую!”. Я уже было ушел, но потом оно все равно еще 2 раза приходило ко мне в проходняк и – с угрозами и матом – пыталось узнать у меня, понял ли я этот разговор и что именно я понял.
Ударить реально оно не пыталось, так что начинать первым не было смысла. Я в любом случае выше его, и крупнее, и вешу больше. Чмо это мелковатое, но злобности исключительной, и эта его ненависть ко мне продолжается (тихо тлеет, иногда давая вот такие вспышки) уже год минимум. Инстинктивная ненависть грабителя к тому, кого он не может просто взять и ограбить, да еще с избиением, как все они привыкли на воле. Ненависть мрази, привыкшей на воле жить за чужой счет и здесь старающейся продолжать в том же духе...
Еще одну печальную новость забыл упомянуть вчера. “Обиженный” Юра, мой бывший сосед, оказывается, теперь работает в больнице – сказали, что дневальным, но м.б. и санитаром. Для него–то это, возможно, и лучше – если там его не будут так же постоянно и зверски бить, как били здесь, в бараке. Но мне теперь ни ботинки зашить, ни молнию на штанах починить будет некому. Он тоже не особо торопился выполнять эти просьбы, но тех, кто тут остался из умеющих что–то подобное делать, допроситься, как показывает опыт, будет вообще едва ли возможно...
17.11.08. 9–35
Вот кто, оказывается, спер вчера у меня шнурок из ботинка, стоящего прямо под шконкой. Тот самый юный подонок–шнырь, мой бывший сосед, на воле – грабитель, а здесь – “главный технолог по браге”. Вечером он сказал кому–то при мне: “Я вернул старому шнурок, он утром такой шум поднял!, или как–то так. А шнурок как раз утром у меня и пропал – между завтраком и проверкой. А этот ублюдок как раз лазит постоянно под соседнюю шконку за своими бадьями с брагой, возится там в проходняке, сидя на корточках, и мог видеть, что мои ботинки стоят рядом, а как он вытащил шнурок – никто бы и не заметил все равно.
Весь барак стоит на ушах с этой брагой, особенно по вечерам. Таскают эти бадьи и ведра туда–сюда, плещут, нюхают, слушают... Все кипятильники заняты под то, чтобы ее греть.
16–10
Неужели все это наконец закончится через 853 дня? Даже не верится, что этому всему будет когда–то
