Москва свою готовность к войне оценивала так же, готовились в РККА основательно. Основываясь на данных разведки, начальник Генерального штаба Шапошников высказал мнение, что боевая выучка финской армии весьма высока, что оборонительная линия Маннергейма, перекрывающая весь Карельский перешеек от Финского залива до Ладоги, препятствие серьезное и для штурма трудное, тем более в условиях зимы. Опыт польской компании не прошел бесследно, в войсках было организовано его изучение. Более того, из Белорусского и Украинского округов на северо-запад перебросили часть обстрелянных соединений, заменив их призывниками. Тем не менее, большую часть готовящихся к наступлению на Финляндию войск составляли развернутые за счет призыва части Ленинградского и внутренних округов, боевого опыта и грамотной подготовки не имеющие. Войска отрабатывали технику штурма с учетом опыта прорыва польских УР, специальную подготовку для штурма прошли батальоны первого эшелона. Части получили средства для подрыва дотов и дзотов, для штурма мощных укреплений выделялась артиллерия, в том числе большой мощности (одиннадцать артиллерийских полков), а промышленность Ленинграда постепенно переводилась на военный режим, готовясь стать мощной тыловой базой фронта.
Основным советским планом стало наступление двумя фронтами – Северным, под командованием генерал-полковника Седякина и Карельским, во главе с генерал-полковником Рокоссовским. Главный удар наносился на Карельском перешейке, где планом предусматривалось наступление на выборгском направлении, выход к оборонительной полосе, прорыв линии Маннергейма и развитие наступления в направлении Хельсинки.
Северный фронт развивал отвлекающее наступление в направлении Оулу, и при поддержке Северного флота должен был овладеть Петсамо и отрезать Финляндии выход к Баренцеву морю, после чего продвигаться к югу. Учитывая местность между Ладожским и Онежским озерами, малое количество дорог, скалы, лес, а также сложившееся после польской войны скептическое отношение генштаба к способности РККА уверенно продвигаться в условиях бездорожья, решительных задач фронту не ставили. Основной задачей являлось отвлечение сил финнов с Карельского перешейка.
Карельский фронт насчитывал в своем составе три армии, Северный – две, при этом первый имел три танковых дивизии и три тяжелых танковых бригады прорыва, а второй лишь танковый полк.
Жданов ожидал от армии быстрой победы и демонстрации военной мощи СССР, и в НКО считали, что собранных сил для этого достаточно.
28 ноября советские газеты опубликовали сообщение штаба Ленинградского военного округа 'Наглая провокация финляндской военщины'. В нем говорилось: '….27 ноября наши войска, расположенные в километре северо-западнее Майнилы, были неожиданно обстреляны с финской территории артогнем. Убиты три красноармейца и один младший командир, ранены семь красноармейцев, один младший командир и один младший лейтенант'. Рядом с сообщением советская пресса поместила ноту правительства СССР с решительным протестом и предложением финскому правительству отвести войска от границы на Карельском перешейке.
Финская сторона заявила о непричастности к обстрелу, предложила создать совместную комиссию по расследованию инцидента, и в свою очередь потребовала отвода советских войск от границы на двадцать пять километров (что фактически означало их отвод в городскую черту Ленинграда) в целях обеспечения объективного расследования.
В тот же день советские дипломаты провели консультации с правительствами Франции, Италии, Югославии, Германии, Швеции, Норвегии и трех прибалтийских стран. Позиция на переговорах озвучивалась единая – неспровоцированный обстрел финнами советской территории, опасность для Ленинграда, агрессивное поведение Хельсинки. Но вопросы обсуждались разные.
Во Франции Криницкий уже утром 28 ноября встретился с Лавалем, днем получил аудиенцию президента Петэна. Итогом встреч стало коммюнике французского МИД, осуждающего 'провокацию финской стороны направленную на обострение международной обстановки', в котором напоминалось и о недавнем отказе Финляндии принять участие в демилитаризации Балтики. Пресса с подачи правительственных кругов начала компанию по обвинению Хельсинки в агрессии. Главным же стало подтверждение благожелательной позиции Парижа по поводу конфликта и согласование планирующегося при посредничестве Франции и СССР итало-югославского проекта в Албании.
В Риме советский посол Штейн встретился с Муссолини, а назначенный после прихода к власти в Белграде нового правительства посол Ю.В. Мальцев, в прошлом дипломат, помощник секретаря ЦК ВКП(б) Молотова, сотрудник Разведуправления ГШ РККА переведенный обратно в НКИД, с руководством Югославии. В этих странах албанский вопрос обсуждался в первую очередь, Рим и Белград планировали раздел Албании. В ходе консультаций с участием Франции и СССР, стороны окончательно согласовали ввод войск в Албанию на первое декабря. Этот день должен был стать, как выразился дуче, 'днем решительности для наших стран'. Муссолини знал, что эта же дата намечена в Москве для решения финского вопроса, и одновременное выступление его устраивало, предоставляя широкий простор для маневров на международной арене, где несоюзные страны должны были реагировать на одновременные действия в разных концах Европы, не имея информации о доле координации.
В Берлине посол Астахов напомнил о соглашении, относящем Финляндию к сфере влияния СССР, и сделал запрос о позиции III Рейха на случай 'обострения советско-финляндских отношений, не исключающего на сегодняшний день, в том числе и развития ситуации аналогичной сложившейся в апреле этого года в отношениях Германского Рейха и бывшей Польши'. МИД Германии на следующий день заверил в верности Берлина своим обязательствам, сделав, однако заявление об особых интересах Германии в Финляндии, дружественных отношениях с этой страной, и предложил посредничество в урегулировании конфликта. Астахов передал благодарность от лица советского правительства, но предложение отклонил, заявив, что СССР рассматривает ситуацию как исключительно двустороннюю.
Гитлер отдал распоряжение оказать финнам в случае запроса помощь вооружением и военными материалами, но соблюдать при этом строгую секретность и начал консультации с Великобританией.
В скандинавских странах советские дипломаты вели себя гораздо сдержанней, делая упор на неспровоцированной агрессии и стремлении Финляндии к конфликту. В Прибалтике же представители Москвы вообще разговаривали в основном о степени использования территорий стран Балтии в войне. В Стокгольме и Осло отнеслись сдержанно-доброжелательно, меньше всего там желали военных действий у себя под боком, а если уж они неизбежны, лучше выглядели быстрые и не затрагивающие соседей.
В целом, дипломатическая подготовка была проведена успешно, но только в невраждебных странах и Скандинавии. Великобритания немедленно выступила с заявлением о поддержке позиции Финляндии. От США и Японии официальной реакции не последовало, но мнение этих стран по поводу перехода конфликта в стадию военных действий представлялось профинским.
В Коминтерне, желающем поучаствовать в событиях, родился проект создания после начала войны 'народного правительства' во главе с Куусиненом и Народной Армии Финляндии, которую предполагалось укомплектовать служившими в Красной Армии финнами и карелами. Проект активно обсуждался в Международном отделе ЦК КПСС, но недолго. Первыми за пределами партийных ведомств о планах узнали дипломаты, что, кстати, было удивительно и совершенно нехарактерно для советского государства – традиционно внешнеполитическое ведомство о смене внешней политики узнавало последним. Вышинский немедленно возмутился, идея противоречила усилиям НКИД по улучшению отношений со скандинавскими странами, встретила бы резкое недовольство со стороны занимающих сдержанную позицию США и Японии, да и от считающихся союзными стран французского Средиземноморского блока одобрения ожидать вряд ли стоило.
'Одно дело – отодвинуть границу, тем более, если финны сами нападут – заявил нарком. Совсем другое – Коминтерн, за рубежом до сих пор боятся этого слова'. Напряженность и недоверие ожидалось и в остающейся просоветской Прибалтике. Создание народного правительства приостановили, отложив решение этого вопроса до получения результатов военных действий.
29 ноября Советское правительство денонсировало пакт о ненападении с финнами и отозвало из Финляндии всех советских граждан, дипломатические и торговые миссии. Тридцатого граждане СССР покинули Финляндию, посланник Финляндии в Москве получил ноту о разрыве дипломатических отношений.
