— Ну и бумаг у вас, — вздохнула женщина и принялась снимать скрепки с документов, подготовленных Типпи. Толщина пачки была не меньше шести сантиметров. Сложив отдельно розовые, желтые и голубые бланки, сотрудница принялась их проштамповывать. Наконец она сунула мне лист бумаги, и я спросила, в какой валюте мне платить: в американских долларах или карибских.
— Как хотите, — ответила женщина, — американскими будет двадцать шесть тысяч двести сорок, а восточно-карибскими — семьдесят тысяч триста двадцать три.
Придя в себя от шока, я выписала женщине чек и поинтересовалась, как открыть контейнеры.
— Вам надо позвонить и договориться о встрече с представителем таможни, чтобы он присутствовал во время разгрузки и осмотрел товар.
— Но мы не собираемся выгружать все сразу.
— Если вы открываете контейнер, то обязаны вынуть все содержимое, чтобы таможня сверилась с имеющимися накладными, — терпеливо пояснила сотрудница, — а потом, если хотите, можете засунуть все обратно.
По дороге домой я ломала голову над тем, как помягче сообщить новости Бобу. Понятное дело, он не обрадуется известию о том, что ему придется весь день разгружать контейнеры, а потом засовывать все обратно.
Представитель таможни мог прийти только на следующий день, а поскольку я знала, что как только Боб доберется до стройматериалов, свободного времени уже не будет, мы решили воспользоваться моментом и прогуляться по пляжу. Мы отправились к Мондейз-Бей, где вдоль пляжа на всю его длину протянулись белые виллы «Кэп Джулуки». Вода в этой бухточке спокойная и невероятного зеленого цвета, а глубина совсем небольшая. Мы с Бобом и Джесом оставили обувь в машине и прошагали полтора километра по волнам прибоя, глядя на песчаных крабов, которые при нашем приближении прятались в ямки. За проливом зеленели горы Сан-Мартина, а на западе, на острове Саба, на высоту девятисот метров вздымался потухший вулкан. Отдыхающие, устроившись на лежаках, нежились на солнце у вилл, а работники гостиницы разносили маленькие чашечки с лимонным мороженым, чтобы гости могли охладиться. Мимо нас прошел парень с подносом холодных махровых полотенец, которые отдыхающие лениво клали на раскрасневшиеся, обожженные солнцем лица и животы.
— Слушайте, — вдруг сказал Боб, — до меня совершенно неожиданно дошло, что все эти люди могут оказаться в будущем клиентами нашего ресторана. Вы только посмотрите на эту толпу. Угодить ей будет непросто. Эти ребята привыкли к кухням лучших ресторанов мира.
— Ну чего ты, пап, волнуешься? — спросил Джес. — Ты же сам мечтал, чтобы они к нам ходили.
— Конечно. И сейчас мечтаю. Но взгляни вон на ту женщину в больших темных очках от «Гуччи». Знаешь, ей будет очень непросто угодить.
Ресторан медленно начал приобретать завершенный вид. После того как кошмар с растаможкой груза остался позади, мы начали постепенно опоражнивать контейнеры. Через некоторое время жизнь вошла в привычный ритм. Мы занимались строительством и обустройством прилегающего к ресторану участка земли. Мы работали от восхода до заката без выходных — только бегали окунаться в море, чтобы охладиться. Иногда купаться приходилось каждый час. Жара была безжалостной. Прежде такая погода мне очень нравилась — в самый раз, чтобы полежать с книжкой на пляже. Солнце теплом своих лучей будто бы массировало кожу. Однако работать в таком климате по двенадцать часов в день — это, как оказалось, совсем другое дело. Теперь мы знали, отчего местных жителей так тянет прятаться в тени.
Большую часть времени я трудилась в саду в купальнике, и моя кожа быстро покрылась бронзовым загаром. Клинтон шутил, что теперь меня не отличишь от местных жителей. На протяжении нескольких недель кожа на теле Боба сменяла один оттенок красного на другой, но постепенно солнечные ожоги сошли. Мы выработали особый ритм жизни, позволявший нам продержаться весь день. Постепенно мы стали относиться с пониманием и уважением к медленному, неспешному, но при этом продуманному и взвешенному темпу работы Шебби и его братьев. Воду мы пили в огромных количествах.
В результате моих трудов земля в саду, окружавшем ресторан, чудесным образом преобразилась. На смену спутанным зарослям винограда пришли лилии, олеандры, папоротники, пальмы, юкка, бугенвиллии, абрикосовые деревья и фуксии. Я подрезала огромную неуклюжую эфедру, и теперь под ней можно было спокойно присесть, чтобы укрыться от солнца в тени. Мы выложили камнем тропинку, которая вилась среди зарослей эфедры, исчезая в направлении пляжа. У главного входа перед садом мы поставили забор, и спустя несколько недель белые доски уже были обвиты стеблями, усыпанными цветами бугенвиллеи. Мы посадили два лаймовых дерева, надеясь, что их плоды пойдут на приготовление дайкири в баре нашего ресторана. Алламанда устремляла к небу длинные стебли — на конце каждого из них желтело по цветку. Побеги эхеверии, покрытые красными почками, росли как сорняки.
Продавец во Флориде, когда я покупала у него рассаду, сказал, что в тропиках садоводу следует придерживаться всего лишь одного-единственного правила: «Больше солнца и воды». С солнцем на Ангилье сложностей не было. Про воду такое не скажешь. Воды здесь не хватало, и она считалась роскошью. В июне и июле дождей не было. Чтобы наполнить до краев нашу цистерну, примерно двадцать восемь тысяч триста девяносто литров воды, требовалось пригнать с завода по опреснению морской воды три грузовика. Это удовольствие обходилось нам в триста долларов. Воды хватало на пять дней. Шебби и Клинтон с легким неодобрением наблюдали, как мы с усердием поливаем драгоценной влагой землю. Растениям в саду требовалась вода.
Братья Шебби оказались искусными каменщиками, но работать по дереву им нравилось ничуть не меньше, чем Бобу учить местный говор. Однако старшему брату, по имени Роки, требовались услуги переводчика куда как чаще, чем всем остальным. Может, он меньше смотрел телевизор, может, не так часто общался с туристами. Так или иначе, понять, что говорит Роки, представлялось совершенно невозможным.
— Раэшьэпоплмишдлин, — протараторил он как-то со скоростью света Бобу, протянув ему кусок доски.
Боб непонимающе уставился на него. Роки сбавил темп:
— Раэшь-попл-сиш-длин.
— Разрежь ее пополам, ему нужно покороче, — перевел Клинтон.
— Он хочет, чтобы ты распилил ему доску, она слишком длинная, — не остался в стороне Шебби.
Дни стояли жаркие, и сама мысль о приготовлении ужина была невыносимой. Мы стали постоянными посетителями одной из местных закусочных, расположенных метрах в семистах от ресторанчика. Владелицу ее звали Бернис, а сама закусочная состояла из трех пластиковых столиков, холодильника, набитого покрытыми инеем бутылками, и импровизированной жаровни-гриля, вроде той, на которой много лет назад на Барбадосе нам довелось готовить себе обед. Провод от удлинителя тянулся к нескольким лампочкам, свисавшим с пальмового дерева и покачивавшимся на ветру.
Когда мы приезжали, на гриле всегда лежала куча ребрышек и куриных ножек, а в кастрюлях на плитках варились рис и горох — самая привычная еда на острове. Бернис в огромной не по размеру футболке «Кэлвин Кляйн» сжимала в одной руке мясницкий нож, а в другой — большую бутылку соуса для барбекю. Заведение в рекламе не нуждалось — всю работу выполнял «лежачий полицейский» на шоссе перед домом Бернис. Каждому водителю волей-неволей приходилось сбрасывать скорость, и в этот момент они ощущали изумительный аромат барбекю. Даже рекламная компания, разработанная на Мэдисон-авеню, не сумела бы привлечь большего числа клиентов.
Мне очень нравилось возиться в саду и помогать по строительству. Однако меня все больше и больше начинали пугать мысли о меню, особенно когда я представляла толпу избалованных и не склонных к снисхождению клиентов, на которых собиралась опробовать свои кулинарные таланты. Я видела, что стояло на столах в обеденном зале отеля «Маллиуана», поэтому имела приблизительное представление о том, чего клиенты будут ждать от нашего ресторана. Искренне полагая, что кухня безраздельно находится в их личном распоряжении, они наверняка будут обращаться к нам с просьбами типа: «Скажите пожалуйста, а не мог бы сегодня шеф-повар приготовить для моей супруги что-нибудь особенное? Передайте, что его просят постараться для миссис Лоренс. Ей страсть как хочется откушать эскалоп в лимонном соусе, только
