- Нет. Она в больнице и под наблюдением, не забывай. Реаниматологи удержат ее на грани достаточно долго,чтобы мы справились.
- И не обратят внимания на воронку входа в сон?
- Подумаем, как ее скрыть. Еще возражения?
- Как мы будем выбираться, когда она начнет просыпаться?
- Опасаешься врачей? Попробую задурить им головы или оглушу — это уже дело десятое. Даже если они увидят падающих с потолка кукол, им никто не поверит. Скажут, мол, шланг у анестезиолога треснул.
- Сущее безумие. Суигинто, ты хоть скажи, что не согласна на такую авантюру!
- А кто сказал, что я не согласна? В словах твоего медиума есть смысл — и я не ожидала, что кто–то из людей будет так рисковать, чтобы сдержать слово.
- Рискнешь не только собой, но и Мегу ради призрачного шанса? Не верю.
- Может, потому что я не такая трусишка, как некоторые?
- Ставить на карту жизнь и более того, Игру Алисы для тебя теперь так просто?
- Не тебе судить об этом, проигравшая. Я считаю, что ничем не рискую в этом плане, кроме жизни Мегу, которая вот–вот оборвется и без нашего вмешательства.
- Я проиграла в честном поединке и Игра продолжается. А если Мегу проснется раньше, чем мы успеем выбраться? Не только ты, но и что важнее, Роза Мистика исчезнут и Игра…
- Игре ничего не угрожает. Отец следит за нами и не допустит ничего, что нарушило бы его план. Или ты уже в это не веришь?
- Ты думаешь, Отец станет воскрешать тебя снова и снова? Играешь с его терпением?
- Замолчи! — Суигинто сорвалась на крик, — У меня нет поводов сомневаться! Нет поводов бояться! Отец не даст просто так сгинуть той, кто станет Алисой!
- Алисой, как же. Не думай, что твое хвастовство тебя украшает в его глазах.
- Хвастовство?! Я уже однажды отправила тебя в небытие, недоверчивая слабачка, и ты знаешь, что мои слова не пустой звук!
- Довольно. Пока вы ругаетесь, время уходит. Закончим начатое и упражняйтесь в злословии сколько вам будет угодно. Хотя я бы предпочел другое, конечно.
- Ладно, медиум, на этот раз достаточно. Так что, Четвертая, ты все еще против плана?
- Против. Но если мастер решил, что мы справимся — мы справимся.
- Что ж, тогда за дело. Суигинто, ты узнаешь у Мегу кое–какие подробности. Кому из врачей она более прочего доверяет, какие у нее отношения с родителями и…помнит ли она сказки Андерсена. Только ненавязчиво, между прочим — ну не мне тебя учить.
- Хорошо. Это будет легко. Что еще? — кажется, Суигинто остыла при упоминании о Мегу.
- Пока ничего. Мы займемся плетением и книгами. Потом Суисейсеки.
- Как ты убедишь ее помочь?
- Еще не знаю. Посмотрим, утро вечера мудренее. Соусейсеки!
- Что, мастер?
- Будем готовиться работать с фиолетовым. Сама знаешь, каждая краска у нас с сюрпризом.
- Да, мастер. Можешь на меня рассчитывать.
- Отлично. Тогда не будем медлить!
Фиолетовое плетение. Единственное, затрагивающее лицо — впрочем, на гравюре Либер Кламорис это выглядело довольно неплохо. Гораздо больше меня беспокоили скрытые в краске испытания — после черного это уже не интересно было, а скорее страшно. «Покрывающий лицо маской обманов, ищущий власти над причинами и следствиями, помни — в каждой игре рано или поздно бывают проигрыши. Туже и туже закручивается извращенная реальность, и когда не выдержит, познаешь горький плод, тобою взращенный. Носи Лицо Лжеца, скрываясь во тьме от расплаты и бойся потерять в нем себя, ибо жалок и убог тот, у кого под маской лишь пустота».
Но мне нужна была эта власть — иначе не обмануть всех, кого не победить в честном бою. Зыбкая вотчина — сны и Н–поле зависела от веры гораздо больше, чем от грубой силы. Соусейсеки достала из шкатулки свое старое перышко, которым она так ловко управлялась до сих пор и неторопливо открыла фиал. Зловоние заставило меня зажать нос — оказалось, что ложь дурно пахнет. Соу тоже поморщилась, но ничего не сказала, выливая краску в плоскую чашечку. Новокаином мы не запаслись, но я рассчитывал на красное плетение, и как оказалось, не напрасно. Первые штрихи были довольно болезненны, но так как мы начали не с лица, то терпеть было возможно — а потом я привык.
Удивительно, но краска не подавала никаких признаков воздействия. Словно простые, хоть и жгучие чернила. Соусейсеки терпеливо выводила дорожки символов, пересекающие пустые треугольники на предплечьях, причудливые, ни на что не похожие чертежи на кистях рук, отдельные значки среди других плетений.
Но вот последний штрих на теле был нанесен — оставалось только лицо. Тут уже не получилось сидеть с зажатым носом и пришлось вдыхать удушливые пары, стараясь не чихнуть. В зеркале я видел, как растет сложное сплетение кругов и острых звезд на левой щеке, как неожиданная витиеватость тройной линии вскарабкивается на бровь, как гротескным продолжением улыбки удлиняется уголок губ… Но окончен узор слева и ни признака активности плетения! Я начал беспокоиться, но напрасно.
Стоило Соу начертить последний знак — на правом виске, как вихрь несвязных мыслей охватил мой разум. На короткое мгновение я увидел стройную гармонию причин и следствий, устремляющуюся вверх с хрустальным звоном. Но вдруг черная трещина прошла по этому сияющему столпу, искривляя его, отклоняя в сторону, сращивая собственные края уродливым швом. Видения пронеслись передо мной — плачущая Мегу, бегущие куда–то по незнакомому мне Н–полю Суисейсеки и Джун, Шинку с пугающими пустыми глазами, сидящая на краю пропасти и методично крошащая вниз осколки медальона, смеющийся Лаплас, и над всем этим безликая фигура, черная, теряющаяся в тумане. Но затем земля под ней треснула и поглотила ее, а в открывшемся просторе я увидел то, что буквально подняло мои волосы дыбом. Себя посреди заснеженного поля, на коленях, беззвучно кричащего в небо, и на руках моих…Соу, мертвая, изломанная, обнимающая меня треснувшей рукой.
Видение исчезло, сменилось другим — безликая фигура сидела на троне, принимая поклонение толпы, но за гладью маски я видел задыхающееся от боли лицо, с глазами, полными страха — снова свое.
И третья картина предстала передо мной — худой, потрепанный, с горящими глазами и полуулыбкой безумного джокера, я рвал голыми руками Дерево Снов, пока волна Моря не оторвала меня от него и не унесла прочь, смеющегося и рыдающего одновременно.
Я вскочил, охваченный смешанным чувством страха и ярости. Было ли это предсказанием? Пророчеством? Показала ли мне краска последствия ее применения?
- Ты испуган, мастер? Что случилось?
- Я…я видел дурные знаки. Мне не стоит пользоваться этим плетением.
- Дурные знаки? Предсказания?
- Да, Соу, да, — я порывисто потянулся к ней и крепко обнял, — я не стану платить такую цену.
- Мастер…не знаю, что показала тебе краска, но подумай, не зовется ли она Лицом Лжеца? Стоит ли ей верить?
- Я не хочу, — прошептал я, — не хочу рисковать нами…тобой.
- Хорошо, хорошо, — Соу тоже обняла меня, — Если хочешь, сотрем все после того, как…
- Я видел тебя…сломанной. Что может напугать больше? Нельзя использовать это плетение!
- Глупый мастер, добрый и глупый. Чего бояться мне, побывавшей за гранью, пока ты жив? Сломай меня, изотри в порошок, развей по ветру — и не пройдет и года, как ты снова меня воскресишь, как тогда. Пока ты жив, и я буду жить — и возвращаться буду. Если ты захочешь.
- Не говори так, как будто смерть для тебя — вечерняя прогулка. Скорее всего, ты права, но это не значит, что можно так рисковать и так поступать. Я же не выдержу без тебя, Соу, потеряюсь.
- Мастер…Не думай ты о дурном! Маска испытывала тебя, врала, а ты ей поверил. Вот увидишь, все будет хорошо. А теперь отдыхай, нам еще много нужно будет сделать.
- Да, Соу, ты права. Пойдем спать, сегодня был не лучший день. И не вздумай сидеть надо мной, ты
