стеганого хлопчатника длиной до колен. Такие накидки носили все, если холодало. Слово «пончо» не вполне отвечает этому предмету одежды, потому что пончо круглые или восьмиугольные, а тут разрез идет по всему полотнищу до самого края. С другой стороны, если говоришь «плащ», то возникает впечатление, будто речь идет об одежде с рукавами и капюшоном. Что ж, буду называть ви’каль накидкой. Мою, как и у остальных Гарпий, украшала красно-черная кромка с рисунком сцепленных когтей, сделанная из бамбукового прута и лент из оленьей кожи. В их переплетении можно было прочесть мое имя и генеалогические знаки. Главный резчик хранителя потратил двое бессонных суток на эту работу. После этого ко мне стали по очереди подходить остальные и вручать подарки — замысловатые сандалии на каучуковой подошве, пару серег, ремни из оленьей шкуры, черный браслет на правую руку, связку из двадцати стрел для духовой трубки, наконечники которых защищали молодые сосновые шишки, походную маску, пузырек с кожным ядом, пузырек с внутренним ядом, мешочек для моих повседневных вещей, мешочек для моих священных вещей, одеяло — в общем, полный комплект, разве что птичьего молока не хватало. Наконец 2 Драгоценный Череп дал мне копье с наконечником-подушечкой и орлиными перьями, а это означало, что я теперь не только стрелок из духовой трубки, но и его семейный стражник. В круг вошли два носильщика, подняли бакаба на плечи, повернулись вместе со своей ношей на все четыре стороны света и направились вниз по склону холма на восток. Они скрылись из глаз, теперь могли идти и мы. Кровные встали и построились. Ко мне подошел мой прислужник и сложился колесом в поклоне. Я видел его впервые, но знал, что он носит временное (пока не станет кровным) имя — Дерьмо Броненосца. Ему исполнилось тринадцать. Наверное, его следовало называть не прислужником, а оруженосцем, только в таком случае можно подумать, будто я и сам рыцарь или самурай, что не отвечало действительности. Пока не отвечало. Правильнее сказать, что он мой личный помощник, только это определение не отражает сходства мальчика с министрантом.[601] Вообще-то я смущаюсь рассказать, как на самом деле кликали таких ребятишек. Да ладно, бог с ним — а’анатами, «феллаторами». Все дело в том, что когда воин в походе, на охоте или боевом задании, ему запрещается заниматься сексом (ни с кем и ни с чем), дабы не лишиться мужественности. Того хуже: запах соития может навести на след рыскающих вражеских уаев, а если невоздержанный оставит свое семя там, где не положено, у врагов будет превосходный шанс заразить его струпьями. Однако большинство кровных на службе, охоте или в караванах, которые с ритуальной точки зрения мало чем отличались от охотничьей вылазки, были молодыми людьми в возрасте от четырнадцати до двадцати лет. А потому, как вы понимаете, целибат не всегда соблюдался и мальчишки частенько удовлетворяли плотские аппетиты защитников Иша. Таким образом, кровные могли, так сказать, не оставлять следов. Вот один из секретов Ложи Воинов.
Брр. Я рад, что сказал об этом, — гора с плеч.
Пока суд да дело, Дерьмо Броненосца собрал и упаковал все мое новообретенное добро вплоть до серег. 12 Кайман дал всем знак встать. Кровные отдавали честь, повернувшись в ту сторону, где находились родные деревни, а я вторил им, будто новичок-старшеклассник, впервые проникшийся ощущением собственной значимости. Затем я проследовал за ними через самодельные церемониальные ворота.
Без дальнейших разговоров мы двинулись вниз с гребня холма к его плоскому восточному подножью. Колонна сопровождающих, которые не являлись кровными (так сказать, группа поддержки), стояла на влажной тропинке в походном порядке, с грузом и в полной готовности:
— шесть головных или разведчиков авангарда;
— четыре змееискателя, которые несли большие кисти, похожие на лиственные грабли, тыквенные бутыли с водой и трещотки;
— два официальных скорохода с длинными деревянными дудками, привязанными к плечам, как у герольдов;
— четыре фланговых разведчика;
— десять специальных носильщиков с пустыми плетеными корзинками на спинах, похожими на рюкзачки, в которых таскают младенцев;
— девять носильщиков, ответственных за тройку больших салазок;
— пять отдельных носильщиков, каждый с большой, прицепленной к налобной повязке цилиндрической корзиной на спине. Они несли неприкосновенный запас на тот случай, если мы потеряем салазки;
— два брата из странного маленького клана, говорившие на неразборчивом языке; их наследственным занятием были переноска, покупка, очистка и продажа питьевой воды;
— один жеватель, то есть нечто среднее между дегустатором, поваром и аптекарем;
— два псаря, на попечении каждого — по пятнадцать жирных пищевых собак и собак-подушек и по десять охотничьих и сторожевых собак;
— четверо человек из очень низкой касты, которых я назову чистильщиками. А может, «мухогоны» — более точное слово, поскольку их основная обязанность состояла в том, чтобы отгонять жуков;
— портной или слуга;
— сапожник;
— хранитель масок, который отвечал за все регалии;
— два оружейника или копьеделателя в подчинении 12 Каймана;
— хранитель огня с кремнями, палочками и корзинкой горячих углей;
— отдельный сапожник для не-кровных;
— отдельный повар для не-кровных;
— четверка неприкасаемых. Двое с двадцатью собаками — сборщики ночных нечистот. Собаки пожирали наши экскременты, чтобы враги не могли с их помощью наложить на нас проклятие. Двое других — накомы, жертвоприносители, они шли в отдалении от остальных, как пара ворон, которые ждут, когда стая красных хищников наестся и отойдет от трупа. При необходимости накомы совершали убийства и прятали мертвые тела. Эта четверка с их носильщиками (если таковые полагались) должна была следовать в отдельной лодке либо в сорока шагах сзади и чуть в стороне, чтобы не грязнить нашу тропу;
— девять разведчиков и посыльных, четверо из них — лазутчики, пятеро — так называемые скороходы четырех огней, специально обученные передвигаться незаметно. Им вменялось в обязанности быстро доставить порошок и информацию из Теотиуакана 2 Драгоценному Черепу. Они могли бежать без остановки четыре дня и ночи подряд, при этом двое из них тащили на спинах запасного спящего скорохода, хотя последнее наверняка было преувеличением;
— и наконец, арьергард из четырех стражников. Трое из них по очереди уходили в разведку — смотрели, нет ли у нас кого на хвосте. А четвертый шел замыкающим и следил, не уронил ли кто чего, пусть даже бусинку из волос. Кроме того, он сбрызгивал тропу перцем чили, чтобы уничтожить наш след как в церемониальном, так и в обонятельном смысле.
Всего нас было сто двадцать голов, не считая собак. Таким образом, на каждого кровного приходилось пятеро слуг. Что по здешним меркам считалось вовсе не роскошью. Но 2ДЧ хотел в достаточной мере обеспечить мою безопасность и — если понадобится — бегство, но так, чтобы наш отряд не походил на армию и не выглядел угрожающим.
Мы остановились. Ряды сомкнулись.
18 Мертвый Дождь подал знак. Девятнадцать воинов и я (или, пожалуй, я должен с гордостью говорить: «мы, двадцать кровных») заняли места в середине колонны — впереди 12 Кайман, а в конце кровный низшего ранга. Я как раз к такой категории и принадлежал, но в отношении меня протокол нарушался — мне велели встать в самую середку, передо мной шел Хун Шок, а сзади 2 Рука. Прислужники числом двадцать один выстроились за нами.
De todos modos, подумал я. Давайте уже рвать когти и реализовывать наш план. Перед нами золотая дорога на Тамоан.
12 Кайман махнул первому разведчику. Тот побежал вперед. Бесшумно и без всякой спешки колонна пришла в движение и заскользила, как поезд на магнитной подушке, трогающийся со станции без шипения и пара. Собаки, не тявкнув, засеменили рядом. Даже щенки лаяли, только когда несли охрану. Чуть скрипнули салазки, да пискнули двое из двухсот сорока смазанных маслом сандалий, и мы тронулись в путь через ступенчатые гряды к обработанным полям долины. Двигались мы почти трусцой. Вообще-то могли и
