несколько раз салфетку.
– Извините! – проговорила она с виноватой улыбкой.
– Ничего, сэстра! – великодушно ответил чеченец и оглядел ее с явным мужским интересом.
Вероника бросила быстрый взгляд на человека у входа и на тех двоих, что молча и напряженно сидели за дальним столом. Она убедилась, что все они заметили ее маневр, и только тогда двинулась дальше.
Войдя в туалет, она достала из сумочки пилочку для ногтей, затем приставила к стене мусорное ведро, легко вскочила на него, дотянулась до вентиляционной решетки и в два счета вывинтила державшие ее винты. Осторожно сняв решетку, ухватилась за края вентиляционного отверстия, подтянулась и влезла в шахту вентиляции, точнее, горизонтальный ход, опоясывавший внутри стены все здание.
При этом она порадовалась тому, что регулярно посещает спортзал и поддерживает себя в отличной форме.
Вентиляционный ход был узкий и грязный, и очень скоро она собрала на свою одежду всю пыль, накопившуюся здесь с открытия торгового центра. «Хорошо хоть, – подумала она, – что это совсем новое здание, и здесь нет слежавшейся пыли прошлых столетий».
Вероника проползла по коробу, как ей показалось, метров двадцать и увидела перед собой свет. Это была следующая решетка, через которую она увидела кухню японского ресторана. На кухне старший менеджер распекал поваров:
– Вы что, разорить меня хотите? Меньше порции делайте, меньше! Люди к нам не обжираться приходят, они приходят стильно посидеть, провести время! И кладите в блюда больше специй! Они вызывают жажду, и клиенты будут заказывать вино! И главное – следите за чистотой! На прошлой неделе в салате нашего постоянного, очень уважаемого клиента оказался шуруп! Если такое повторится, я найду виновного и немедленно уволю!
Вероника ударила локтем по решетке. Решетка вылетела и плюхнулась в кастрюлю с супом мисо.
– Опять?! – воскликнул менеджер, уставясь на решетку. – Кто это устроил?
– Я, – ответила Вероника, спрыгнув на разделочный стол, а с него – на пол. – Только не торопись меня увольнять, я хочу у вас немножко поработать!
Менеджер и повара застыли, разинув рты от изумления, а Вероника сдернула с вешалки белый поварской халат, напялила его, прикрыла волосы крахмальной шапочкой, схватила поднос с суши и запеченной форелью и вышла в зал.
Грациозно проследовав через зал, она поставила поднос на ближайший к выходу столик. За этим столом сидела худая сутулая дама лет шестидесяти, с собранными в жидкий пучок черными волосами.
– Что вы мне принесли? – проговорила дама, увидев поднос. – Я этого не заказывала!
– Комплимент от шеф-повара! – ответила Вероника.
– Какой еще комплимент? Я же не ем рыбу! Я сижу на строгой вегетарианской диете!
– Ничем не могу помочь – у нас сегодня рыбный день!
– Безобразие! – воскликнула дама. – Я сообщу об этом менеджеру! Я добьюсь, чтобы вас уволили!
– Я и сама давно хочу уволиться! – ответила Вероника и с милой улыбкой вышла из ресторана.
В холле она огляделась.
Отсюда было хорошо видно кафе, из которого она только что ушла. Там разыгрывалась сцена, напоминающая американский боевик.
Двое мужчин в темных пиджаках (те, что во время ее встречи с заказчиком сидели прямые и неподвижные, как манекены) внезапно обрели подвижность. Теперь они стояли, мрачно набычившись, напротив двоих чеченцев и вели с теми негромкий разговор, за каким обычно следует потасовка, а то и перестрелка. Третий мужчина в пиджаке – тот, что сидел возле двери, – пересел за столик заказчика и очень выразительно держал руку в кармане пиджака, где сквозь темную ткань отчетливо просматривался пистолет.
Сам заказчик обреченно смотрел перед собой с таким видом, как будто точно знал, что жить ему осталось совсем немного.
Вероника отвернулась и, никем не замеченная, проскользнула мимо кафе к лифту. В это время двери кабины уже начали закрываться, и она едва успела протиснуться внутрь. Кабина поплыла вниз. Вероника перевела дух и огляделась. Кроме нее, здесь были две симпатичные девушки, семейная пара средних лет – жена с выражением озабоченности на лице, муж с выражением смирения и безысходности, – а также моложавая бабушка с шестилетним внуком – одна из тех, с пирожными.
Эта самая бабушка, бросив на Веронику косой неодобрительный взгляд, вполголоса проговорила своему внуку:
– Теперь ты видишь, Ванечка, что бывает с теми, кто не умывается по утрам?
Вероника вспомнила, что собрала на себя всю пыль из вентиляционной шахты, и погрустнела.
Лифт тем временем остановился на третьем этаже, и в него вошел человек, наряженный точно так же, как был одет сегодня Митя, – в потрепанный пиратский камзол и мятую треуголку. На одном его глазу красовалась черная шелковая повязка, на широком поясе болтался бутафорский пистолет.
– Бабушка, смотри – пират! – громко прошептал мальчик.
– Ванечка, шептаться некрасиво! – одернула его бабушка.
Пират подмигнул мальчишке единственным глазом и проговорил:
– Детей надо баловать – только тогда из них вырастают настоящие пираты!
– Бабушка, а это правда настоящий пират? – не унимался мальчуган.
– Конечно, нет! – проворчала женщина, недовольная непедагогичным высказыванием пирата. – Он просто что-то рекламирует!
– Не что-то, а замечательную игру «Сокровища Флинта»! – пробасил пират. – У тебя такая уже есть?
В это время, к счастью для бабушки, лифт доехал до первого этажа. Бабушка ухватила внука за руку и потащила его к выходу. Мальчик шел за ней, вывернув голову, и с восторгом глазел на ряженого.
Вероника двинулась следом, но вдруг в ее бок ткнулось что-то твердое и холодное, и хрипловатый незнакомый голос проговорил:
– Не рыпайся, детка! Иди медленно и не делай резких движений! Дернешься – отстрелю почки!
Вероника скосила глаза и увидела, что рекламный пират идет вплотную за ней, прижимая к ее боку пистолет. Пистолет был не бутафорский, а самый настоящий – семизарядная «беретта».
В тихом месте на набережной Обводного канала стоял огромный автофургон. На нем была заметная издалека надпись «Перевозка мебели», но если бы кто-то из чистого любопытства заглянул внутрь этого фургона, он не увидел бы внутри его ни вычурных испанских диванов, ни строгих и стильных шведских шкафов, ни добропорядочных английских кресел, обитых зеленой кожей и консервативной клетчатой тканью.
Вместо всех этих произведений европейского мебельного искусства фургон был начинен самой современной электроникой, подслушивающими и подглядывающими системами, мощными компьютерами и прочей удивительной техникой.
Впрочем, никому не удалось бы заглянуть в этот фургон ни из любопытства, ни по какой-нибудь другой причине, потому что фургон этот очень хорошо охранялся. В нескольких метрах от него стояла машина с тонированными стеклами, в которой постоянно дежурили двое мрачных мужчин в одинаковых темных, не по сезону, пиджаках, одинаково оттопыривающихся слева, с одинаковым настороженным и недоверчивым выражением на лице.
Еще двое таких же мрачных мужчин сидели внутри фургона.
Кроме них, в фургоне находились лысый, постоянно потеющий человек с маленькими подозрительными глазками, которого все остальные называли шефом, трое озабоченных техников, отвечавших за работу сложной электроники, и еще один человек, плохо вписывающийся в эту подозрительную компанию.
Это был длинноволосый худой парень лет двадцати пяти, с неестественно бледным лицом и черными тенями под глазами. На лбу его блестели капли пота, руки мелко дрожали. Он пристально смотрел на экран монитора и время от времени облизывал пересохшие губы.
– Шеф! – проговорил длинноволосый, оторвавшись от монитора. – Мне нужна доза!
– Ты час назад принял! – неприязненно проговорил начальник. – Пока не будет результата – ничего не получишь!
