предметов сквозь него видны были.
И это было плохо.
Потому как раз процесс уже пошел, то теперь остановить его уже ничто не могло, а это
значит, что уже очень скоро леди Кай своего отражения лишиться, и зеркала перестанут
ее отражать. Несколько дней назад в одном из подземных коридоров об этом можно было
только мечтать[2], но сейчас это казалось больше минусом, чем плюсом. Тем не менее, хотелось ей этого или нет, – такова была данность. Во всяком случае, пока.
Было в зеркале и еще кое-что. И оно Осси не нравилось.
Внимательно осмотрев сначала свое отражение, затем себя, а потом, повернувшись, и всю
комнату, она спросила:
– Хода, а ты где?
«Где всегда – на руке, – голос Стража звучал настороженно. – А ты что, меня не видишь?»
Осси еще раз посмотрела на левую руку, хотя сделала это скорее машинально, чем
осознано, ибо только что Ходы там не было, и девушка была в этом абсолютно и на все
сто, уверена. Не было ее там и сейчас.
Осси снова повернулась к зеркалу, но и у отражения на руке тоже не было ничего, хоть
отдаленно напоминающее золотистую или какую-нибудь другую, змейку.
Зато там было другое.
Над правым плечом ее отражения весело и задорно пульсировал небольшой сгусток света, и природа его была не очень понятна. Во всяком случае, на светляка он не походил вовсе
– те обычно горели ровно, да и размером были раза в два поболее. Этот же ровно и
одинаково гореть не желал, да и вообще, чем больше Осси на него смотрела, тем более
уверялась во мнении, что видит перед собой крошечную, но очень яркую искру, которая
пульсирует в такт неизвестно чему. Небольшой багровый ореол, который ее окружал, был
не более чем иллюзией и реакцией глаза на слишком яркий раздражитель.
«Ну, – не выдержала Хода. – Видишь ты что-нибудь или нет?»
– Что-нибудь… – буркнула Осси, хмуро глядя, как искра расцвела в неистовом танце
пульсаций. – Должна сказать, что ты тоже несколько изменилась!
«Клыки что ли выросли? – Усмехнулась Хода. – Я тебе уже, кажется, объяснила, что
ничего вокруг не менялось, все осталось точно таким, как и было. Изменилась только ты, и поэтому мир ты теперь воспринимаешь иначе, и не так как раньше».
– Ну почему же… – возразила Осси. – Стол, стул, кровать, например – выглядят так же…
«Стул и кровать – предметы, безусловно, важные и в хозяйстве нужные, но никакой ауры
в себе они не несут. Ни одушевленной, ни магической, ни, даже, остаточной. А вот, Мей, например, который магией, можно сказать, порожден, или, по крайней мере, возвращен к
жизни, ею пропитан насквозь. Вот именно поэтому, голуба моя, ты теперь его видишь
несколько иначе. Потому как смотришь на него не так как раньше – обычным зрением, а
больше воспринимаешь его теперь зрением магическим. Понятно?»
– Понятно, – вздохнула Осси.
«То же и со мной, – продолжила Хода. – И вообще со всем, что несет на себе хоть какую-
нибудь печать магии, или хотя бы ее след. Думаю, что ты и саму магию теперь сможешь
видеть. Может не всю, но хотя бы часть – наверняка».
– Да? – Эта мысль Осси понравилась. – Ну-ка, поставь щит – поглядим.
В тот же миг воздух вокруг нее забурлил, и она оказалась внутри плотного кокона из
мелких и почти прозрачных желтоватых пузырьков. Хода же при этом, – а теперь уже не
было и тени сомнений, что багровая искра это – ее верный Страж, – потемнела до почти
черного цвета, продолжая все также неравномерно пульсировать, протянув к щиту
длинные и тонкие, как волоски, отростки.
На этом натурные испытания можно было бы считать законченными, но Осси
потребовала от Ходы проделать еще пару фокусов, потом еще, а затем, продолжила
эксперименты сама.
Так или иначе, но она действительно видела все проявления магии, и хотя выводы еще
было делать рано, и по цвету и виду Осси еще ничего распознать не могла, возможности
это, тем не менее, сулило интересные. Во всяком случае – полезные.
Наконец, долгое стояние на ногах и новые, хотя и не самые приятные впечатления, вкупе
с магическими упражнениями сделали свое дело, и силы у леди Кай кончились. Только и
хватило их до кровати доползти.
Глаза слипались, и, в то же время, жутко хотелось есть, что, впрочем, и не удивительно, учитывая как давно Осси делала это в последний раз. А теперь, вот, накатило и сейчас, казалось, – кабана готова была съесть. Причем, одна и целиком.
Впрочем, как выяснилось, здесь таился еще один подвох и еще одна неприятность – будто
их за сегодняшний день мало было. При одном только виде недоеденной и оставшейся с
прошлого раза птицы, – которая, к слову, нисколько не попортилась, а только чуток
пообветрилась – Осси вывернуло безо всяких прелюдий и разминочных позывов. Мысль о
печенье, закопанном где-то в недрах рюкзака, вызвала ровно такую же реакцию, и, причем, что характерно, ничуть не меньшей силы. Больше из еды ничего не было, да, наверное, оно и хорошо, потому
