– Она мне зарплату не отдала, двенадцать тысяч, между прочим!
– Да, двенадцать тысяч – деньги немалые. Я представляю, как вам обидно.
– Да уж… До сих пор не могу успокоиться. Одно утешает: не только со мной так поступили. Нас троих уволили.
– Лариса, давайте вернемся к нашим, вернее, вашим пропавшим сотрудницам.
– Да я честно ничего не знаю! Мне самой девчат жалко. Говорят, нормальные они были бабенки, одна сама была несчастная: не так давно мужа похоронила. Как подумаю, что и я так могла пропасть… Я ведь тоже одна после вечерней смены домой ездила… Ну, теперь-то я одна не езжу, мы с двумя женщинами из нашего цеха объединились. Нам в одну сторону. До трамвайной остановки мы втроем идем, а там уж нас мужья встречают…
– Ну что ж, если вам добавить больше нечего…
Я встала. Лариса тоже встала.
– Спасибо вам за беседу…
– Да если бы я хоть чем-то вам помогла!
– Зато попытались!
Женщина, поправив косынку, пошла к себе в цех, а я отправилась в бухгалтерию. Здесь я еще ни разу не была, и мне хотелось разузнать про финансовые успехи потеряшек: например, сколько они получали. Но перед самой дверью в бухгалтерию я столкнулась с наладчиком Огурцовым. Он только что вышел и, увидев меня, обрадовался так, словно встретил старую добрую знакомую.
– О! Здрасьте! Я, конечно, извиняюсь, мадам. – Наладчик Петюня, как и в прошлый раз, окинул меня оценивающим взглядом.
– И вам не болеть.
Я уже собралась было пройти мимо, как вдруг поняла, что эта встреча неслучайна. С Огурцовым я еще не говорила, и надо это сделать, причем не откладывая.
– Простите, а вы не уделите мне несколько минут?
– Я? Вам?
Низкорослый Петюня преобразился прямо на глазах. Он выпятил грудь и расправил плечи, отчего стал казаться выше на целый сантиметр. Если бы ему еще плечи пошире…
– Отчего же? Такой красотке можно и уделить… Я, конечно, извиняюсь, мадам. Куда изволите- прикажете пойти?
– А есть здесь у вас укромное местечко, где можно было бы спокойно поговорить?
– Укромное? Дак ведь их здесь того… на это не рассчитано…
Я прямо опешила:
– На что не рассчитано?
– Я, конечно, извиняюсь, мадам, – Петюня засмущался, – можно пойти ко мне в каморку, но там в вашей чистой одежде неудобно будет…
– Тогда давайте отойдем хотя бы вон к тому окну, – кивнула я на самое дальнее в этом коридоре. Напротив него не было дверей, и нам никто бы не помешал поговорить.
– К окну? – кисло скривился Огурцов.
А на что он, собственно говоря, рассчитывал?
Мы встали у окна. Петюня облокотился было локтем о подоконник, но, сообразив, что стал намного ниже меня ростом, сменил позу. Теперь он стоял, неестественно выпрямив спину, стараясь вытянуться во весь свой небольшой рост, и преданно смотрел на меня.
Глава 6
– Я хотела бы поговорить с вами, уж извините, Петр Семенович, о ваших личных отношениях с мастером цеха Анной Ивановной и швеей Овчаренко Аллой.
Наладчик сразу съежился, как шарик, который прокололи. Он стал «сдуваться», плечи его как-то поникли, опустились, а спина немного ссутулилась. Он посмотрел на меня с некоторой обидой. Я догадалась, что сильно разочаровала его своим вопросом, он явно рассчитывал на что-то другое.
– О каких таких отношениях?! – возмущенно запротестовал он. – Нет и не было между нами никаких отношений!
– С кем именно не было? – уточнила я. – С Лукошкиной или Овчаренко?
– Ни с кем не было! Враки все это!
– Что враки? Что вы встречались с Анной Ивановной? Петр Семенович, вы извините, но про это вся фабрика знает. Мне чуть ли не каждая женщина, с которой я беседовала, рассказывала про ваш роман. И чего вы, собственно, стесняетесь? Вы, насколько мне известно, человек разведенный и…
– Ну и что, что разведенный? У меня, может, жена была дура и несознательная?!
– В каком смысле несознательная?
– В таком! Я, может, на работе допоздна торчал, налаживал оборудование и все такое… А она, дура ревнивая, думала, что я тут шашни с девками да бабами разводил, в свою каморку их таскал. Я, конечно, извиняюсь, мадам, но вот как с такой идиоткой можно жить? Ежели ревнует чуть ли не к каждой юбке!..
– Да, так жить сложно, – согласилась я. – А вы, значит, никого к себе в каморку не водили?
– Я?! – Возмущению Петюни не было предела. – Да ты понимаешь, красивая, что ты такое говоришь?!
От возмущения Огурцов вдруг резко перешел со мной на «ты».
– Вы извините, Петр Семенович, но все на фабрике говорят…
– Говорят! – передразнил меня наладчик. – Мало ли что говорят! Бабье – оно и есть бабье! Оно всегда языком мело, как… того… самого… в том самом месте… Я, конечно, извиняюсь, мадам…
– А то, что вас неоднократно видели с Анной Ивановной?
– Дак мы ж по работе!.. Дела у нас и все такое… Вот ежели кто машинку сломает… Та же Пашуткина…
– Я имею в виду, после работы.
– Что, и после видели, заразы?.. Ну, можа, и видели, что с того? Я – человек свободный, она тоже разведенная. Могут два свободных человека встретиться вечером и поговорить по душам? Я имею в виду, о работе…
– По душам? Разумеется, могут! – поддержала я Петюню. – Тем более о работе.
– Ну вот! – обрадовался он. – Мы и говорили.
– У нее дома?
– Почему это у нее? – удивился Огурцов.
– Так, говорят, вас супруга выгнала. Вы квартиру снимаете?
– Вот народ, а! Ну, снимаю, и что с того?
– А у Анны Ивановны квартира как раз в наличии. Отсюда я делаю вывод, что вы частенько заглядывали к ней и не только на огонек. Или я не права?
– Ну, можа, и заглядывал. Поговорить по душам…
– Понятно. А с Аллой Овчаренко тоже говорили по душам? Она-то тоже незамужняя?
– С Алкой? Да я уж и не помню… – замялся наладчик.
– Да, разве всех их упомнишь! – с сарказмом в голосе сказала я.
– Ага… То есть это… Нет, с Алкой я того… в смысле, ничего не было!
– А вы, Петр Семенович, случайно не в курсе, что ваша Алла – богатая наследница: квартирка ей светит, насколько я знаю.
– Эт чёй-то она моя?!
– Не ваша лично, я имею в виду – ваша, фабричная.
– А-а… Нет, насчет бабушкиной квартиры я не в курсе.
– А кто сказал про бабушкину квартиру?
