бочонков.
— Куча соли становилась все выше, выше и выше. Затем мы лопатой раскидывали ее по мешкам, а сами мешки зашивали. Потом клали мешки на голову, и в море — нам надо было дойти с ними в воде до лодки, потому что причала тогда еще не построили. Ну а что? Было весело. Правда, иногда мы вообще не спали. Уйдем из Сенди-Граунд, поднимемся наверх холма, доберемся до дома, одежду прополощем, сами ополоснемся, и дальше — на озеро в Вест-Энде. И снова поддоны наполняем.
Гаррилин не меньше чем мне понравился урок истории. После того как мы ушли, я достала из машины полотенце, свернула его в отсечку и нацепила на голову. Гаррилин положила сверху книгу, и я, осторожно ступая, прошлась, представляя, что несу на голове тяжелый бочонок с солью.
— Вы бы справились, — кивнула Гаррилин, — смогли бы работать на соляных озерах с Мамулей.
Наступило десятое сентября — Джесу было пора возвращаться к учебе. Все утро мы провели вместе: укладывали вещи и болтали.
— Мам, я знаю, сейчас, пожалуй, не самое удачное время об этом говорить, но я, если честно, хотел бы перевестись. Я не уверен, что наш колледж — именно то, что мне нужно.
— Что, прямо сейчас? Я вообще думала, что занятия начинаются через несколько дней.
— Ну, я еще семестр проучусь, а потом… Просто я не уверен, что мне хочется там учиться.
— Может, у тебя что-то случилось, а ты не хочешь мне говорить? — Меня начало охватывать беспокойство.
— Да нет, ничего не случилось. Просто лекции, не считая тех, что по искусству — тягомотина. — Джес говорил тихим, мягким голосом. Я чувствовала, что сын расстроен. Тема, которую он поднял, была очень важной.
У меня екнуло сердце, а в животе словно все узлом завязалось. Последние три месяца мы провели вместе, но Джес даже не заикнулся об учебе. Он заговорил о ней за несколько часов до вылета. Такое впечатление, что сын все время ждал подходящего момента, а поскольку тот так и не наступил, Джес взял и выпалил то, что наболело.
Мне показалось, что я самая плохая мама в мире. Джес убил все лето, все каникулы на то, чтобы нам помочь обустроить жизнь на Ангилье. Мы с Бобом целиком и полностью ушли в работу и даже не подумали о том, что творится на душе у сына. Несколько минут мы в молчании укладывали вещи. Наконец Джес решил сменить тему.
— Дайте знать, как пройдет открытие, — тихим голосом сказал он.
Меня словно ударили. По щекам покатились слезы. До меня дошло, что нас будет разделять огромное расстояние. Джесу очень понравилась жизнь на острове.
Боб учил сына навыкам строителя, а со мной мальчик разъезжал по острову, исследовал его. Мне было ясно, что Джесу очень не хочется уезжать.
— До открытия еще долго, — наконец выдавила я из себя, — мы еще успеем до этого наговориться. Джес, ты будешь далеко от нас, но это не должно повлиять на наши отношения. Звони нам в любое время дня и ночи, по любому поводу и без повода. А я тебе буду рассказывать обо всем, что происходит здесь. Обещаю.
Мы уже согласились, что Джесу нет смысла прилетать к нам на День благодарения. Стыковки рейсов были очень неудобными, и почти сразу после прибытия ему пришлось бы тут же улетать. Нам впервые предстояло провести этот праздник в разлуке, но Джес меня заверил, что один не останется, и у него есть куча друзей, которые будут только рады его пригласить к себе домой на ужин в кругу семьи. Нам еще только предстояло приспособиться к такой жизни. Кроме того, Джес взрослел, а наш переезд на Ангилью ситуацию не упростил.
Когда я повезла сына в аэропорт, то заехала за Бобом. По дороге мы практически не разговаривали. Самолет с Джесом улетел. Я очень плакала. Мы с Бобом отправились домой и весь остаток дня отслеживали путешествие Джеса. Сперва Сан-Хуан, затем Чикаго, потом Сиэтл. Наконец через двенадцать часов сын позвонил и сказал, что у него все в порядке и что он уже у себя в комнате в общежитии.
— Передайте от меня привет Клинтону, Шебби и вообще всем, — напомнил он.
— Позвони нам завтра, — попросил Боб, — расскажешь, на какие курсы лекций ты все-таки решил записаться.
— Ладно. Пока. Я вас люблю.
— И мы тебя любим. Сладких снов.
Нас с Бобом мучил вопрос: не слишком ли поспешно мы приняли решение перебраться на Ангилью, где оказались вдали от родственников и друзей? Ничего, мы справимся, но, засыпая, я все еще пыталась сдержать слезы.
Глава пятая
Вдалеке закукарекал петух, и я проснулась с ощущением какой-то опустошенности. Я утешила себе мыслью, что с Джесом все будет в порядке. Ну, остались бы мы в Вермонте, и что? Его колледж в Вала- Валла все равно был очень далеко. При этом я отдавала себе отчет, что я не такая уж и плохая мать.
Вот только никак не могу избавиться от этого чертового чувства вины. Боб с Шебби и братьями вернулся к строительным работам, ну а мне тоже было чем себя занять. Дел было непочатый край.
Снаружи «Скоция-банк» ничем не отличался от остальных зданий на Ангилье. Однако посетитель, переступив порог, словно попадал в другой мир. Если бы не пара босоногих рыбаков, заполняющих формуляры, можно было подумать, что ты очутился на Лексинггон-авеню. Здесь было все как полагается: блестящие серые стойки и посетители, выстроившиеся в аккуратную очередь. Даже кондиционер работал. Я тут же услышала непрекращающийся стук — работники банка проштамповывали каждую бумажку, попадавшую им в руки.
Лучи утреннего солнца, проникая через окно, заливали светом двух кассирш в отделе обслуживания клиентов. У высокой, стройной Рут волосы были завязаны в узел, а на красной форме поблескивало шикарное золотое ожерелье. Каролин вполне могла избрать себе карьеру модели, но вместо этого предпочла работать в банке и помогать людям открывать счета. Девушки зашлепали печатями, от руки вписывая номер счета на каждый из моих чеков.
Окинув взглядом банк, я еще раз убедилась в том, что уроженки Ангильи обладают совершенно ошеломляющей харизмой. Двигаются они медленно и с невероятным достоинством. У них высокие скулы, гладкая шоколадная кожа и сияющие улыбки. У одной девушки волосы до пояса были заплетены в сотни косичек. На ногтях другой были нарисованы крошечные золотые звездочки. Они весело поблескивали, когда она отсчитывала деньги посетителю, стоявшему рядом со мной.
Ангилья всегда являлась оффшорным оазисом. Несмотря на то, что отмывание денег запрещено законом, а источник поступления крупной суммы денег на вклад подвергается тщательной проверке, через кучку местных банков перекачиваются очень серьезные деньги со всего мира. Служащий отдела по работе с клиентами на Ангилье обязан обладать немалыми познаниями в области иностранных валют и международного банковского дела. Для них вполне естественно обрабатывать банковские векселя и переводы в американских и восточно-карибских долларах, фунтах стерлингов, франках, гульденах или марках. Навороченный, серьезный «Скоция-банк» представлял собой резкий контраст с простым незатейливым миром, начинавшимся сразу за его дверьми. Получение работы в банке на Ангилье было сравнимо с билетом на автобус из канзасского захолустья. Именно благодаря необычайной гордости и уверенности в себе красота местных кассирш была столь неотразима.
Закончив дела в «Скоция-банке», я отправилась открывать счета в «Карибском коммерческом банке» и «Государственном банке Ангильи». В отличие от «Скоция-банка», штаб-квартира которого находилась в Торонто, эти два были местными и владели ими жители Ангильи. Несмотря на эту деталь, там все блестело и сверкало, а персонал действовал предельно профессионально. Нам были нужны счета для ресторана во всех трех банках: один для «Visa», один для «Master Card» и один для «American Express». У каждого из счетов была своя специализация. Я предпочитала сотрудничать с местными банками из желания
