Пукы кивнул – это он тоже помнил:
– Спрятаться хотел…
– От меня, что ли? – скривила губки девчонка, но, видя, что ответа не будет, продолжала: – Вломился в кузню, все там раскидал, заготовки для мечей расшвырял, молодому мастеру Хакмару шибко доброе слово сказал…
– Я нечаянно… – пробубнил Пукы. Он ведь и правда – нечаянно!
– Заорал и к выходу рванул, – продолжала Нямь.
Конечно – заорешь тут! Знали б они, кто у этого мастера взаправду в кузне орудует!
– А тут шаман как раз к мастеру шел – самописки железные для ребят из нашего обоза заказать. Для уроков. А ты на него… И как вдаришь по нему – он в снег брык! – и опрокинулся.
Задумавшийся Пукы даже не сразу понял, о чем она толкует. Что за ерунда? Какой шаман? А как же подземный кузнец? С клещами? В дверях кузни?
– Ты что говоришь? Я ударил шамана? – он непонимающе уставился на Нямь.
– Железной чушкой по башке, – радостно подтвердила Нямь.
Но… ведь этого не может быть! Он же видел кузнеца! Видел!
– Потом ты на ребят наших наткнулся и на площадь их бревном выгнал, – увлеченно продолжала Нямь.
– Это они на меня наткнулись… Двое на одного! – пожаловался Пукы. А потом смутился. Если считать подвалившего к нему Хонта – два на два выходит, все по-честному.
– Ну, ты же с ними справился, – уверенно кивнула Нямь.
В том-то и дело, что не совсем он…
– Но бревном ты почему-то не в них, а в мастера Хакмара запустил, – вдруг призадумалась Нямь. – Ну а попал, сам понимаешь, в шамана. – Она развела руками.
Пукы подпрыгнул:
– В кого? Как… Зачем?.. Да откуда он там взялся, на площади?
– А что ж ему – всю Ночь на пороге кузницы валяться? Ты сбежал, мастер за тобой, а шаман к моему отцу пошел – на тебя жаловаться. А тут и вы с бревном подоспели – и прямо в него!
Пукы медленно сполз вдоль бревенчатой стены в снег.
– Это конец, – прошептал он.
– Еще нет! – радостно заверила Нямь. – Ты в припадке биться начал, корчило тебя, пена изо рта шла. И орал – да все на разные голоса, будто не один ты, а много вас там…
А их и было много, уныло вздохнул Пукы. Хонт еще и Черным Донгаром его называл… Если это слышали – ай-ой!
– Чего орал-то хоть? – простонал Пукы.
– А не понял никто, на чужом языке потому что. Это какой был – тувинский? Отец сказал – похоже, да не совсем…
– А потом что? – перебил ее Пукы. Хоть в чем-то повезло!
– Ты в улицы уполз, а воевода велел шамана в чум нести. Только отнесли, из чума вышли… – на лице Нямь мелькнул отблеск недавнего страха, – а тут ты как выскочишь! И ка-ак кинешься! Стрелы на лету отбивал! Сто стрел, тысячу! Тучу! – в голосе Нямь звучал благоговейный восторг.
– Всего-то две! – поправил ее честный Пукы. И не он на самом деле, а Хонт-Торум.
– А, все-таки помнишь что-то! – возликовала Нямь. – А как воеводе тупым концом копья в живот засадил, что он до сих пор разогнуться не может, тоже помнишь? А как шамана его собственным бубном по крепости гонял?
– Ай-ой! – только выдохнул Пукы. Второй раз сползти по стене он не мог – и так уже сидел, а потому испытал острое желание зарыться в снег.
– А потом ты шамана снегом закидал! Лопату у моего отца отнял – и закопал! А у тетки какой-то – ведро! И под лед! Тебя остановить пытались – да где там! – частила Нямь. – Стражники шамана с другой стороны сугроба выдернули – ты вроде сперва и не заметил. А потом догнал и давай Белого лопатой охаживать! Он от тебя ползком – а ты догоняешь, догоняешь! Стражники опять к тебе – а ты вдруг такой страшный стал! Ну такой страшный! – она прижала руки к груди. – Потом ты в шамана лопату кинул, потом снова ее подобрал, потом… – девчонка захихикала. – Потом… ну… В общем, как бы тебе сказать… Ты на него… Тебя на него… Стошнило, в общем.
– А потом? – совершенно безжизненным тоном спросил Пукы. Собственно, ему даже не было интересно. Совсем.
– А потом ты вдруг в снег сел, лопату обнял, да так и застыл. Только дышал тяжело, – сказала Нямь. – Я поняла, что вот теперь тебя бить будут, – и к тебе! Схватила за руку – бежим, говорю! Ты и побежал. Хорошо бежал, только вот тут встал почему-то. – Она снова оглядела укрывший их переулок. – Надо нам снова бежать. Ты не бойся, все хорошо будет. Главное – не попадаться, пока воевода со стражниками не успокоятся. А потом моя мама их уговорит. Все ведь знают, что ты не виноват, ты просто мэнквом ушибленный.
Вот глупая – будет еще воевода ее мать слушать! Но промолчал – старается ведь Нямка! Ради него!
– А ты мне, такому ушибленному, зачем помогаешь? – грубовато спросил он.
– Ну-уу… – девчонка засмущалась, накручивая на палец пушистый кончик косы и то и дело бросая на Пукы кокетливые взгляды. – Ты смелый. Из лука хорошо стреляешь. Сильный – вон как парней наших отделал, до сих пор дрожат. А еще, оказывается, и образованный – языки знаешь, – в голосе Нямь прозвучало глубокое уважение.
Пукы поглядел на нее с возмущенным недоумением. Все у этих девчонок не так! И чтоб смелый, и чтоб сильный, и чтоб из лука, образование еще подавай – хотя какой от него прок, в тундре-то, с оленями? Только мысли неправильные, противные Храму, в голове заводятся! А вот главного-то – правильности его, преданности Храму – ни одна не ценит! У него полный живот нижних духов – а такая красавица, как Нямка, с ним нянчится, шамана за него просит, воеводу просит… А на простого правильного парня, каким он был раньше, небось бы и не глянула!
– Еще помог ты нам, – торопливо, словно посчитав, что наговорила лишнего, напомнила Нямь. – Без тебя не только дядечка бы погиб – все пропали…
Пукы мучительно сморщился, вспоминая слова Самсай-ойки, – если бы он признал себя Черным, мог бы спасти всех, и дядечку тоже! Да не может он, ей-Торум, не может! Вот так взять – и предать все, чему его учили! Ради кого? Ради мужика, о котором он и не слыхал тогда! Даже Кай Отступник был с Искусительницей Гердой хотя бы с детства знаком! И вообще – нашел кого слушать! Повелителя болезней!
– Если тебе получше стало – может, пойдем отсюда? – тревожно спросила Нямь. – А то достоимся – найдут нас!
– Уже нашли, – тихо сказал Пукы, устремляя глаза в пока еще пустой и тихий конец переулка.
Ровно через три удара сердца в проулок ввалилась толпа.
Свиток 23
В котором все кончилось хорошо только благодаря женскому волшебству
Впереди всех, как и положено, ковылял воевода. Видать, старику и впрямь крепко досталось – шагал он раскорякой, то и дело хватаясь за живот. Следом за ним валила вооруженная стража. А дальше с воплями и гомоном следовала беспорядочная толпа. И Пукы почему-то точно знал, кто первым заметит его, сидящего в снегу, и испуганно вжавшуюся в стену Нямку. Вот тот дядька с исцарапанной физиономией. Заметил. Замолчал, уставившись на ребят. Его молчание, как туман, поползло по толпе, запечатывая один рот за другим. Люди – много людей – стояли напротив измотанного мальчишки. И молча глядели на него.
Воевода судорожно сглотнул – и заговорил. И снова Пукы знал, что он заговорит – именно сейчас и
