Лихорадка грез

в голове события той ночи?

Я с яростью набрасываюсь на него с кулаками. Я бью его снова и снова.

– Тогда почему тебя там не было? – кричу я.

Он не уклоняется от моих ударов.

– Это сложно объяснить.

– «Сложно» – это всего лишь еще один синоним к выражению: «Я здорово облажался и сейчас ищу себе оправдания!» – воплю я.

– Прекрасно. Я облажался! – выкрикивает он. – Но застрял я в Шотландии только потому, что ты попросила меня поехать помочь этим чертовым МакКелтарам!

– И ты поехал туда, чтобы было потом, чем оправдаться! – Я смотрю на него в упор, чувствуя себя взбешенной, всеми преданной, даже не зная, почему.

– Откуда мне было знать? Неужели я похож на ясновидящего?

– Да!

– И все-таки я не всеведущ! Предполагалось, что ты будешь в аббатстве. Или снова в Эшфорде. Я пытался отправить тебя домой. Я настаивал, чтобы ты поехала в Шотландию. Но ты никогда не делаешь того, что я тебе говорю. И где же, черт возьми, был твой маленький эльфийский принц? Почему он не спас тебя?

– Я не знаю этих слов – эльф, принц.

Они обжигают мой язык. Я ненавижу их.

– О нет, ты знаешь! В’лейн. Помнишь В’лейна? Он был там, Мак? Был он в церкви? Был? – он трясет меня. – Отвечай мне!

Когда я ничего не произношу в ответ, он повторяет вопрос этим странным вибрирующим голосом, который иногда использует:

– В’лейн был там, когда тебя насиловали?

В’лейн тоже подвел меня. Я в нем нуждалась, а он не появился. Я качаю головой.

Он отпускает мои плечи.

– Ты можешь сделать это, Мак. Я здесь. Ты сейчас в безопасности. Можно все вспомнить. Они никогда не смогут снова причинить тебе боль.

О нет, они смогут. Я не буду вспоминать, и я никогда не выйду из этой комнаты.

Здесь есть то, что заставляет тех чудовищ держаться подальше.

И мне это нужно. Прямо сейчас.

Его тело. Его страсть. Стирающая все воспоминания.

Обезумев от желания, я толкаю его на пол. Он отзывается на мой призыв со свирепостью дикаря. Мы набрасываемся друг на друга, хватая за волосы, целуясь, сплетая наши тела воедино. Катаемся по полу. Я хочу быть сверху, но он опрокидывает меня и, раздвинув мои ноги, устремляется вперед. Он лижет и пробует меня на вкус, пока я не кончаю снова и снова, и только потом переносит меня на кровать и накрывает своим телом. Когда он входит в меня, в гневе я изо всех сил проталкиваюсь в него с помощью той магической силы внутри моей головы. Потому что я устала от его копаний в моем мозгу. Теперь моя очередь покопаться в нем, и…

…мы оба в его теле, он и я, и мы безжалостно убиваем,и наш член стоит, пока мы это делаем. Раньше не было так хорошо убивать. Впрочем, не было и плохо, но сейчас это воодушевляло. Сейчас это придавало силы, наполняло желанием и позволяло жить дальше. Мертвые дети, остывшее женское тело, умирающий мужчина. Хрустят кости, брызжет кровь…

Он знает, что я там. Он выталкивает меня с такой силой, что от моих необыкновенных способностей не остается и следа. Я благоговею перед его мощью. Это возбуждает меня.

Наш секс примитивен.

Он изнуряет меня. Я сплю. Я больше не знаю, кто я.

Я думала, что я животное.

Теперь я уже не так уверена в этом.

Трудно сказать, что собирает разрозненные фрагменты памяти в единое целое. Это как внезапная вспышка молнии.

С некоторых пор мое мнение о человеческой душе изменилось в гораздо лучшую сторону. Подобно телу, она сражается за свое восстановление. Как клетки изгоняют инфекцию и побеждают болезнь, так и душа имеет замечательную способность восстанавливать свое прежнее состояние. Она знает, когда ей причинен вред, и осознает, когда урон слишком велик, чтобы его преодолеть. Если она полагает, что повреждение чересчур серьезное, душа изолирует рану (так же, как тело формирует защитную оболочку вокруг инфекции), пока не придет время, когда она сможет с ней справиться. Для некоторых людей этот момент никогда не наступает. Они так и остаются надломленными, навсегда сокрушенными. Вы видите их на улицах, толкающих впереди себя тележки. Их можно легко отыскать среди завсегдатаев любого бара.

Моей защитной оболочкой была эта комната.

После того, как Бэрронс ушел – позже я поняла, что он всегда уходил, пока я спала, – мне приснился сон.

Кое-кто говорит, что сновидения – это иной мир, в котором мы время от времени бываем. Фактически мы не представляем, что это такое, потому что они не относятся к знакомому нам материальному миру. Они существуют в другом измерении, которое человечество еще не открыло и к которому относится с недоверием.

Во сне я прокрутила свою жизнь назад.

Алина и я, играющие, смеющиеся, бегающие рука об руку, гоняющиеся с сачками за бабочками… Но мы не ловим их, ведь кому захочется пленить сетью бабочку? Слишком хрупкую, слишком нежную. Ты боишься, что повредишь ей крылышки. Вот так же с сестрами и с любовью. Тебе следует неусыпно следить за тем, что дорого твоему сердцу. Я заснула в карауле. Я не была бдительна. Я не услышала странных интонаций в ее голосе. Я была ленивой и невежественной в своем счастливом розовом мирке. Мобильный телефон упал в бассейн. Круги разошлись по поверхности воды. Все изменилось навсегда.

Я тоскую.

Мне снятся мои родители, но они мне не родные. У нас с Алиной были другие родители, только я их не помню, и мне впервые становится интересно, не отнял ли кто-нибудь у меня эти воспоминания.

Меня предали.

Мне снится Дублин и первый эльф, которого я увидела, и та противная старуха, Ровена, которая велела мне идти умирать где-нибудь в другом месте, если мне не дорога моя родословная. А затем она оставила меня одну, не предложив мне и крупицы помощи.

Я злюсь. Я не заслуживаю этого.

Мне снятся Бэрронс и В’лейн, и желание переплетается с подозрением, и, смешиваясь, эти два чувства становятся ядом.

Мне снится Гроссмейстер, убийца моей сестры, и я жажду мести. Но уже не бездумной. Я – само возмездие, холодная месть, ее смертельная разновидность.

Мне снится Книга, которая, в сущности, Зверь, и она произносит мое имя и называет меня родственной душой.

Я – не такая.

Мне снится логово Мэллиса. Я ем плоть Невидимых и изменяюсь.

Мне снятся Кристиан, Дэни и аббатство ши-видящих. О’Даффи, Джейни, Фиона и О’Баннион, Охотники и монстры, захватившие мои улицы. Затем сны становятся неясными и ускоряются, с точностью профессионального боксера бомбардируя мой мозг, размягчая мое сердце.

Дублин становится Темной Зоной… Дикая Охота… Пряный, излучающий секс запах…

Я в притворе церкви, а вокруг меня – Принцы Невидимых, и они снимают с меня плоть, слой за слоем, вырывают внутренности и разбрасывают их по всей улице, оставляя лишь оболочку от женщины, мешок из