И опять царь застонал, закряхтел. За сердце свое хватается. Свита вновь забегала, засуетилась. А Саня думает, как исполнить указ царя-батюшки. Вспомнил он тут наставления Горыныча Двухголового.
-Щит мне нужно сделать из чешуйки, - подумал Санька, - а значит, через кузнеца моя дорога лежит.
Вышел молодец из замка, сел в своего коня черного, как крыло ворона. И помчался скорее к Ваське- кузнецу. Приехать-то, он приехал. Да, не было кузнеца дома. Вошел Санька в пустой дом. Смотрит, а горн молчит, веет от него холодом. Брошены на столе тарелки с супом, стоят в одиночестве стены, будто плачут. Стало у молодца на душе не спокойно. Хотел было идти кузнеца искать, как взвились в воздух все вещи, что в доме были. Заградили вещи проход к выходу, окружили молодца. Метла закружила над головой, словно ласточка. Свечи, стулья, одним словом все летало вокруг молодого богатыря. Испугался молодец, ведь силой нечистой все это дело попахивало. Вынул он из ножен меч свой. Озарил меч мрак в комнате. Вспыхнул пламенем кузнечным. Тут вещи и попадали вниз дождем.
-Ох, ох, ох, - послышался стон из темного угла, - Уф, уф, уф.
-Выходи! – крикнул Саня в темноту, - покажись нечистый, богатырю русскому!
Всколыхнулась темнота, да и молвит скрипучим голосом в ответ:
-Вижу меч у тебя мною сделанный, силой моею кованный, - и показался молодцу старикашка ростом по колено. Домовой это был, что за домом кузнеца присматривал в его отсутствие. Сторожила домашнего очага. Вышел он к Саньке, волоча по полу бороду свою длинную. И дальше речь ведет:
-Думал я, вор какой пришел, на горе моего кузнеца нажиться, да ошибся, я вижу. Что привело тебя в столь печальный вечер к дому нашему.
-Просить пришел, работу сложную выполнить. Свиделся я с Горынычем, Змеем трехглавым, досталась мне от него чешуйка. Да непростая чешуйка эта, крепче камня будет, крепче самой твердой стали. Щит сделать надо из нее. Вот и пришел. Да только кузнеца нет, и жены его тоже. Что же случилось? Почему опустел дом?
-Уф, уф, уф, - закряхтел старичок, - ох, ох, ох.
И в тот же момент домовой исчез с глаз долой, будто и не было. Вроде есть он, и вроде его нет. Слышно только, как половицы под его ножками скрипят. Двери хлопают, будто ищет что-то. Наконец, показался старичок вновь, в ручках своих платочек держит.
-Вот, гляди. Платочек этот Анютин, дочери кузнеца. Месяц назад потеряла она его под кроваткой своей, а я подобрал и сохранил. Уф, уф, уф. Ох, ох, ох, - закряхтел малорослый бородач, и потекли слезы по его морщинистым щекам - Ушла она в лес утром по ягоды, да не вернулась. Заблудилась наша красавица, потерялась среди деревьев наша умница. До сих пор ищут ее люди без отдыха: кузнец, жена его, родственники, кумовья, да и просто добрый люд. Боюсь, не найдут. Возьми этот платочек богатырь. Ты, я знаю, в лес идешь. С Волком Кровожадным биться будешь. Может, на радость нам, встретишь Анюту. Ведь нет ничего дороже ее у нас. А просьбу твою исполню. Оставляй материал, сделаю тебе я щит к утру. Равных ему не будет. А пока держи платочек, схорони его у самого сердца.
Так и сделал Санька: взял платочек себе, оставил домовому чешуйку змеиную, а сам направился отдыхать, к Великой битве силушки набираться. Утром молодец был свеж, как огурчик. Бодр молодец, полон сил богатырских. Рано утром примчался он к дому кузнеца забрать щит из Змеиной чешуйки. Встретил его на пороге кузнец Василий, стальных дел мастер. Весь будто постарел лет на двадцать.
-Ну, здравствуй молодец, - здоровается кузнец, а сам плачет, - готов твой щит богатырский. Забирай его скорее. Да только знай, вкусил он моих слез, и сам теперь плачет словно живой. Да так льет твой щит слезами, что по колено уже хата в воде. Ой, богатырь, забирай его скорее, и так на душе больно, а он еще масла в огонь подливает! Ведь, дочь мою не нашли, все болота и леса обошли. Простыл ее след, словно силушка злая следы замела. Баба моя все глаза изглядела, рыдает все время, лица на ней нет.
-Не плачь, кузнец, - успокаивает Санька, - Иду я биться с Волком Кровожадным в дремучий лес. Может мне удастся ее найти.
Заблестели глаза кузнеца, затеплилась надежда в его сердце. Благодарит заранее богатыря, даже на радостях за щитом Санькиным сбегал. Несет он щит, а с него, действительно, льются ручьи из слез. Но только руки молодецкие коснулись щита, так прекратил щит богатырский рыдать. Огнем воспылал словно солнце, и огонь это был из самого богатырского сердца. Вот теперь все было готово. Тронулся Саня в путь.
Долго ехал Санька по лесу. По болотам, рекам ехал. Все трудности в пути его конь выдержал! Несется вперед богатырь на своем коне по бездорожью, а сам по сторонам смотрит, Анюту выглядывает. И вдруг, откуда не возьмись, выскочил наперерез ему Волк, ростом с человека. И был это, тот самый Кровожадный Волк. Блестит его золотая шкура во всей своей красе. Сверкает пасть острыми зубами. Остановил Саня коня. Вышел к Волку, сжимая в одной руке Меч Алый, в другой Щит Огненный.
-Пришел я, волк, по твою душу! – молвит молодец, - Ешь ты дичь в лесах царских без спросу, ловишь живность без царского разрешения. Ни монеты не платишь за охоту в лесу. Людей губишь. Молодых девиц не жалеешь! А по тому пришел я забрать долг перед царем и людьми твоей жизнью.
-Врешь, мальчишка! – оскалился Волк, - Не трогаю я людей! Не губил девиц тем более! А за ложь свою ответ нести будешь!
И кинулся Волк на богатыря, только и успел Санька щитом прикрыться. Скользнули клыки по щиту со скрежетом. Да и только, ведь не взять этот щит острыми клыками. Вспыхнул щит в ответ огнем, каким богатырское сердце пылает. Вмиг обжег огонь морду волчью. Заскулил Волк, закружил от боли. Тушит морду свою о траву сочную. Так скулил, что Волчица его прибежала. Увидала она, что творится, кинулась в ноги богатырю. Да не обидеть его, а просить снисхождения:
-Не тронь мужа моего, не губи нас, молодец! Детушек наших пожалей! - хвост прижала Волчица, до земли клонится, - Не верь слухам. Не трогаем людей. Живем далеко, куда не каждый доберется. Охотимся ровно столько, чтоб детей прокормить. А царь твой жаден до денег. Шкуры наши золотые ему нужны. Вот и смерти нам желает.
Задумался над ее словами Санька, и то, правда. Да только без шкуры не примет его царь, не отдаст дочь свою за него. А значит, не видать, ему женитьбы, как своих ушей. Убрал богатырь меч в ножны, опустился к Волчице. Потрепал ей загривок, а сам в печаль погрузился.
-Не трону, я тебя, и мужа твоего не трону. Бегите к своим детишкам, и расскажите, что не все люди на земле злые. Пусть об этом помнят.
Обрадовалась Волчица, хвостом завиляла. Кинулась к Волку мужу своему. Мордами тычут друг в друга. Счастью не нарадуются. Да только завидели они, что богатырь опечалился. Стал молодец мрачнее тучи:
-Ты чего молодец нос повесил, аль ни рад своему делу доброму?
-Рад, я, - молвит Саня, - Смотрю на вас двоих. Никак нарадоваться не могу. Жениться я хотел, семьи хотел такой, как у вас. Да только, не получиться теперь свадьбу сыграть. Если не принесу я шкуру золотую, не даст царь жениться на дочери своей.
-Хи, - смеется Золотой Волк, - разве это беда?
Снял Волк шкуру с себя и отдал ее богатырю. А сам одел свою старую серую потрепанную шкуру.
-Благодарю тебя Волк, - обрадовался Санька такому счастью, прижал к груди его морду. Чмокнул его в нос черный на радостях. Тут Волк и учуял запах от платочка, что у груди хранился.
-Ой, какой запах знакомый! А ни бывал ты молодец случайно у Лешего в гостях?
-Ты о чем? – нахмурился Санька, ведь не пристало ему богатырю с нечистью дружить!
-Не злись, молодец. Пробегал я мимо Лешего сегодня, да веяло от него платочком твоим, что у груди схоронен. Вот и спросил.
-Ай да, Волчок! Ай да, друг! Приведи меня к нему. Это платочек одной девицы, что в лесах потерялась. Искали ее всем народом день и ночь, и не нашли! Приведи меня к ней. Помоги спасти девчонку!
-Не вопрос! – ответил Храбрый Волк, - Садись на меня, довезу.
Запрыгнул Санька на Волка, и повез его Серый вглубь леса непроходимого. Недолго нес Волк богатыря на себе, вскоре болото показалось. И стояло у болота того дерево, что макушкой своей до самого неба доставало. Зарычал Волк на дерево:
-А ну Леший, не шути! Отдай нам девушку, что в лесах запутал!
Задвигалось дерево, зашуршало листвой. Из корней его лапы скрутились, из дупел глазища горящие
