дробь выбивали именно его палочки.

Когда 3 впервые обрело смысл

Благоразумный слепок с насилия над естеством явился на коктейль к нему в голову. Он оказался интересным гостем и неплохо развлек других гостей, из которых мог бы получиться групповой фотопортрет его разума.

Слепок насилия над естеством рассказал пару забавных историй и пустился в пляс. Гости с восторгом за ним наблюдали. Потом зазвонил телефон, попросили слепок, и он сразу покинул общество, ибо, как выяснилось, забыл о назначенной встрече — в пригороде за много миль от этого места.

Его уходу предшествовали извинения и прощания. Затем, после минутного замешательства, веселье продолжилось. На этот раз центром внимания стало некое воспоминание его детства.

Воспоминание относилось к тому моменту, когда он впервые понял, что цифра 3 относится к 3 вещам — например, к 3 яблокам.

Однокадровый фильм о человеческой жизни в 1970-х

За три года ничего не произошло.

В первый год он не замечал, что ничего не происходит. В середине второго что-то забрезжило — подобно рассвету в забракованном комиксе, который никто не хочет печатать ни в газете, ни в журнале, и в конце концов художник сам выкидывает его на помойку, забывая окончательно, что вообще этот комикс рисовал.

…ни копий не осталось, и не вспомнит никто…

Вот такой рассвет забрезжил перед ним в середине второго года, когда ничего не происходило.

Когда третий год только сдвинулся с места, он уже ясно понимал, что не происходит ничего. И задумался.

Он не знал, плохо это или хорошо.

Понадобилось одиннадцать месяцев, чтобы добраться до конца третьего года, когда не происходит ничего. Теперь он размышлял, пропустил ли тот миг, когда что-то происходило, или просто мучается ностальгией — очередная жертва прошлого.

Он решил подождать еще год и посмотреть на свои ощущения.

«Нет — причин во что-то лезть, — думал он. — Кому охота окунаться с головой в воду».

Мой токийский друг

Граучо:

Гарпо и Чико сказали, что, когда умрут,

пришлют мне весточку — если смогут.

Джордж Джессел:

Ну и как, получил?

Граучо:

Ни слова, черт подери.

Здесь, в Токио, я подружился с восьмидесятилетним Граучо Марксом. Я привез из Америки 586- страничную книгу о старике Граучо и теперь открываю ее всякий раз, когда скучаю по хорошей компании.

Книга называется «Привет, я, кажется, ухожу», написала ее Шарлота Чандлер, его старая приятельница. Она рассмотрела Граучо со всех сторон. В книгу вошли ее воспоминания плюс разговоры с людьми, которых он знал и любил: с Вуди Алленом, Джорджем Джесселом, Биллом Косби, Джеком Николсоном и так далее. А еще интервью с его лживыми братьями Гуммо и Зеппо.

От Гарпо и Чико, разумеется… ни слова, черт подери.

Вот уже полтора месяца мы дружим с Граучо Марксом. Жаль только, дружба эта в одну сторону. Я прочел о нем сотни историй, смеясь и поражаясь мудрости и фантазии этого старика.

Если я не сижу в своем маленьком номере высоко над Токио и не смотрю на книжное отражение Граучо, то все равно, куда бы ни пошел, только о нем и думаю. Сейчас я выгляну в окно электрички, но увижу там не Токио, а фотографию восьмидесятилетнего Граучо Маркса.

Для всех Токио, а для меня — Граучо.

Когда я буду ужинать в одиночестве, Граучо сядет рядом, скажет что-нибудь смешное, и я улыбнусь.

Или буду разговаривать с очень серьезными японскими интеллектуалами, а Граучо подкрадется к нам тайком, как это умеет делать он один. И скажет что-то вроде:

— Одно из двух: или этот человек мертв, или у меня встали часы.

Я засмеюсь, и японцы удивятся моему смеху. Посмотрят на меня с недоумением, и мне придется извиниться:

— Простите, просто вспомнил кое-что смешное.

Они постараются понять эту странную американскую несдержанность, но так и не смогут.

Рассмешив меня, Граучо неслышно исчезнет, растворится в тени комнаты — той самой тени, что длится вечно и уносит людей в смерть.

Сайонара, Граучо

Куриная басня

Они для меня почти как люди. Вчера в Монтане дул ветер, и они были итальянцами, потому что я накормил их спагетти. Они разыграли комическую инсценировку римского банкета в честь мрачной годовщины какого-то братства. 81 год со дня смерти матушки отца-основателя Сыновей Поклонников Итальянских Окуляров, Поездов и Велосипедов.

Впервые в жизни куры ели спагетти; их бурые перистые тела трепетали на ветру, как трава или утренний солнечный узор.

Куры обсуждали спагетти. Может, поэтому они для меня почти как люди — все время разговаривают. Им всегда есть что сказать.

Пока семнадцать кур ужинали в Риме, восемнадцатая откладывала яйцо в курятнике. Голова ее повернулась в сторону макаронного благодетеля. Яркий глаз блестел на ветру и таращился на меня.

Сегодня куры стали азиатами, ибо я накормил их остатками риса. Изучив весьма внимательно первые крупинки, они застучали клювами, словно палочками для еды, и очень скоро с удовольствием унеслись в Китай.

Мораль: Очень трудно найти в этом мире место, чтобы рядом не было куриной могилы.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату