операцию по изменению формы ушей? А то они у него какие-то лопоухие…
За дверью было тихо.
– Не откроет, – с уверенностью сказала Элеонора и покачала головой.
– Плохо вы знаете девушек! – усмехнулась я. – Капитолина! А может, ему нос отрезать? Как он тебе без носа? Будешь жить с таким уродом или оплатишь ему пластическую операцию? Она, кстати, очень дорогая! Тысяч пятьсот, не меньше! Есть у тебя лишних «пол-лимона»?
Я посмотрела на Ящика. Он пялился на меня широко открытыми от ужаса глазами.
– Ой, а мы уже в себя пришли и даже глазки открыли! – Я повертела ножницами возле лица Ящика. – А тебе самому что больше мешает: уши или нос?
Я схватила парня за нос и сделала вид, что собираюсь отхватить его кончик.
– Элеонора, дайте мне какую-нибудь тряпку, да побольше, – попросила я, – сейчас здесь все будет в крови…
Ящик замычал и задергался, попытался оттолкнуть меня ногами. Но Мария Федоровна замахнулась на него обрезком его же трубы, который он выронил, когда падал без чувств. Я выдернула кляп у него изо рта. Ящик разразился грязными ругательствами.
– Знаешь что, дружок, ты уж давай употребляй парламентские выражения, при дамах-то. А то я нервная: у меня детство трудное было. За такие слова я еще и твое хозяйство могу отчекрыжить, и тогда бросит тебя твоя Капитолина, потому что мужиком ты уже не будешь никогда. Если, конечно, выживешь после кастрации, – добавила я многозначительно и начала расстегивать ширинку его брюк.
– Капка! Открой дверь, сука! – завопил Ящик так, что у меня заложило уши.
– Ай-яй-яй, что же ты так некорректно со своей возлюбленной-то?! – пожурила я пленника.
– Открывай, Капка! – крикнула Элеонора. – Здесь твоего Тараса уже начали ножницами кромсать!..
Наверху громыхнул железный засов. Алла, которая стояла на лестнице, подскочила к двери и вцепилась мертвой хваткой в показавшуюся в дверном проеме девушку. Через минуту, тоже связанная и с кляпом во рту, она лежала рядом со своим кавалером.
– Ну все, девочки, враг повержен, – сказала я, опускаясь на ближайший стул, – поздравим друг друга с победой…
Глава 16
– Может, ее на матрас положить? Что же она прямо на земле… – спросила сердобольная Алла.
– Перебьется! – отрезала Мария Федоровна и пошла к лестнице.
Все мы поднялись наверх и вышли из подвала в ту подсобку, где я ночевала прошлой ночью. Тюки с обрезками ткани были отвалены от стены. Так вот под какой шум я здесь засыпала, осенило вдруг меня. Четыре швейных машинки работали, и их тарахтенье сливалось в гул и было похоже на шум работающей вытяжки. Как же я не догадалась?!
– Элеонора, идите к себе в кабинет и вызывайте полицию…
Через двадцать секунд мы услышали через открытую дверь, как Элеонора кричала со слезами в трубку:
– Это полиция? Примите вызов! Мы – похищенные… Нас насильно удерживали в подвале… Мы находимся в ателье на улице Комсомольской…
А я нашла свой мобильник на Капитолинкином, вернее Элеонорином, столе в кабинете директора и позвонила Андрею. Он сказал, что находится неподалеку и будет через десять минут.
– Вы все тоже можете обрадовать своих родных, – сказала я женщинам, протягивая телефон.
Они кинулись звонить…
– Юра! Сынок! Это мама…
– Сестрица, дорогая моя, это я, Алла! Я жива!..
– Сабир, родной! Я на свободе…
Все плакали, кричали что-то родным, обнимались друг с другом и снова плакали, плакали от радости…
Из пошивочного цеха прибежала швея, с ней была приемщица Полина Ефимовна. Перепуганные женщины уставилась на нас удивленно:
– А вы, собственно, кто такие? Вы как сюда попали?..
– Мы – свои! Свои! – кричала радостно Мария Федоровна.
– Что значит «свои»?! И где Капитолина Александровна?
– Нет больше вашей Капитолины Александровны! Ура! Мы свободны!..
– Что за черт! Что здесь происходит? Мы сейчас полицию вызовем, – предупредила приемщица и потянулась к аппарату.
– Уже вызвали! – хором закричали все освобожденные и засмеялись от радости.
Когда в дверях ателье появился взволнованный Мельников, он первым делом кинулся ко мне.
– Андрюша, ты один?
– Нет, мы вдвоем с «макаровым», – он хлопнул себя по кобуре. – Я так и не понял, что здесь у вас произошло. Почему у тебя голова забинтована?
Но не успела я сказать и двух слов, как в дверь вломились несколько крепких ребят в пятнистой форме и черных шапочках с прорезями для глаз.
– Всем на пол! Быстро на пол! – закричали они так, что женщины едва не попадали в обморок от страха. – Где заложники?!
Нас всех, включая Мельникова, положили на пол лицом вниз.
– Это мы, мы заложники! – кричали женщины.
– Отвечайте, где заложники, иначе всех перестреляем!
– Тихо, командир! Свои… – Андрюша, лежа на полу, приподнял голову. – Возьми у меня в кармане документы. А это – действительно заложницы, только уже освобожденные…
В это время к зданию ателье подъехала машина «Скорой помощи». Ее вой заглушил крики пятнистых. В помещение вбежали двое – мужчина и женщина в белых халатах.
– Где заложники? Они ранены? – кричали они.
Тут медики заметили повязку на моей голове.
– Вот раненая! – обрадованно закричала женщина и кинулась ко мне.
– Со мной все в порядке, – попробовала я отбиться от нее.
– Так, эту – быстро в машину! – скомандовала докторша. – Еще раненые есть?
Мужчина в белом халате схватил меня за руку и потянул в сторону выхода. В это время Мельников, которому разрешили подняться с пола, начал объяснять командиру пятнистых, что, собственно, здесь происходит. После его сбивчивых объяснений остальным тоже разрешили подняться.
– Пройдемте в машину «Скорой помощи», – настойчиво потянул меня за рукав врач.
– Да не нужна мне ваша помощь, – сказала я, высвобождая руку.
– Так где все-таки заложники?
– Там! – женщины указали в сторону двери, ведущей в подвал.
Трое пятнистых бросились туда с автоматами наперевес.
Андрей обнял меня за плечи.
– С тобой точно все в порядке? – спросил он, осматривая мою забинтованную голову. – Может, все- таки прокатишься в больницу, пройдешь обследование?
– Еще чего! Не впервой… Отлежусь пару дней… А вот женщин не мешало бы осмотреть. Все-таки длительное пребывание в подвале, в неволе… И еще, Андрюш, скажи своим… там, внизу, сидит на цепи собака – черный лабрадор по кличке Уголек. Я не знаю, как он туда попал, но один шестилетний мальчик очень по нему скучает…
– Скажу, мать, скажу, освободим твоего лабрадора, ты только не думай сейчас об этом!.. А ты, значит, решила взять этих ребят на живца. Хорошая идея! Жалко, не моя.
