больше тот, что называется водопадом Подковы, – он не так высок, как казалось на картинах, но почти километровая ширина внушает трепет перед могуществом сил природы. Гром от водопада слышен за несколько десятков километров, что полностью объясняет название: «ниагара» на языке чероки и есть «шум воды».
Ира предложила остаться до вечера, и я не пожалел: в темное время суток водопад подсвечивается мощными лучами прожекторов, добавляя немного человеческого участия в этот природный проект.
Наступила пятница. Проснувшись, я набрал знакомый номер консульства и услышал иной, не тот к которому привык, ответ сотрудника:
– Ваша виза готова, вы можете забрать паспорт сегодня.
Я позвонил в номер Иры, ее телефон был занят. Повторив попытку, также безуспешно, я отправился в душ.
Едва начав вытираться, я услышал стук в дверь.
– Открывай скорее, – Ира была явно взволнована, – есть новости.
– Да знаю, знаю, – ответил я, – я уже звонил в посольство.
– Он выкрал контейнеры!
– Все десять? – спокойно спросил я. – Какая неожиданность.
– Да! Мне только что звонил папа, просил тебя связаться с кем-нибудь в России и понять, что теперь делать.
Артем рассказал позже, что сделать это было совсем нетрудно.
Столкнувшись с проблемой катастрофической нехватки денег, он пришел к этому решению тем же путем, что и я. Только на неделю раньше. О таможенных процедурах он не беспокоился, проблема была в перевозчике, державшем груз. Это все же была западная компания, но за пятьдесят тысяч долларов груз был выпущен и по копиям документов. Артем при помощи Богачева уже через неделю пристроил весь объем кресел, как я и догадывался, почти без прибыли, но получив такие необходимые оборотные деньги.
– У меня вообще-то тоже новость: мне дали визу, – сказал я.
– Ну наконец-то!
Нас больше ничто не держало в Баффало, и уже к обеду мы въехали в Торонто.
Макс подъехал туда еще через два часа.
В департаменте экономики провинции Онтарио мы зарегистрировали две компании: «Лассаль Дизайн Компани» и «МАХ Компани». В обеих фирмах моя доля составляла пятьдесят процентов, четвертью владела Ира, единственный канадец в нашем коллективе, и столько же было у Макса. В отделении «Банк оф Монреаль» в Торонто мы открыли счета всех компаний и сразу из банка отправили реквизиты для оплаты в офис нефтяников.
– Вот это оперативность, – удивился Макс.
– Чем сильнее сжать пружину, тем сильнее разожмется, – улыбнулся я, – две недели вынужденного безделья в Баффало нужно компенсировать.
Мы решили поужинать и остаться ночевать в Торонто – Макс сказал, что не хочет снова ехать за рулем.
Торонто не похож ни на успевший надоесть Баффало, ни на огромный Нью-Йорк. От крупнейшего американского мегаполиса его отличала человечность. С первой минуты стало понятно, что город не просто построен людьми, но и для людей. Даже впоследствии нигде я не видел такого количества садов и парков. В Торонто их оказалось более ста – от огромного Хай-парка и Харборфронта до совсем небольших, в которых обитают животные, считающиеся в Канаде вполне городскими: белки, канадские гуси, дикие утки, зимородки, цапли, скунсы и еноты.
Вечером, перед отъездом в мотель, расположенный в пригороде, мы прогулялись по Yonge. Я никогда не предполагал, что такое невероятное количество кафе и ресторанов может быть расположено в одном месте и, более того, все места в ресторанах были заполнены почти полностью.
Ира сказала, что это самая длинная улица Канады, уходит на сотни километров на север.
На Бей-стрит, аналоге нью-йоркской Уолл-стрит, в центре города, находятся все основные городские небоскребы, самый высокий из которых более 70 этажей. С этой же улицы отлично видна Си-Эн-Тауэр, самая высокая в мире телевизионная башня. Позже, посещая Канаду, я раз за разом открывал для себя этот прекрасный город.
Утром мы на двух машинах выехали в Монреаль. Предстояло еще самое важное – разговор с Пьером Лассалем, который он предложил провести в понедельник, сразу с утра. Весь вечер воскресенья мы с Максом оттачивали мастерство ведения переговоров. Козырей у нас было немало, и мы разделили их на две группы.
Первую мы определили как морально-этическую. Мы основывались на истории возникновения «Арины», которая получила эксклюзивные права в момент, когда там было четыре партнера. Двое из них покинули «Арину» и создали свою компанию. Причем покинули не столько по собственной воле, сколько под давлением обстоятельств: вначале из компании вытеснили Макса, а спустя полгода и меня. К тому же в моем случае несправедливость была особенно вопиющей.
История про «Грин Раунд», на мой взгляд, вообще должна была стать важнейшим аргументом в пользу создания второй компании, представляющей интересы «Лассаля» в России, потому что первая, скорее всего, умрет в скором времени.
Аргументы второй группы были более прагматичны: мы гарантировали объем заказов. Кроме того, мы не требовали эксклюзивного права и допускали, что вместе с «Ариной» будем работать в честной конкурентной борьбе.
– Что работает против нас? – спросил Макс.
– Три вещи: необъяснимый страх Пьера перед Артемом, – начал я.
– Это вообще за гранью моего понимания! – воскликнул Макс. – А остальные две?
– Верность принципам бизнеса, один из которых – не нарушать своего слова, – продолжил я, – он обещал эксклюзивные права «Арине».
– Но мы-то ушли, – возразил Макс, – а мы же половина «Арины».
– Формально – нет. И третье: он хочет получить деньги за украденные контейнеры!
– Объясни, при чем тут это? – удивился Макс.
– Артем убил двух зайцев сразу, – ответил я, – он и деньги получит, и свою ценность перед «Лассалем» умножил на сумму похищенных кресел. Если Пьер обидит его, Артем вообще ничего не заплатит за эти кресла. Пьер это понимает и, думаю, не захочет попрощаться с этим миллионом.
– Плохо дело, да?
– Плохо; как сказал Марк, четыре из пяти против нас, – усмехнулся я и добавил: – Правда Артем, возможно, не сможет заплатить за эти кресла, даже если захочет.
– Почему?
– Он обанкротится раньше.
Офис «Лассаля» находился в пригороде Монреаля, и путь занял примерно сорок минут. Макс сосредоточенно вел машину, а я размышлял о действиях Артема.
Несомненно, он получит еще несколько заказов от своего друга Славина, как бы я ни относился к Илье Вишнякову, но надо признать, что он мог бы принести «Арине» два-три крупных заказа в ближайшее время. Во всяком случае, на триста-четыреста тысяч дополнительного дохода он смело мог рассчитывать.
К этому стоит добавить сумму «уведенных» «Авионов», итого получалась внушительная сумма в полтора миллиона.
Я не совсем понимал, как он будет договариваться с Пьером об отсрочке. За кресла он должен отдать почти миллион. И ему нужно содержать компанию, выплачивать зарплаты, аренду офиса и «взнос безопасности». Вспомнив о Вахе, я слегка поежился в кресле.
Макс боковым зрением увидел это и, решив, что я замерз, увеличил температуру в машине. «Ниссан максима» подъезжал к офису Пьера.
– Ну что, пошли? – произнес Макс. – Судя по машинам, Марк уже приехал.
Кабинет Пьера был довольно большим и оснащенным новой мебелью.
Стол, за которым сидел Пьер, был классическим канадским «D-desk», именно такую латинскую букву напоминала форма столешницы. Я автоматически вспомнил код стола и всех других элементов мебели
