несколько кур, которые присоединились к пиршеству. Кудахча, они копались в земле, подбирая кости и прочие объедки, которые им швыряли с веранды.
Боб продолжал отводить глаза, и наконец кто-то из гостей сказал: «Ригби, дай мужику ложку». Пивший суп Ригби оторвался от этого занятия и, сжимая в одной руке рыбью голову, другой протянул Бобу поварешку. Мой муж был донельзя смущен таким вниманием к своей персоне.
Он великолепно понимал: отказываться от супа нельзя — иначе он обидит соседа. Он поднес тридцатисантиметровую поварешку к губам, задержал дыхание и пригубил уху. Удивительно, но уха оказалось очень неплохой, с чесноком и немного острой. При этом Боб понятия не имел, что ему делать с головой. «Я ни за что ее есть не буду», — думал он, работая поварешкой.
Несколько человек потянулись за добавкой. Один из них подошел с ковшом к Бобу и щедро плеснул ухи ему в миску.
— Спасибо, — поблагодарил мой муж.
— Че, рыбья голова не понравилась? — спросил мужчина.
— Нет, я просто до нее еще не добрался. — Боб выдернул кусочек белого мяса из-за жабр и отправил в рот. Вкус было очень неплох, единственный минус — кости. Боб принялся жевать, стараясь отделить мясо от костей. Когда ему это удалось, он, как и все остальные, выплюнул их во двор.
Ригби исчез и через минуту появился с полуторалитровой бутылью рома в одной руке и стопкой бумажных стаканов — в другой. Он принялся разливать выпивку.
— Мне поменьше, Ригби, — сказал Боб, надеясь, что он никого не заденет своей просьбой.
— Если че, я допью, — успокоил мужчина, сидящий рядом с Бобом.
Все, за исключением одного здоровяка, уже закончили трапезу. Боб увидел, как тот с трудом встает и отправляется за добавкой. Встав над кастрюлей, он принялся искать рыбьи головы, но через некоторое время сдался и плеснул себе в миску один бульон. Сев на место и выхлебав все дочиста, он повернулся к хозяину и произнес:
— Ригби, я не наелся. Что на сладкое?
— Нету сладкого, — отозвался Ригби, — пей ром давай.
— У меня есть кое-что на сладкое, — вскинулся Боб, вспомнив о мороженом из кокосового молока, которое он готовил накануне.
Муж собирался сделать мне сюрприз и опробовать несколько рецептов на купленной нами мороженице.
Он спрыгнул с веранды, распугав кур, и, лавируя между куч мусора, кинулся к нам во двор. Боб достал кадку с мороженым из холодильника, разложил его по бокалам, которые мы купили на Сан-Мартине, и выдернул одну из расшатанных полок кухонного шкафчика — будет вместо подноса.
— Мороженое? — поинтересовался изголодавшийся здоровяк у Боба. — Я люблю мороженое.
— У вас ложки есть? — спросил Боб. До него вдруг дошло, что именно он забыл захватить.
— He-а. Только та, которой ты суп хлебал. — Ригби сделал большой глоток рома.
— Сейчас принесу.
Боб снова кинулся домой, искренне надеясь, что он успеет принести ложки, прежде чем растает мороженое. По дороге назад, зажав в кулаке пригоршню ложек, Боб вдруг вспомнил про одну роскошную свадьбу, на которой нам как-то довелось побывать. Торжества проходили в роскошном особняке на берегу моря среди великолепных газонов и безупречно подстриженных живых изгородей. Несколько сотен человек, элита Нью-Йорка, одевшись в пляжные наряды, грациозно брали с серебряных подносов канапе с икрой и копченым лососем. Среди толпы сновали официанты в черном и белом, разнося шампанское. Боб улыбнулся, представив эту свадебную церемонию, организованную во дворе у Ригби, и коз, лакомящихся канапе. Ригби счел бы за честь угостить всех гостей ухой собственного приготовления.
Ригби с друзьями не стали дожидаться ложек, а быстро расправились с мороженым без них. Когда Боб взлетел на веранду, толстяк протянул ему бокал и с улыбкой произнес: «Пина колада». Взяв в руки бокал, Боб понял, что они просто налили поверх мороженого ром, в результате чего получился тропический коктейль. Покончив с пина коладой, Боб отправился домой, чтобы позвонить мне и рассказать о первом званом ужине на Ангилье.
У Джеса закончился семестр в колледже, и он прилетел ко мне во Флориду, тут же с головой уйдя в процесс переброски вещей на Ангилью. Нам надо было пригнать в порт еще восемь грузовиков с барахлом, получить на него накладные от таможни, а потом забить в ящики, чтобы с ними могли работать автопогрузчики. На транспортировку, упаковку и оформление документов у нас ушло три дня. Мы являли собой довольно забавное зрелище: мать и сын, занимающиеся упаковкой нескольких тонн ресторанного оборудования.
После месяца этого безумного марафона по магазинам я мечтала о пляже возле нашего ресторанчика. Мне не терпелось быстрее уехать, скрывшись от автострад с потоками автомобилей, супермаркетов и торговых центров. Даже арендованный нами бетонный бункер на Ангилье казался мне раем по сравнению с отелем «Мариотт» во Флориде. Мы с Джесом договорились, что когда приедем на остров, один день отдохнем, поплаваем и позагораем, и только потом приступим к строительству.
Я очень нервничала из-за количества багажа, с которым мы летели, но когда мы встали на регистрацию до Сан-Хуана, мне вспомнилось, что рейсы на Пуэрто-Рико всегда набивают под завязку. Беспокойная толпа народу, судя по всему, возвращавшаяся домой после поездки по США, толкалась и пихалась у стойки регистрации. Всем хотелось оказаться первыми. На весы водружались гигантские чемоданы и огромные картонные коробки, перехваченные липкой лентой. Из-за перебора по весу приходилось открывать багаж и перекладывать вещи. Люди везли музыкальные центры, телевизоры, видеокамеры, фены, одежду, компьютеры, игрушки, сантехнику. Пассажир, стоявший впереди нас, пытался сдать в багаж унитаз, но представитель авиакомпании наотрез отказался его принять. Мужчина снял унитаз с весов и встал в очередь к соседней стойке, рассчитывая, что там ему повезет больше.
Мы зарегистрировались на рейс, стоя посреди толпы орущих детей в футболках с эмблемами Диснейленда и кепками с изображениями Микки-Мауса. В руках дети сжимали гигантские мягкие игрушки. У входа на посадку в самолет все в точности повторилось. По громкой связи объявили, что посадка осуществляется в порядке очереди — просьба не устраивать давку. Без толку. Как только объявили рейс на Пуэрто-Рико, все три сотни пассажиров как по команде сорвались с сидений и ломанулись на посадку. Вполне понятно, что все багажные отделения до последнего квадратного сантиметра были забиты барахлом. Наконец неистовствующие пассажиры расселись по местам, теперь самолет был готов к взлету. Мы с Джесом весь полет проспали и проснулись только от грома аплодисментов, когда шасси самолета коснулись посадочной полосы аэропорта Сан-Хуана. Нас всегда смешила эта традиция — хлопать после посадки.
Маленький самолетик домчал нас до Ангильи в один миг. Мы впервые ехали туда не в качестве туристов. Мы возвращались домой. Боб поджидал нас в аэропорту. Ему не терпелось похвастать перед нами машиной, которую он купил за две с половиной тысячи долларов. Обнявшись и расцеловавшись, мы выкатили чемоданы на стоянку. Боб подвел меня к машине. Таких крошечных автомобилей я еще не видела.
— А где джип, который мы взяли в аренду?
— Вот наша новая машина, — с гордостью произнес Боб. — Это «сузуки» — ей десять лет, но бегает просто отлично. Видишь, это хэтчбэк, так что будет куда вещи складывать. — Машина сияла на солнце: ее недавно покрыли полиролем на основе воска, но красная краска местами выцвела.
— Мне нравится, — сказала я.
— Отличная тачка, пап, — великодушно добавил Джес.
Багаж мы разместили с большим трудом, но стоило машине тронуться с места, и я тут же вздохнула с облегчением. Ехать домой в нашей маленькой машинке на скорости пятьдесят километров в час было куда приятнее, чем нестись хорошо за сотню по автомагистрали в США. В открытые окна проникал запах соленого морского воздуха, и, вдыхая его, я почувствовала, как напряжение оставляет меня.
— Давай на пляж, — сказала я.
Мы заскочили в дом, перерыли все вещи, нашли полотенца с купальными костюмами и рванули на Мидс-Бэй. Полдень давно миновал, но солнце оставалось по-прежнему обжигающе горячим. Джес и Боб тут же кинулись к воде, чтобы остудиться. Я смотрела, как высоко в небе, ловя воздушные потоки, лениво
