штучным товаром и, скорее, усложняют ситуацию, чем проясняют её.
Например, в 2005 году Пол Калас с коллегами при помощи Космического телескопа им. Хаббла построили подробную карту пылевого кольца у Фомальгаута, а в 2008 году объявили о том, что им удалось (также на «Хаббле») сфотографировать планету, которая определяет ключевые параметры кольца — сдвиг относительно звезды и очень резкий внутренний край. Казалось бы, всё выстраивается в единую картину. К тому же в 2011 году авторы сообщили, что им снова удалось наблюдать Фомальгаут b, причём в позиции, которая в пределах ошибок согласуется с его орбитальным движением. Однако попытки обнаружить планету в ИК-диапазоне, где она должна быть видна гораздо лучше, чем в оптике, успехом не увенчались. Правда, это противоречие, возможно, разрешили новые наблюдения на ALMA: карта кольца, построенная с интерферометрической точностью, более согласуется с наличием двух маленьких планет, чем с наличием одной крупной, так что, может быть, в ИК-диапазоне действительно ничего не должно быть видно.
Не яснее обстоят дела и с планетой у беты Живописца. Её тоже сначала заподозрили по искажённой форме пылевого диска. Предполагалось, что планета вращается под углом к основному диску, вырывает из него часть вещества и тем самым выстраивает вдоль своей орбиты внутренний наклонный диск. Прямые наблюдения планеты были проведены осенью 2009 года. Измеренные масса и радиус её орбиты изначально вполне согласовывались с предположением о её связи с наклонным диском.
Однако в декабре 2011 года появилась информация о том, что плоскость орбиты 2beta; Pic b совпадает с плоскостью
Совсем-совсем недавно опубликована новая карта обломочного диска Веги. На рубеже 1990-х и 2000-х годов в нём, по наблюдениям на нескольких инструментах, была как будто обнаружена клочковатая структура, согласующаяся с наличием планеты, подобной Нептуну. Теперь же возникает подозрение, что эта кажущаяся структура связана лишь с недостаточной точностью прежних наблюдений. По новым данным, полученным и на «Спитцере», и на «Гершеле», и на наземных радиотелескопах (в том числе интерферометрах), диск Веги предстаёт гладким симметричным образованием, не несущим признаков наличия каких-либо массивных тел. Но если нет планет, откуда вообще взялся обломочный диск? Есть о чём подумать наступающими летними вечерами, когда Вега будет украшать собою темнеющий небосвод.
Наконец, есть ещё проблема размеров обломочных дисков. Взять, к примеру, то же кольцо Фомальгаута. Его радиус — 130 астрономических единиц. Его отождествляют обычно с поясом Койпера в Солнечной системе, но наш пояс Койпера значительно уступает кольцу Фомальгаута в размерах, по сути, оканчиваясь на 50 а.е., да и по массе. В сотне астрономических единиц от Солнца начинается уже Mysterious Beyond — область, которую в текстах про «Вояджеры» смело именуют межзвёздным пространством. А в системе Фомальгаута, да и не только в ней, на этих и больших расстояниях кипит жизнь, летают планеты, крутятся пылевые пояса...
Это не значит, конечно, что таких каменно-пылевых дисков, как у Солнца, больше во Вселенной нет. Мы их просто не видим, поскольку наша аппаратура пока показывает только большие объекты. Но лёд тронулся! Интерес к молодым планетным системам велик, и неслучайно именно обломочный диск стал предметом первой научной публикации по наблюдениям на телескопе ALMA.
Василий Щепетнёв: Дуня в Европе
На днях перечитывал дневники Пришвина. Нашёл много нового, что и отличает хорошую прозу от поделки. Хотя для дневниковых записей, пожалуй, слишком литературно. Кажется, будто писались дневники с расчётом на читающую публику. Впрочем, так ведь оно и вышло.
Строки от 13 июня 1914 года: «Старик Азимов Фёдор Петрович бывает двенадцатого мая именинником. К этому числу съезжаются все Азимовы, а их в нашем уезде довольно: это те самые Азимовы, которые некогда, выехав из Европы, имели в гербе редкое вымирающее животное: голубого бобра. В России Азимовы, однако, до того сильно размножились, что Иоанн Грозный лишил их голубого бобра. — Вы плодитесь, как свиньи, — сказал он и повелел им носить в гербе кабана».
Айзек Азимов, верно, из других Азимовых. Себя он вообще записал в Озимовы, но почему – неясно. Как бы там ни было, родители его, Иуда Аронович и Анна-Рахиль Исааковна, в двадцать третьем году прошлого века покинули местечко Петровичи, что по нынешнему административно-территориальному делению располагается в Смоленской области, Шумяченском районе, и отправились в Америку. С ними был и трёхлетний Исаак.
Как бы сложилась судьба Исаака, останься родители в России? Угодил бы он в сиротский приют – Иуда Аронович был мельником и запросто мог попасть в списки классово чуждых элементов? Или бы Исаака расстреляли вместе с родителями во время немецкой оккупации? Или бы он погиб на фронте? Предположим, что он уцелел. Расписался на рейхстаге. Но стал бы Исаак всемирно известным литератором, создателем Трёх Законов роботехники? Или бы писал рассказы и повести, которые время от времени публиковали бы в сборниках «Мир приключений», но мало и редко? Никакого «Isaac Asimov’s Science Fiction Magazine» – в СССР журнал фантастики так и не материализовался. Хотя… Вдруг потому и не материализовался, что Азимов оказался там, а не здесь?
Гадания, гадания… И нет ответа. Но доводись Азимову выбирать, а мне – советовать, я бы рекомендовал проявить осторожность и не рисковать. Как вышло, так и вышло, от добра добра не ищут. Оно, конечно, печально – утратить родину, утрата эта составила суть творчества Азимова (думается, сага «Foundation» прежде всего есть оправдание родительского решения об эмиграции), но – живой, но – состоялся, но – смог заниматься любимым делом, не оглядываясь на указания Союза писателей СССР.
Быть перелётной птицей или лежачим камнем, уезжать или оставаться – вот в чём вопрос. Жизнь перелётных птиц полна опасностей, в Африке зной, хищники, на родине их считают изменниками, в лучшем случае безродными космополитами. Стреляют влёт, дуплетом. Другое дело – лежачие камни. Из камней можно строить заводы, ограды, мостить ими дороги или оставить лежать, где лежат. «Где родился, там и сгодился» – с одобрением, но как о неодушевлённом материале, говорит о таких пословица. Если же возникает нужда освоить Голодную Степь или проложить в тайге железную дорогу, гваздёвскому пареньку быстро объяснят, что и степь, и тайга – это тоже родина. Родина там, где укажет власть. А бывает и так: вчера там Родина, с Большой Буквы, Родина, за которую нужно кровь пролить, а сегодня совсем не Родина, а ошибка картографов. Остров Даманский, например.
Через три года после отъезда семейства Озимовых в Америку на сцене Малого театра прошла премьера пьесы «Любовь Яровая» (получился сомнительный каламбур, но это, право, не специально). Написал её Константин Тренёв, сначала русский, а потом и полноправный советский писатель. В пьесе среди второстепенных персонажей есть некая Дунька, «горничная, потом спекулянтка». Когда белые, как им предписано историей, бегут на Запад, с ними бежит и Дунька: «Не с хамьём же оставаться». Реплика бывшего профессора Максима Горностаева «Пустите Дуньку в Европу» стала крылатой.
