неуместности всего вообще? Бессмыслица.
Я посмотрел на брошенное на столе меню: во вторник обитатели Улицы Смерти ели на обед:
Суп со спагетти
Салат из свеклы с луком
Уксусный соус
Копченые свиные ножки
Темный соус
Бифштекс рубленый
Картофельное пюре
Тертую кукурузу и т. д.
В чем бессмыслица? Каким образом свекла и лук могут быть приговором нашему обществу? Я думал, мы сильнее. И не подорвет ли это меню основы штата Калифорния, если попадет не в те руки?
Целый день я показывал меню людям, изумленно бродил по Сан-Франциско, оставляя за спиной семидневную трапезу Улицы Смерти.
Наконец я очутился в доме своего друга, студента-отличника колледжа Сан-Франциско. Его дочь возилась на полу с игрушками. На ней была очень красивая рубашка в полосочку.
Пока отец читал меню, она громко повторяла буквы из азбуки. Он читал медленно и аккуратно. Он даже склонился над этим меню.
— «С» — это Санта Клаус.
Маленькая смышленая четырехлетняя девочка — как будто Клара Боу вернулась к нам в обличии ребенка.
— Меню, — сказал ее отец, дочитав наконец меню, — это описание пищи, которой никогда не существовало.
Мой друг — интеллектуал, он неистово, но безмолвно гордится своим интеллектом. Собственный мозг — главная его радость.
— Это не салат, — сказал он, указывая в меню на салат. — Это обещание салата, которое должно быть исполнено.
— Можно, пожалуй, посмотреть и с этой стороны тоже, — согласился я.
С работы вернулась жена. Она работает в больнице, и вид у нее был усталый. День выдался очень долгим. Я показал ей меню. Губы ее сморщились, а лицо перекосилось.
— Ужасно, — воскликнула она. — Просто ужасно. Это просто ужасно. — И отдала меню, словно какую-то мерзость — порнографическую, может быть.
Прошло время, и маленькая девочка отодвинула азбуку. Книжка ей надоела. Словно подводя грустную черту, она безнадежно сказала:
— «Г» — это Гнездо на дереве.
Мы с ее отцом говорили о меню. Вышел долгий разговор о реальности, дважды изъятой из этого меню. Долгий и глубокий разговор, где меню, точно мысленный водолазный колокол, опускалось все глубже и глубже, глубже и глубже, пока мы не очутились на плоском холодном морском дне и не вытаращились по- рыбьи на цветные пасхальные яйца, которые в следующее воскресенье подадут к столу на Улице Смерти.
Съезд
На прошлой неделе я встретил двух японских карликов — в один и тот же день на одной и той же улице с интервалом в час. Прекрасная случайная выборка, пример того, как невозможно управлять жизнью.
Никогда не знаешь, что случится потом.
Я всегда поражался карликам. При виде карлика у меня перехватывает дыхание. Для меня они — живое волшебство. Многие думают, что карлики похожи на детей. Это первое, что приходит в голову — всем, только не мне.
Я не могу представить, чтобы карлик когда-то был ребенком. Они словно родились такими, какие они сейчас, а сейчас им лет шестьдесят. Я почти уверен, что карлики всегда были такими и никогда не учились говорить, ибо умели с самого начала.
Я объясняю вам все это, но отношусь к своим словам предельно осторожно. Я не хочу делать никому больно. Я знаю, что карлики — тонко чувствующие и сострадательные люди, которым чрезвычайно нелегко живется. Я никогда не осмелюсь на это посягнуть.
И все же они для меня волшебники…
Может, здесь, в Токио, проходил съезд карликов, и за один час я встретил всех его делегатов.
В погоне за несбыточной мечтой
Не понимаю, с чего я решил, будто она должна сидеть с ребенком дома. У них столько же прав гулять по улицам, сколько у меня, а может, и больше. Ребенку необходим свежий воздух, иначе это будет не ребенок, а черствая вафля.
И все же…
Я встречаю ее на улице слишком часто и всегда с ребенком. Ей около тридцати, и она, кажется, из Европы. Она увядающе красива, годы берут свое, а во рту не хватает зуба. Не знаю, почему она его не вставит. Явно не из-за бедности. Это хороший район, и она не выглядит в нем чужеродно.
У меня тоже не хватает во рту двух зубов — значит, не мне об этом говорить. Почему я сам не вставлю зубы? Тем более что, как видите, это не так уж бросается в глаза.
Ребенок — очень подвижная маленькая девочка, одетая всегда с иголочки и очень пестро. Их вид не наводит на грустные мысли, да и кто я такой, чтобы судить, как часто и как долго они должны гулять по улице?
И все же…
Я встречаю их пять, а то и десять раз в день, и могу вас уверить — не выхожу
специально из дому, чтобы их поискать. Не завожу для этого будильник. Не вычерчиваю график и уж, конечно, не щелкаю секундомером!
И все же…
Интересно, часто ли бывает так, что я их не вижу. Я знаю, разумеется, что жизнь — сложная штука, далеко не всё и не всегда идет по плану, и я не должен забывать, что всякий раз, когда я встречаю их, они встречают меня.
Ветхий Завет телефонной компании
У каждого есть своя история с телефонной компанией, словно бы вышедшая из Ветхого Завета — вроде той, где Красное море расступилось и поглотило армию фараона, — с единственной разницей: вам нужно было всего-то позвонить другу и сказать ему «привет». Вы отнюдь не собирались тащить Моисея и его народ обратно в Египет.
Вам не это нужно, повторяете вы себе вновь и вновь. Вы просто хотели позвонить приятелю в другой город.
— Привет, Майк, что слышно? Как тебе Кливленд?
